Олег Синицын - Лифт в Доме Эшера

Парни с подозрением рассматривали Игоря; он почувствовал скрытую агрессию и поспешил сунуть деньги в окошко киоска, и с испугом отдернул руку. Окошко кляцнуло зубами и проглотило деньги. Парни захохотали, с явной издевкой рассматривая недотепу. Окошко вновь открыло рот и отрыгнуло кружку пива. Игорь с опаской взял пенящийся напиток. Приятно холодило руку, но с пеной было явно что-то не то. Стекая по стеклу, она становилась коричневой трухой, падавшей на землю. Агрессия парней нарастала, они уже скалили зубы и вставали на четвереньки. Тигры, львы, леопарды, гепарды, росомахи… В отчаянии Игорь плеснул пивом прямо в эту смешанную стаю. Звери с рычанием разбежались, а на асфальте появилась большая лужа, которая быстро разрасталась. Вокруг лужи выросли молодые березки и кустарники смородины. Хищники с явным удовольствием разлеглись вдоль берегов лужи. На Игоря они больше не обращали внимания, полностью отдавшись внезапной неге под солнцем.

– Мне еще два беляша, пожалуйста! – постучался в окошко Игорь; он тоже успокоился и почувствовал голод.

– Беляши – рядом, – лениво кляцнуло окошко.

Игорь огляделся и увидел десятки киосков, похожих на пивной, вдоль лужи-озера, созданного им. На киосках вывески указывали свой товар: «Сигареты», «Беляши», «Очки», «Тир», «Квас»…

В окошко «Беляшей» Игорь не стал просовывать руку, а проговорил внутрь:

– Два беляша!

– Игорь Васильевич, это вы? – из окошка выглянула голова его бухгалтера – Анны Венеровой.

– Вы почему не на работе? – возмутился Игорь Васильевич. – Что вы здесь делаете?

– Продаю беляши! – с возмущением ответила Анна. – Не видите, что ли?

– Как?.. – растерялся начальник и работодатель.

– Я вам вот что хочу сказать, – заговорщицким шепотом проговорила Анна, – мы не смогли уберечь вашего сына.

– Что случилось? – затревожился Игорь.

– Они приехали и забрали его, – Анна кивнула в сторону тигров и росомах.

Игорь бросился в сторону хищников. Но те уже давно наблюдали за разговором и все поголовно поплыли на другой берег, превращаясь в крокодилов и акул. На другом берегу самый крупный крокодил перевоплотился в «мерседес», а остальные метаморфозы уселись внутрь машины. Взревел мотор и «мерседес» исчез из поля зрения, оставив за собой дорогу и пыль. Озеро испарилось.

– Что?! – закричал Игорь.

Домой Алексей вернулся поздно, уже после двух часов ночи. Они сбросились, как всегда, с музыкантами на такси и наконец-то разъехались по домам. Алексею стоило большого труда уговорить пьяных товарищей совершить это действо. Ресторан «Весна», в котором он играл в ансамбле на бас-гитаре, работал до 24.00. Но эстрадники почти всегда засиживались за бутылочкой-другой, так что разбредались по своим норам ближе к утру. Но Алексей месяц назад решил раз и навсегда бросить пагубную привычку и всеми силами пытался такое решение привить и друзьям-пьяницам.

– Мне уже за сорок перевалило, а диска с песнями еще нет. Да и как он будет, если мы с вами пропиваем все деньги? Не пора ли за ум взяться? – втолковывал он эстрадникам.

– Брось, Леха! Рожденный пить – летать не может.

– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет!

Леха все равно упрямо бил в одну точку – хватит бухать! Сегодня тоже он волевым решением прекратил очередной кутеж, запихнул состав ансамбля в такси и развез по домам. К себе он приехал позже всех, чувствовал себя усталым. Тем не менее переоделся в черное трико и черную майку, включил любимый канал «ТВ-3» и сел в кресло напротив телевизора. Шла передача про параллельные или потусторонние миры. Он не заметил, как задремал. Его разбудил скрип двери.

Дверь скрипнула так, как будто проиграли скрипки в композиции Sunny его любимой рок-группы «Бони Эм.». Алексей давно заметил, что многие подобные звуки вызывают у него музыкальные ассоциации. Скрип – скрипка. Однокоренные слова. Конечно, не только музыкальные ассоциации. Если звук был неприятным и тяжелым – такие же ассоциации и выплывали в его сознании. Один звук его вообще преследовал всю жизнь. Это был звук тяжелой деревянной двери, сколоченной хозяином одноэтажного сельского дома и навешенной на вход в сени. Тяжелые воспоминания порождал подобный звук…

Алексей вздохнул и поежился. Для него это были неприятные воспоминания. Профессия музыканта накладывала отпечаток на его восприятие мира. Звуки, звуки и еще раз звуки окружали его. Он уже привык, что двери могли скрипеть по-разному. Возможно, в зависимости от его настроения. Он жил в двухкомнатной квартире. Здесь было несколько дверей. И все они скрипели. Алексей мог их смазать, но не делал этого. Не из-за лени. Иногда скрип превращался в неожиданную мелодию. Например, он как-то услышал кусок рок-композиции группы «Пинк Флойд» – «Стена»… А когда он однажды, как всегда, дремал у телевизора, дверь, ведущая в спальню, заскрипела звуками из дальнего прошлого. Он тогда был женат. У него была семья. Жена, двое детей. Еще был котенок Барсик. Барсик не любил закрытых дверей и всегда рвался в спальню в тот момент, когда они с женой находились на подступах к взаимному, а может и раздельному оргазму. Он царапал дверь, пытаясь уцепить коготочками ее торец, чтобы потянуть на себя. Порой котенку удавалось это сделать, и дверь с раздражающим скрипом открывалась на пять сантиметров. Барсик ловко втискивался в щель и в два прыжка оказывался на груди хозяина. Он выпускал из подушечек на лапах когти и теребил на груди у Алексея майку, как бы пританцовывая на месте. При этом котенок скрипуче мурлыкал: «Скрур, скрур!» Алексей вставал, шел к швейной машинке «Зингер», доставал из пластмассовой шкатулки машинное масло в металлической масленке с пипеткой и смазывал петли двери. Для этого надо было ее открыть, приподнять снизу ступней ноги и в образовавшиеся щели на шарнирах накапать немного масла. Потом вытереть тряпкой излишки. Теперь у Алексея не было семьи, он был в разводе. Разумеется, не было и машинного масла. Поэтому двери он смазывал подсолнечным. Но так редко, что даже и забыл, когда делал это в последний раз. Да и не мешал ему скрип. Кроме воспоминаний, скрип создавал иллюзию присутствия кого-то в его холостяцкой квартире. Алексей так долго привыкал к одиночеству, что стал ценить любой звук, раздававшийся в двух комнатах, на кухне, в ванной, туалете и даже в прихожей. И если раньше музыканта с хорошим слухом могли раздражать, как ему казалось, дисгармоничные и разнообразные шумы, то теперь он просто себя не мыслил без них. Поэтому телевизор не выключался до самого утреннего подъема; форточка в зале не закрывалась даже зимой, и с улицы доносились: перестук колес трамваев, рычание автомобильных моторов, пьяные вопли загулявшей молодежи, чириканье пташек, шум дождя, падающего снега, завывания ветров… Алексей мог с интересом прислушиваться к урчанию воды в батареях отопления, к комической какофонии канализации… Жизнь вокруг продолжалась, приходило понимание того, что он не один в этом безграничном космосе. Женщины почему-то не приживались здесь надолго. Те, кого он любил или собирался искренне полюбить, очень быстро садились ему на шею и начинали требовать ускоренного увеличения материальных благ, а те, к которым он не питал особой любви и просто рассчитывал в их лице на хозяйку в доме, как правило, становились скучными, глупыми и сварливыми. Алексей относился к себе достаточно критически и осознавал, что сам он, конечно, не подарок, но новой семьи у него не получалось, а происходили какие-то быстротечные романы, после которых и воспоминаний-то особых не оставалось. Только некоторые звуки. Скрип двери в зал, например, порой ассоциировался у него со стоном одной из бывших возлюбленных перед оргазмом. Тогда музыкант остро начинал чувствовать отсутствие женщины, простых человеческих радостей, связанных с ней.

Читать дальше