Ксения Данилина - Ладья Авалона

Данилин слегка улыбнулся, и было что-то в этой улыбке, как показалось Артуру, обнадеживающее, будто парню только что пришло на ум решение какой-то проблемы. Он хотел было что-то сказать, но вдруг взгляд его скользнул куда-то вбок и лицо приняло озабоченное выражение, а затем к ним подошла миловидная девушка в зеленом платье с блестками и, сложив руки на груди, уставилась на Михаила уничтожающим взглядом.

– Как у тебя только совести хватает, сволочь! – прошипела она ему. – Ведь все знаешь, и не стесняешься! – и, резко наклонившись к опешившей Эовин, она достаточно громко, чтобы слышали ближайшие посетители, шепнула. – Осторожнее с ним, малышка. У этого подонка трипак, только он никому об этом не говорит! – и, цокая каблуками, она горделиво вышла из зала. Ближайшее окружение покосилось на Артура и Данилина. Последний сидел бледный, опустив голову и сжимая в побелевших пальцах стопку. На мигом взмокшем лице читалось страдание, он тяжело дышал. Кто-то неподалеку хихикнул. Оттолкнув стопку, Данилин резко поднялся и быстро ушел в подсобку. Артур растерянно проводил его взглядом, затем посмотрел на свой столик. Вика, Сергей и компания ребят смотрели на него вопросительными взглядами. Подойдя к ним, он молча сел на свое прежнее место.

– Что случилось? – пискнула Нимуэ.

– Какая-то проблема? – пробасил Тристан.

– Да… дура какая-то, – ответил, глядя в стол, Артур. – Обидела человека просто так.

– Короче, от какой-то случайной подружки Михалыч огреб триппер, – вещал Артур, когда они уже вернулись в номер, и грешники потихоньку готовились ко сну. – Ну и, будучи не в курсе, заразил эту девку.

– Бе, я всегда был за безопасный секас! – Сергей уже облачился в зеленую пижаму Гвен и теперь расчесывал волосы перед трюмо в углу.

– Ну, можно было и поцелуем передать, тьфу! – пробулькала из приоткрытой ванной Вика, чистившая зубы.

– Бррр, – поежился Сергей. – Нет, я рад, что для нас уже все кончилось.

– Блин, да ты подумай не только о себе! – одернул его Артур, накидывая себе под спину подушки и усаживаясь в кровати. – Михалыч переживает. Сам как бы себя чувствовал? А эта дура еще его при всех унизила!

– Еще бы! Я представляю, как ему стыдно и неприятно, – Вика вышла из ванной и села на свою постель. – Не знаю, что такого – сходить к врачу? Просто сдать анализы и выпить пару-тройку хороших таблеток? Это же само не пройдет.

– Ну, может, он боится, что врач разболтает? – предложил Сергей. – Тут людей не так уж и много, наверняка врачи всех знают.

– Значит, в другой город надо поехать, – упрямо заявила Вика. – Что мы тут это перетираем? Надо это все ему говорить!

– Дельная мысль, – фыркнул Артур, натягивая одеяло на ноги. – Я, между прочим, с ним так удачно по поводу долгов говорил. Оказалось, эта пианистка – жена его друга. А долг они с него требуют, потому что им нужно срочно купить жилье по какой-то акции. А он разбил машину, которую они хотели продать и денег с которой им бы хватило для покупки жилья.

– Ну и че? – отозвался Сергей, откладывая расческу. Вика ласково обвела их обоих взглядом – какие они ухоженные, чистенькие, прямо как настоящие девочки. Не пускают ветры, не рыгают, не ржут над пошлыми шутками и не лапают друг друга за сиськи. Красота!

– Рюкзак через плечо! – испортил впечатление Артур, ковыряя пальцем в ухе. – Я вроде бы, убедил его помириться с другом. Я-то думал, они так конкретно разосрались, а он сам мне говорит, мол, я понимаю, что надо извиниться, я неправ и т. д. Вот только все равно деньги откуда-то достать надо, – недовольно резюмировал он.

– Ну, это тебе раз плюнуть, – отмахнулся Сергей. – Ну а мы с Викусей договорились с ребятами, что они нас отведут завтра к башне. Кагбэ нужды особой нет, конечно, но…

– Мы же должны общаться с фанатами, – сказала Вика. – Тем более, они симпатичные такие.

– И потом, – продолжил Сергей. – Эта малышка Алиса от меня без ума. Я вот думаю, завтра от нее или от ее сестры все-таки попытаться разузнать что-то, что там было на работе.

– А я займусь женой, – добавила Вика. – Надеюсь, до обеда успею.

Выключив свет, они еще долго лежали без сна, молча. Каждый думал о своем, от ближайших конкретных целей все более переходя к своей собственной персоне, к своим заботам и проблемам, к своим грехам и несбывшимся надеждам. Усталые мышцы натруженных за день ног изредка спазматически подергивались, точно намереваясь еще куда-то идти. Волнами накатывала дремотная слабость. В не зашторенные окна сеялся звездный свет, доносилось далекое шуршание моря, треск проезжающих мопедов, голоса идущих мимо людей. Из соседней комнаты время от времени слышался мелодичный звон, будто ночные духи, играясь, задевали в полете струны арфы. И все это вместе в эту минуту казалось невыносимо реальным и бесконечно живым, до каждого листика на деревьях за окном. И, прежде, чем провалиться в сон, Вика, зевая и заворачиваясь в мягкое, пахнущее лавандой одеяло, думала – быть может, это и есть настоящее? И она на самом деле Трисс, арфистка из «Ладьи Авалона». Завтра будет день, в пятницу выступление в «Сейле», а в Бельтайн они дают концерт в Новороссийске, а где-то есть дом, и мама, и парень, что принес ей накануне гастролей охапку синих ирисов. И впереди еще вся жизнь, полная и живая. А это далекое – это сон, глупая мечта хмельной вечеринки. И нет никакой Вики Ермолаевой, никаких непоправимых грехов, никаких заданий, чей смысл сокрыт за картиной с черно-белыми шариками… Шарики, шарики, накатываются белыми брызгами на черный влажный берег, и катятся назад, подпрыгивая и шурша…

Было около одиннадцати часов утра, когда Вика подошла к небольшому скверу, прилегающему к территориям школы и детского садика. День разгорался жаркий, полный запахами цветов и предвкушением лета. Голуби топтались на дорожке, ожидая съедобных подачек. Упитанная кошка вольготно раскинулась в пыльной ямке под кустом, изредка, когда голуби особенно шумели, открывая глаз. Вика кинула им семечек из пакета и присела на одну из скамеек. Ей было видно, как из садика вышли несколько женщин с детишками, но все они были не той, кого ждала юная арфистка. Наконец, спустя добрых минут пятнадцать, вышла и Лариса Данилина. Вика изумленно вскинула брови – на фотографии, которую в бумаги вложил Светлый, Данилина производила впечатление яркой, уверенной в себе женщины, красивой несколько необычной красотой. Живописный беспорядок волос, умелый макияж, ухоженная фигура, лицо довольно несимметричное, но очень живое и эмоциональное. Вика подумала сначала, что ошиблась, но у вышедшей на улицу женщины была точно такая же, как на фотографии, крупная родинка над верхней губой. Данилина, которую сейчас видела Вика, производила впечатление крайне измученной жизнью женщины. Ее лицо поблекло, посерело, глаза припухли, под ними пролегли глубокие лиловатые тени, на лбу пролегла горестная, немного нервная складочка. Не накрашенная и плохо причесанная, она казалась жалкой, а ее одежда была подобрана вразнобой. Даже носки на ногах были разного цвета. Она плелась по улице, будто на пределе возможностей, прикрывая глаза так, будто с закрытием век обрывалась ее жизнь. За руку она вела мальчонку лет пяти, аккуратно одетого в чистенькую курточку и джинсовые штанишки. Ребенок послушно шел рядом и горько плакал. Почти поравнявшись с Викой, малыш вдруг споткнулся, но мать тут же одним плавным движением, будто предвидя, подхватила его под руку и, опустившись рядом с ним, крепко прижала стриженную головку к груди. Озадаченная Вика шагнула к ним.