Юля Лемеш - Хранитель времени

Теперь мне было по-настоящему грустно, даже хуже чем в детстве накануне первого сентября. Дэн он такой, когда его целый день не видишь или не слышишь – начинаешь ждать звонка. И всегда знаешь, что он не откажется помочь. Он как тот страховочный канат, быть может и не пригодится, но душу греет.

В общем, Дэн обругал меня за шутку с карандашом, ушел в свои дела и забыл о моих напрочь.

Я даже не стала вникать в подробности – просто приняла как должное, что в скором времени останусь наедине с проблемами. Хотя – тут как сказать, не совсем одна, Вова согласен видеть меня ежедневно, лишь бы играть роль великого гуру. А у него дома я была в относительной безопасности. Кроме того был Панк. В отношении которого у меня не сложилось однозначного мнения. Он меня здорово смущал своим существованием. Особенно, когда оказывался совсем близко. И еще меня нервировало то, что при его появлении у меня вздрагивало сердце.

– Ты заметила – в последнее время ни одного посягательства на твою дверь не было, – торопливо напомнил Дэн и отбыл в свою распрекрасную Норвегию.

Я здорово тосковала первые пару часов. Я вообще-то привязчивая. Но стараюсь это скрывать. Я даже стараюсь поменьше общаться с людьми, которые мне нравятся – вдруг мою привязчивость заметят.

Вот Дэн он точно не такой. Он со всеми, кроме меня, необщительный. Он сам рассказывал, что ему иногда кажется, что вокруг одни уроды и дебилы. Он почти мизантроп. Но не такой мизантроп, как Вова или Панк. Они все-таки изредка идут на общение. С такими же, как они сами. Я – исключение.

В первый день без Дэна я безрадостно покаталась на велике, зашла к Вове и напекла оладьев. Которые получились даже вкусными – мне попробовать дали. Пока Вова меня хвалил, Панк уплел все приготовленное. За что был обвинен в наличии глистов.

– Ну, и как там, в мире? – спросил Вова.

– А я сегодня снова была на пешеходной зоне, там, где уличных музыкантов много. Стояла между растафари и ирландцами. В правое ухо реггей, с левое – рил или джига.

– Что, реально на волынках играли? – оживился Панк, не расслышав, что я сказала.

– Ну тебя, они же не шотландцы. Там скрипочка была всего-навсего. Мальчик на ней играл. Знаете, как здорово он играл? А еще с ним девушка была, она по руке погремушками стучала. Но скрипка была просто замечательная. Правда.

А другая девушка, которая растафари, она на барабане играла, у нее такие дреды потрясающие, с бусами и перьями, ноги босые, и вообще она как ангел. Только почему-то почти все время с закрытыми глазами.

– Тебя туда как магнитом манит. Вокруг башни, где грифонов разводили, все крутишься? – заподозрил Вова.

– Да нет там никаких грифонов. Я раз десять там ночью была. Ни одного грифона.

Панк облизал пальцы и решил высказаться.

– Понял. Это там где кафе около памятника Ваське? Знаю. В этом кафе воробьи прямо из тарелок тырят хавчик.

– Ну да. Воробьев видела. Они картошку фри доедали. Штук десять, не меньше. Там классное место. У Невы дядька такой рыжий с бородой и не всеми зубами пел «Иду, курю». Он тоже очень хорошо пел. А у метро джаз исполняли. Я там дольше всего пробыла. Не уйти никак. У них такой контрабасище! И гитара у них ну просто мелодию выводила, как пела.

Ревнивый взгляд Панка меня здорово смутил. Ну да, мальчик, что играл на гитаре, был вполне себе ничего. Симпатичный такой. Но не в моем вкусе. Он скорее бы Дэну понравился.

Смущение меня доконало. Вова меланхолично обозревал нас поочередно и его брови медленно ползли вверх. И я начала краснеть, понимая, что означает эти взгляды.

– Вы сытые? Сытые. Можно считать, что экзамен по оладьям я сдала. А мне стирать-убирать надо и все такое.

Я начала отступать к выходу. Вова вернул брови на прежнее место. Панк заметно скис. Потом его лицо посветлело. Какая-то дельная мысль согрела его душу.

Воспользовавшись моментом, я почти бегом удрала домой.

Машинально ела мороженое, думая о Панке. Пора бы мне разобраться в своем отношении к нему. Понять – какого черта бабочки резвятся в животе при его виде. И надавать им по морде, чтоб заткнулись. Ну как можно влюбиться в такого неподходящего типа? Правильно. Никак. Но что делать, если мне постоянно хочется его видеть?

Выбросила обертку от мороженого в мусорное ведро, закрыла крышку. Помыла руки. И снова открыла мусорное ведро. Чтоб проверить – не глюк ли это в нем спрятался. Нет. Это был не глюк. Это был пакетик. Пустой. С нарисованной крысой. У крысы рожа как у серого вервольфа, или даже страшнее.

А у меня в холодильнике салат по имени Цезарь. Еще от Дэна остался. И как теперь его есть? Вдруг, меня отравить решили? Так испугалась – жуть. Смотрю на салат, а он выглядит как-то неправильно. Розоватый местами. Может, испортился?

Трясусь и все думаю – вызывать милицию или нет? Вроде как надо. А если подумать? Ну, вызову я ее. Не факт, что она приедет. Скорее всего – нет. Больно им надо. НО если приедет – я даже нормально объяснить им ничего не смогу. Скажу – поела мороженого и нашла в мусорном ведре пустой пакетик из-под отравы. Которой у меня никогда не было. А они скажут – понятное дело, тебя кто-то решил отравить, напиши список врагов, и далее по кругу все, что Дэн советовал. Я ведь запросто могу и про Дэна рассказать, ну, что он был тут последним посторонним. Вызовут его из Норвегии, как подозреваемого…

Мозг клинило – он никак не мог смириться с наличием крысиного яда в моем мусорном ведре, он пытался сам себя обмануть – ну как это – наверное, мне это снится. Или это волшебство. Или сквозняк. Ну да – чем не версия? В форточку принесло пакетик от яда, а я как раз ведро открыла, а он как шмыгнет в него и затаился.

Нет, уже лучше я в волшебство поверю. Этакий колдун-недоучка, перепутал заклинание и получилась такая невинная шутка – пустая обертка от яда.

Минус в том, что я в волшебство не верила. Дед Мороз – не в счет, но и он исчез вместе с родителями. Приведения тоже нельзя рассматривать как проявление магии. Они просто есть и все тут. Наверняка, потом, лет через сто, ученые отыщут им подходящее научное объяснение и включат в школьную программу новый предмет. «Основы безопасности жизни духов», например.

Интересно, а если меня сейчас вырвет кровью, боль пронзит все внутренности, начнутся корчи, понос, судороги, выпадут волосы и отвалятся ногти, доползу ли я до двери? Надо бы ее открыть заранее. Лечь. И тогда мое тело точно не сгниет и не провоняет весь дом.

– Ну не в мороженое же они его напихали? – простонала я.

Если бы мозг мог автономно передвигаться – он бы удрал. Это я точно знаю.

Вспомнился совет – собирать улики. Положила обертку из-под крысиного угощения в чистый мусорный мешок.

Теперь видимость опасности была локализована. Оставалось выяснить, куда девалось ее содержимое. Крысы вряд ли решили покончить жизнь самоубийством, перед смертью устроив уборку.