Владислав Савин - Взлет Андромеды

— Да просто, захотелось красиво пожить. Не одними лозунгами. А настоящей жизнью, чтоб было что вспомнить напоследок.

И добавил, совершенно не раскаиваясь:

— Жаль, что немного. Но все же лучше, чем ничего.

Это что для тебя "настоящее" — гульнуть в ресторане, на квартиру с девицами, и на "мерседесе" ночью по Москве? Ничего, отбегался, хватит! Только сначала напишешь, кто тебе про такую красивую жизнь рассказал — где, когда, при каких обстоятельствах, кто еще присутствовал. Поскольку именно это работа нашей Конторы, не с отдельными проявлениями старого мира разобраться, а систему пресечь, чтоб больше никто не сбился с пути. И ой не надо посмеиваться, "а ты тоже позволяешь" — ну да, я не монах, тоже не вижу ничего плохого и в ресторане культурно отдохнуть, и с барышнями, но во-первых, я это заслужил, во-вторых, на свою честную зарплату, а в-третьих, вот смыслом жизни это не считаю совершенно, и когда мне помирать придется — вовсе не это буду вспоминать.

Или дело самое последнее, осень пятьдесят четвертого. Вот помню, в прежней моей жизни старая советская песня была, про чекистов, в памяти зацепилась, "вера в людей — главное наше оружие". А у меня после того случая ощущение было, словно выгребную яму чистил. И в голове крутится не про "веру в людей", а что Мефистофель Фаусту говорит про обычного человека:

..что разумом зовет он — чувство это

Он лишь на то готов употребить,

Чтоб из скотов — скотиной худшей быть.

Служба Партийной Безопасности, где я имею честь служить, обычно не подменяет ни МГБ, ни угрозыск — бывает, что и сами злыдней ловим, в рамках доследования, или если дело изначально было особое, как в пятьдесят третьем ловили одного большого гада с кликухой "Странник" ( прим. авт. — см. Красные камни ). А тогда, полгода назад, все началось с письма, адресованного прямо в ЦК КПСС — от группы ленинградских деятелей культуры и науки. Ну, интеллегенция у нас "совесть нации", в этом времени хорошо помнят коллективные выступления тридцать известного года, про "фашистскую бухаринскую харю" и кого-то там еще, во времена более поздние и свободные та же интеллегенция активно выступала против чего-то — однако то, что сейчас легло на стол Анны Петровны Лазаревой, Инструктора ЦК, и давней знакомой Анны Андреевны Ахматовой, чья подпись в документе стояла первой по алфавитному списку — аналогии не имело ни в будущем времени ни в текущем. Чтоб наша коллективная совесть, и без побуждения от власти выступала как союзник этой власти — такое, пожалуй, бывало лишь в Отечественную, но никак не в повседневной гражданской жизни. А тут еще некий товарищ из Ленинграда жалобу написал и тоже на самый верх, что с его сынком несправедливо обошлись, засудили. Сам товарищ Пономаренко (который, несмотря на то, что сейчас официально Предсовмина, и по факту, второй в СССР человек после товарища Сталина — пост главы Службы с себя не сложил, ну так в войну Лаврентий Палыч на себе три министерских поста тянул) прочел и рассвирепел — да что это за (тут он вставил крепкое словцо) в Ленинграде творится? Срочно разобраться и меры принять — подключив Генеральную Прокуратуру и Верховный суд! Я, когда с делом ознакомился, разозлился не меньше — это кто ж в Леноблсуде такой добренький, чтоб за такую мерзость, и всего десять лет?

Жила в Ленинграде гражданка Калиновская Софья Эдуардовна, 1890 года рождения, бестужевка, из дворян (на тот момент окончательно обедневших — так что к классу эксплуататоров трудового народа ее даже ЧК не посмело причислить в восемнадцатом году). Как водилось тогда среди образованной публики, имела какие-то дела с революционерами, но активисткой не была и в Партию не вступила (может, из-за происхождения не брали?), но замуж вышла за партийного товарища, муж умер в тридцать седьмом — нет, не то что вы подумали, туберкулез. Сын погиб в сорок втором под Харьковом. Сама она замуж больше не вышла, жила одна в квартире на Пестеля, Блокаду перенесла, последние годы в школе преподавала немецкий и рисование. После занятий еще и у себя собирала своих любимых учеников, "питомцев", как она называла. И в комнате у нее был антиквариат — какое-то количество статуэток, вазочек, миниатюр — по заключению экспертизы, имеющих ценность. Даже в Блокаду она с ними не рассталась, за еду не сменяла! В общем, читая ее биографию, у меня ощущение сходства с Дашей из "Хождения по мукам". Ну а Анна Андреевна, как сообщает, "имела честь быть с ней знакомой".

Сынок партийного товарища был среди "питомцев". Почти что до выпускного класса дойдя, ни в чем предосудительном замечен не был — в комсомол вступил, общественную нагрузку нес. Но познакомился с шалавой, вроде "маньки-облигации", на три года старше себя, и на которой клейма ставить негде, а еще у этой твари был брат, отсидевший за разбой. Какого черта он увлекся этой… сам после внятно объяснить не мог — воистину, любовь зла, полюбишь и козу! Ну а дальше — хочу красивой жизни, "если ведешь даму в приличный ресторан, то надо иметь пенсы", деньги имеют свойство кончаться, ну так докажи что ты мужчина, добудь! Ах, у твоей училки ценные антики — слушай, зачем ей такое богатство? Докажи что ты меня любишь, что ты не размазня, соверши поступок! А давай мы все к ней в гости — ты нас представишь, как своих друзей.

На столе так и остались четыре чашки с чаем, и наполовину съеденный домашний пирог. Сначала шалава ударила учительницу бутылкой по голове (все трое этот факт категорически отрицают, но на бутылке только ее отпечатки), а затем любимый ученик забил старушку насмерть, кулаками и ногами. Поскольку шалава с братцем думали — если у кого-то в кармане оружие, это уже статья про бандитизм, ну а голыми руками, выйдет вроде как хулиганство. Затем сгребли в мешок все ценное, что нашли в квартире, братца поймали при попытке продать, он сразу сдал подельников. В итоге, приговор суда — братцу и шалаве всего по трояку за соучастие, сынку десять лет (максимум по закону, для несовершеннолетнего). И папаша этим остался еще и недоволен, стал по инстанциям идти и доказывать, ну как в наше время, "онжедеть, ошибся, простите"!

Что ж, сейчас увидишь ты, как это — и по закону, и по справедливости! За столом во главе, сам Роман Андреевич Руденко, Генеральный Прокурор СССР. Рядом с ним Анна Лазарева, как представитель Партии, и я, от Службы Партийной Безопасности (что у Анечки в той же Конторе чин повыше моего, это знать положено не всем). А напротив нас этот самый товарищ (или уже гражданин) Анохтин И.В., до сего дня безупречен, фронтовик, орденоносец, член Партии с 1926 года — едва на крик не срывается, что всегда старался воспитать сына настоящим коммунистом. С пяти лет внушал, как надлежит правильно себя вести — не жалея своего офицерского ремня, с тяжелой медной пряжкой. И с самого начала говорил, что эта б. ь Маруська ему не пара, всякий раз за ремень брался, как узнавал, что Алешенька с этой тварью втайне на свидание бегал — и ведь уже нашел сыну девушку во всех отношениях положительную, красавицу, комсомолку, а он не хотел слушать, дурак!