Владислав Савин - Взлет Андромеды

Нет, "ужасов сталинского режима" не было, мы же не японцы, чтоб как генерал Исии, толпой грести людей в подопытные "бревна". Тогда хватало и человеческой мрази — фашистские каратели, полицаи, бургомистры, бандеровцы, и прочие "лесные братья". Такие, как упомянутая Пирожкова — которая при немцах работала переводчицей в псковской комендатуре, а еще подрабатывала приведением в исполнение приговоров гестапо, по десять марок за каждого расстрелянного подпольщика или партизана, сами немцы этой грязной работой брезговали, поскольку "деморализует". И Тонька-пулеметчица, кто палачествовала на Брянщине, кончила свою поганую жизнь там же — а вот уголовные до пятидесятого года туда не попадали, было негласное правило, только фашистов и их пособников, уж больно жестоким считался Второй Арсенал, страшнее расстрела или повешения. Затем фашистов стало не хватать и на конвейер пошли свои душегубы (не политические!). Причем согласно закону, дело было добровольным: смертнику (а после, и осужденному на "четвертной") предлагали подписать бумагу, о согласии заменить наказание на опасные медицинские эксперименты, пятнадцать лет в первом случае, и десять во втором. После чего, считалось теоретически, ты будешь свободен — вот только редко кто из подопытных оставался жив после всего одного года (в последнее время наметилась тенденция, до двух лет), и лишь отдельные уникумы выдерживали пять, шесть — причем смерть была предельно мучительной и неэстетичной. Другие отрасли советской науки тоже требовали людей-испытателей (например, фармацевтика), но там обходились добровольцами, да и опасность была много ниже (по крайней мере, я про иных смертников-подопытных, кроме Атоммаша, не знаю). Если в будущем и тут появятся всякие новодворские, то наверное, станут лгать, как на опыты тысячами вывозили зеков из лагерей. Могу заверить, что выбор кандидатам предлагался исключительно сразу после вынесения приговора — из мест лишения свободы не брали никого (опять же, насколько мне известно, и до сего времени). Что ж, вполне соответствует воле товарища Сталина — неисправимые преступники у нас должны жить лишь затем, чтоб в итоге умереть с пользой для СССР.

Все трое подписали — радостно суча ножками и едва не блея от восторга, что им, как казалось, сохраняют их никчемные жизни. А я, глядя как этот сучонок спешит подписать, вспоминал, что (согласно их же показаниям), последние слова Софьи Эдуардовны были — Алешенька, за что? И что сам он, в камеру попав, в дверь колотился, крича — сколько мне еще тут сидеть, надоело уже! Ничего, тварь, ты еще пожалеешь, что не выбрал расстрел. Мог бы стать "нашим" — но черту переступил, и стал тварью. И черт с тобой — вычеркнуть и забыть!

И что ты в этой Маруське нашел — внешность и фигура, рядом с "пантерочками" из Академии и близко поставить нельзя! Хотя вполне понять могу, отчего на такую, и парни бросаются, как голодные собаки на кость. В бесконечно далекой жизни в двадцать первом веке довелось мне пересечься с одним, называвшим себя экстрасенсом — не таким, как Бахадыр из Самарканда, кто уже здесь всей нашей компании организм правил, но что-то и у него получалось. Так он говорил про биополе и "чакры", узлы этого поля в нашем теле, их семь, по вертикали вдоль позвоночника, и шестая, что ниже пупка, как раз за репродуктивную функцию отвечает. Если она у кого-то очень сильная, как магнит, то даже на расстоянии заводит в резонанс такую же "чакру" у другого человека. И выходит эффект Казановы — когда такой вот, мимо пройдет, а дамы уже в обморок готовы, у них там все уже горит. Или же про "феромоны" слышал, с таким же действием — не знаю, что правильно. Но у этой шалавы Маньки точно что-то такое есть и со страшной силой — вот я напротив сидел за столом, когда она подписывала… и ей-богу, хорошо что сидел и за столом, а то даже конвой бы ухмылялся, увидев изменения в моем организме! Ничего — вот будешь от лучевки гнить, даже любопытно, это у тебя сохранится, или уже нет?

Ну а третий в их компании показался мне личностью совершенно бесцветной. Сам здоровый, только мешки таскать, в армии не был, поскольку по хулиганке успел отсидеть, компанией какого-то пьяного побили и ограбили — а в этой Советской Армии (вот удивились бы либералы в 2012 году) служить считается почетным, на откосивших смотрят как на ущербных (по крайней мере, среди рабоче-крестьян), и с судимостью не призывают (можем пока, по демографии, такое позволить). Все удивлялся, "а меня за что — я никого не тронул ведь, только присутствовал". За то и есть — что не тронул — ведь ты, морда, сильнее и Маруськи и сучонка вместе взятых, мог бы их раскидать, а раз стоял и смотрел, значит был согласен. Так что получи по справедливости за то, что есть!

А мне после пришлось еще с Ахматовой объясняться. Успокаивая Анну Андреевну — что вот видите, как работает наше советское правосудие. Что нет у нас неприкасаемых — гнусность сотворил, сполна получи. Промолчав деликатно, что если бы этот Анохтин был не отцом, а каким-то более дальним родственником, и действовал поумнее и потише, и дело происходило бы не в Ленинграде, где Ахматова (величайшая и признанная таковой поэтесса Советского Союза) знает, хотя бы понаслышке, всех таких как Софья Эдуардовна (не так много их уже и осталось) — то у щенка был бы шанс отделаться десяткой. Если бы дело до "инквизиции" не дошло — наша Контора, как инструмент власти центральной, меньше всего склонна грехи провинциальных кадров прикрывать. А раз уж попался — то по полной получите: и были после статьи в газетах, и ленинградских и столичных, и трясли после (с оргвыводами) Леноблсуд — а главное, я надеюсь, другие Чины стали гораздо строже смотреть за поведением своих отпрысков. В прессе лишь не было ничего про конкретное наказание виновных — лишь про "суровую кару к мерзавцам и убийцам". Что ж, там им будет хуже расстрела! А если кто-то каким-то чудом выживет — ну тогда поверю, что бог есть.

Любопытно, меня назначили с львовским делом разобраться — с оглядкой на то? Если, очень похоже, и тут чей-то сынок непонятно с чего и решил, своих товарищей? А затем сам так ужаснулся, увидев что натворил, что побежал не глядя, и с обрыва. Для офисного планктона из будущего, может быть — но в этом времени народ с психикой покрепче. А тот, в лесу, от кого так отстреливался, что после решил, лучше застрелиться, но живым не попадать? Сказал бы, что "серой воняет", но в бога не верю, равно как и в нечистую силу. По крайней мере, пока я не увижу перед собой десяток рогатых чертей, отстреляю по ним весь магазин и окажется, что пули их не берут. Но нет пока информации, так что выводов не делаю. Вопросы наличествуют — ответов нет.

В вагон-ресторан что ли пойти, куда Тюлень закатился, с дамами? В поездах, в отличие от гостиниц, вполне себе продают билеты в одно купе, лицам разного пола. Так что едем вчетвером — я, Серега Тюленев, Лючия и Тамара Корнеева. Интересно, чья идея была именно ее включить — Лазаревой, которая все не оставляет надежд мне партию подобрать, или Юрки, который Киев сорок четвертого вспомнил, как на него после некая "товарищ Брекс" жалобу написала, и ответ был "какая аморалка, если все время рядом с товарищем Смоленцевым находилась его законная жена". Тамара конечно, тоже очень хорошо себя показывает, старается, из кожи вон лезет, чтобы из всех "пантерочек" лучшие результаты во всем. А еще, медик она, как моя Мария была, эх! В Львове на кладбище зайду, где лежит Маша, вместе с нашим нерожденным сыном. Только память моя о ней осталась, и кадры в фильме, где она сыграла эпизод. Завтра утром уже прибудем в конечный пункт, поезд меньше двух суток идет, из Москвы под вечер, ночь, день, еще ночь. И уже не паровоз, а тепловоз тянет. Но в окно смотреть неинтересно, да и пейзажи унылые, начало апреля, сыро и серо. И на станциях ноги размять не хочется, все ж не до Харбина ехать через весь Союз. Чем днем заняться — вот не поверите, кубик крутил, эту головоломку (за тридцать лет до товарища Рубика) в киосках продают, и даже, за границу. Честно скажу, собрать быстрее чем за две минуты у меня не получается. Знаю, что есть такие уникумы, кто видят расклад граней целиком и быстро-быстро, в пяток приемов, все на месте. Ну а я умею лишь раздельно, по слоям. Сначала верхний, это просто. Затем средний — ну тут приемы, как крутить, чтобы часть встала на место, каждая из четырех на ребре, с серединами граней проще, вот так. С нижним слоем, дольше всего — сначала ставим угловые, вот эти два рядом. Затем подгоняем остальные два. Теперь меняем их ориентацию — для этого надо вот так, так и так. И по ребрам нижней грани.