Уильям Саймон - Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера

В машине у меня было любительское радио, которое я усовершенствовал так, чтобы можно было передавать и принимать сигналы за пределами частоты, выделенной для радиолюбителей. Я настроил прибор на тактическую частоту полицейского управления в Лас-Вегасе.

Я слушал в течение часа, чтобы отследить протокольную уставную форму, в которой полицейский спрашивает, нет ли действующего ордера на арест водителя, чью машину он только что тормознул. Оказалось, что в этом случае коп говорил: «Запрашиваю 10–28 по номеру» – и называл номер машины.

В то же время я запомнил идентификаторы, которыми пользовались полицейские, когда звонили в диспетчерскую. Например, полицейский произносил: «Один-Джордж-Двадцать один». Оператор диспетчерской службы отвечал: «Слушаю, Один-Джордж-Двадцать один».

Что же они говорили, когда отлучались с поста на обед или в других подобных случаях? Оказалось, что в эфир поступал вызов, где были фразы типа «Код 7, У Дэнни, Ранчо Драйв».

Я выдержал десятиминутную паузу, потом нажал на моем приемнике клавишу «Transmit» (передача), воспользовался тем же позывным, что и полицейские, которые в то время обедали в ресторанчике «У Дэнни», и сказал: «Требуется 10–28 на калифорнийский автомобильный номер…» – затем назвал мой собственный номер.

Через несколько секунд диспетчер спросил: «У вас чисто с 440?»

Мое сердце затрепыхалось. Что такое «440»? Понятия не имею.

Я сказал оператору: «Оставайтесь на линии».

С замаскированного телефона я позвонил в полицейский участок близлежащего городка Хендерсон и сказал: «Это специальный агент Джим Кейси, Управление по борьбе с наркотиками. Я в Лас-Вегасе в составе сводной оперативной группы по наркоконтролю. Сообщите, что в Лас-Вегасе означает код „440“».

«Это разыскиваемое лицо».

Ох, черт ! «У вас чисто с 440?» означало «Вы достаточно далеко стоите от разыскиваемого, чтобы я мог поговорить с вами о нем?» Получается, в полиции Лас-Вегаса имелся ордер на мой арест, где был номер моей машины.

Если бы я пришел в отдел по условно-досрочному освобождению, на меня, вероятно, сразу же надели бы наручники и отправили в тюрьму. Я чувствовал огромное облегчение от того, что чудом избежал такого капкана, но при этом меня окатило волной страха.

Я как раз проезжал мимо парковки гостиницы «Сахара». Мигом свернул туда и вышел из машины.

«Сахара». Это просто подарок судьбы. Мама работала здесь официанткой в кофейне. Я пробрался через шик-блеск, который царил в местном казино, через азартных, довольно агрессивно выглядящих игроков, бросавших кости на игорный стол, и мимо стаек крашеных блондинок с пустыми глазами. Эти дамочки подкармливали одноруких бандитов.

Я сел за столик, дождался, пока закончится мамина смена, чтобы она могла отвезти меня домой. Когда я рассказал ей и бабушке, что, возможно, вот-вот снова окажусь в тюрьме, они впали в панику. День благодарения считается радостным и праздничным днем, но у нас в тот год не было ни счастья, ни благодарения.

На протяжении нескольких следующих дней вместо того, чтобы отправиться в отдел по условно-досрочному освобождению, я дважды позвонил туда в нерабочее время и оставил на автоответчике сообщения, что отмечаюсь по телефону, так как моя мама болеет и я не могу ее оставить.

Звонил ли мой инспектор по условному освобождению туда и говорил ли, что меня нужно взять под стражу? Я распознал смешанный голос, которым произносились исходящие сообщения с автоответчика, что стоял в отделе по условно-досрочному освобождению, и догадался, аппарат какого типа там используется. Производитель таких автоответчиков применял «000» в качестве стандартного кода для получения сообщений. Я попробовал – действительно, опять они не потрудились изменить стандартный код. Я названивал через каждые два часа и прослушивал все сообщения. К счастью, от моего инспектора там ничего не было.

Бабушка, мама и ее приятель Стив Книтл отвезли меня обратно в Лос-Анджелес. Я, конечно же, не решился бы сам сесть за руль. Мы приехали в город поздно вечером 4 декабря, в тот день, когда истекало мое разрешение на поездку. Я отправился к себе на квартиру, совершенно не подозревая, что тем самым утром приходил Брайан Солт, судебный пристав, который собирался меня арестовать. Следующие три дня я провел в страхе и волнении, ожидая, что в любой момент могут заявиться федеральные агенты. Из дому я каждое утро уходил ни свет ни заря, а каждый вечер посещал кино, чтобы хоть как-то отвлечься. Возможно, другой на моем месте целыми вечерами бы пил и гулял, но у меня и так нервы истрепаны. Я подозревал, что, возможно, провожу последние дни на свободе и вот-вот лишусь ее очень надолго.

Больше я не собирался покидать Лос-Анджелес до тех пор, пока не закончится мой условный срок. Будущее я представлял себе так: выдумаю себе подставную личность и исчезну. Перееду в какой-нибудь другой город, подальше от Калифорнии. Не будет больше Кевина Митника.

Я старался тщательно продумать план побега. Где я буду жить под вымышленным именем? В какой город мне перебраться? Как зарабатывать на хлеб?

Мысль о том, что я буду жить так далеко от мамы и бабушки, убивала меня, ведь я так их любил. Меня угнетала сама необходимость доставлять им еще больше страданий.

В полночь на 7 декабря 1992 года официально истек мой условный срок.

Никакого звонка от инспектора, никакого обыска с утра пораньше. Какое счастье! Я свободный человек.

Возможно, мне это просто кажется.

Мама, бабушка и Стив заночевали у Труди, моей двоюродной сестры. Теперь мы поменялись местами: мама со Стивом поехали ко мне на квартиру упаковать все мои вещи, а мы с бабушкой отправились к Труди. Не было никакого смысла бродить около дома, если условный срок истек.

Порой удивляешься, как относятся к своей работе люди со служебными удостоверениями. Рано утром 10 декабря, через три дня после того, как истек мой условный срок, мама со Стивом были у меня на квартире, они как раз заканчивали паковать вещи и договаривались о перевозе мебели. Вдруг в дверь постучали. Приехали легавые, на этот раз втроем. Судебный пристав Брайан Солт, агент ФБР, имени которого мама не запомнила, и мой заклятый враг – агент Кен Мак-Гуайр, с которым я все еще ни разу не встречался лично. Мама заявила, что мы с ней поссорились несколько дней назад и я ушел. После этого, по ее словам, она ничего не знала о том, где я нахожусь. Еще она добавила: «Условный срок Кевина закончился».

Когда Солт ответил, что у него есть ордер на мой арест и что он оставил на входной двери записку, чтобы я с ним связался, мама ответила ему чистую правду: «Никакой записки он не видел. Если бы видел, обязательно бы мне сказал».