Дмитрий Красько - Отпущение грехов

– Сиди, – отмахнулся тот.

Я последовал его совету и целиком забрался в салон. Внимания на это никто не обратил. Мною занимался только один, но он сейчас торчал задницей из багажника. Второй гаишник выпытывал что-то у хозяина «Мазды», и оба были так поглощены беседой, что я для них перестал существовать. Других представителей власти на обозримом пространстве не было видно. Бригада, прибывшая первой, поработала рулеткой, сделала необходимые замеры на асфальте и убралась восвояси с четверть часа назад. Страховые комиссары привычно изображали свистящих раков на горе и к месту происшествия не торопились.

Так что передо мной открывалось необозримое поле деятельности. Правда, при этом оно было на редкость узким. Но оно было. И я повернул ключ зажигания.

– Эй! – заорал гаишник, выскользнув из-под крышки багажника. – Заглуши двигатель!

– Пошел ты! – сказал я, правда, одними губами. Двигатель завелся сразу, и это внушало надежду на общий успех. Впрочем, я сразу был уверен, что до умопомрачения щелкать ключом в замке не придется: промасленный парень в «Ангаре» показался достаточно подкованным. По крайней мере, для того, чтобы находящиеся под его началом техсредства не подводили своих многочисленных временных владельцев. И я не ошибся.

«Волга» рванула с места с таким треском, что «Мазда Фамилия» сдохла бы от зависти, кабы могла. Но она не могла, а потому осталась в живых. Ну и фиг с ней.

Резко вписавшись в поворот, я взял курс на какие-то закоулки, с невыразимым злорадством наблюдая в зеркальце заднего обзора за растерянными ментами. Да и хозяин «Мазды» выглядел не лучше. Только спустя секунд десять гаишник, ковырявшийся в багажнике «Волги», стал лапать себя за ляжку, на которой болталась кобура (надо думать, с пистолетом), а его рот при этом как-то странно и даже страшно кривился. Наверное, изрыгал проклятия в адрес меня и вообще всех гостей этого прекрасного города.

Но десять секунд – это много. К тому же кобура никак не хотела открываться, пистолет – выниматься, а жизнь – улыбаться. Так что я уже свернул за угол, а он все дергал непокорную кобуру, пытаясь достать оружие. Я уходил, и уходил безвозвратно. Они, конечно, могли похвастаться тем, что знали номер сбежавшей машины, но больше им похвастаться было нечем. Места проживания не знали, и не знали имени, под которым я остановился в «Сибири». Это уже был огромный плюс в мою пользу. Хотя бы в смысле выигрыша во времени.

Сколько часов потребуется, чтобы найти Ружина и поведать ему историю, в которую умудрился вляпаться, сколько потребуется ему, чтобы связаться с шишками из Конторы, сколько раз минутная стрелка покроет циферблат, пока ФСБ убедит гаишников, что меня отлавливать вовсе не следует – все это были составляющие одного большого вопроса времени. Но я, тем не менее, создал себе хороший задел.

Главное – знать меру. Как бы я не серчал на давешнего полкана из Конторы или Ружина образца ночного перелета, когда он разоткровенничался и высказал все, что думает обо мне и моей профессии, но именно она выручила на сей раз. Если бы в последние десять лет я не бегал, как перепуганный, от любой опасности – мнимой или реальной – вряд ли во мне развилось бы это шестое чувство, инстинкт зверя, как охарактеризовал его обладатель больших звезд. Сомневаюсь, что у меня хватило бы наглости удрать из-под носа ментов, пока они занимались тем, что определяли степень моей виновности в данном дорожно-транспортном происшествии, останься я рядовым совковым ассенизатором. И сильно сомневаюсь, что сообразил бы бросить «Волгу» в шести кварталах от места старта – пока гаишники прочухаются, пока отыщут ее, я буду далеко-далеко, даже оставив свои колеса на улице Дубовой, 73. Адрес я записал – пригодится, когда автоинспекции докажут, что я есть личность неприкосновенная. Если, конечно, к этому времени машина уже не будет оттянута на арестплощадку, что вполне возможно. Но все-таки пстолеты и дипломат я забрал. Нечего им валяться, где попало.

Пройдя пару кварталов, я прыгнул в первый попавшийся автобус и поехал, куда глаза глядят – главное, подальше от места происшествия. Вероятность того, что меня остановят на предмет проверки документов в другом конце города, была ничтожно мала, я даже не стал рассматривать ее. Едва ли за час-полтора обжуленные менты успеют составить словесный портрет (который, впрочем, все равно ничего не стоит), а то и фоторобот, и разослать ориентировки. К тому же не стоит забывать, что им придется разыскивать меня в «Волге», и только когда обнаружится брошенная машина, искать будут меня пешего.

Но это все случится еще нескоро, я к тому времени сто раз успею добраться до гостиницы, переодеться, нацепить черные очки и, при желании, побриться налысо. И тогда у них останется только один аргумент в споре со мной – тотальная облава. Но я надеялся, что к тому времени, когда они доберутся до «Сибири», ФСБ уже вправит им мозги.

Автобус завез меня в невероятную глушь. Пара девятиэтажек, несколько домов рангом пониже и небольшой частный сектор – все это на фоне чадящего неподалеку завода. А сам завод, соответственно, на фоне девственного леса, в котором, однако, я никогда не рискнул бы собирать грибы и прочие ягоды. Девственности в этом лесу было не больше, чем в умирающей от сифилиса потаскухе. Но маскировался он неплохо.

Прежде, чем вылезти из автобуса, я поинтересовался у водителя:

– Слушай, а отсюда до гостиницы «Сибирь» далеко?

Тот изумленно поднял бровь, не прекратив, однако, отсчитывать мне сдачу с тысячной купюры, в чем я всеми силами, пускай и только морально, поддержал его.

– А тебе что, в «Сибирь» надо? – наконец спросил он.

– Точно, – кивнул я.

– Ну, тогда тебе в другую сторону, – усмехнулся шофер.

– Далеко? – я решил-таки добиться ответа.

– Порядочно, – сказал он и протянул сдачу.

– Сколько частник запросит?

– Пятихатка. Говорю же, далековато отсюда, – водила пожал плечами, а я, присвистнув, спустился на платформу. Действительно неблизко, судя по озвученной цифре. Но – какая разница? Как сказал один истинный ценитель антиквариата, приобретая испанские сапоги: «Мы за ценой не постоим».

Встав тут же, у остановки, я принялся голосовать. Водила с интересом рассматривал меня, словно рыбу-кит, неведомо каким ветром заброшенную в пустыню Сахара. Понять его чувства было несложно – с его, водительской, точки зрения, такой тип, как я, должен вызывать почти клинический интерес. А как иначе – приехал на автобусе на край света, узнал, сколько стоит такси на обратную дорогу, и тут же принялся это такси ловить. Притом, что автобус – вот он; стоит себе и дожидается пассажиров. Странный, словом, тип.