Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Ружин развернул карту и удовлетворенно кивнул:

– Здесь школа. И кочегарка принадлежит ей. Значит, жучок свое дело сделал.

– Это прекрасно, – согласился я. – Школа – это просто здорово. Только где они здесь собирались? В актовом зале? Или в кабинете пения?

– Давай-ка теперь я пойду первым, – сказал Ружин, – а то ты что-то уж больно нервный. Спать хочется? Потерпи немного.

Я ничего на это не сказал. Просто сделал шаг в сторону – пусть тропит, если такой умный.

И Ружин потопал вперед, время от времени сверяясь с картой, а потом трогая пистолет на поясе – он его, оказывается, тоже взял. Но главным достоинством напарника была все-таки карта. Похоже, путь Козодоя он отследил безошибочно, потому что ни разу не сбился с шагу, ни разу не остановился, раздумывая, куда свернуть. И привел караван к кабинету директора. Где остановился, смущенно крякнул и сказал, зачем-то отведя взгляд:

– М-да. Вот так.

Директор – так директор. Я, в отличие от Ружина, не ностальгировал при слове «школа». Шагнул вперед и толкнул дверь. Та, понятное дело, оказалась заперта. Тогда я подтащил к ней идиота и сказал:

– Поколдуй.

Тот недоуменно посмотрел сначала на меня, потом на дверь. Потом с силой двинул ногой по замку. Дверь распахнулась. Сильное заклинание, особенно при его габаритах. Оставалось надеяться, что против сейфов в его арсенале имеется что-нибудь более существенное.

Первым делом, как полагается, мы попали в приемную. Никаких сейфов здесь не оказалось, но на столе стоял компьютер.

– Ага, – сказал Ружин и, вынув из кармана флэш-карту, направился к нему. – Я пока с этой техников повоюю, а вы, парни, загляните к директору. Может, там что интересное найдется.

Я не стал возражать, ибо в компьютерах не специалист. Родственник Лозецки, судя по всему – тоже не очень.

Открывая директорскую дверь, я уже не стал прибегать к его услугам – такой магией сам владел в совершенстве. Мы вошли в кабинет. Здесь было аж четыре сейфа, зато ни одного компьютера. Я подергал дверцы всех бронированных ящиков, но они оказались заперты. Поманив идиота пальцем и указав на сейфы, я сказал уже привычное:

– Поколдуй.

Как ни странно, идиот радостно заулыбался и, лопоча себе под нос что-то бессвязное, почти любовно – а может, и без «почти» – приник к ближайшему сейфу. Я с удивлением наблюдал за его действиями – безупречными, как яйца Фаберже. Ну надо же! Никогда бы не подумал.

Пока он возился с любимыми железяками, я прошвырнулся по ящикам письменного стола, но, как и ожидал, ничего интересного не нашел. Один из них, правда, был заперт, однако я, следуя заведенному сценарию, просто взломал его. Впрочем, мог и воздержаться: кроме двух дохлых тараканов внутри вообще ничего не было. Наверное, ящик запер еще прежний хозяин кабинета. А может, и нет. Трудно судить о том, чего не знаешь и что тебе до лампочки.

Из-за стены донесся радостный возглас Ружина:

– Есть! Чубчик, я нашел! Тут около ста мегабайт информации!

– Забирай их все, – сказал я, и Ружин довольно и немножко глумливо рассмеялся. Наверное, я ляпнул что-то не то, но обижаться на напарника не стал. Просто времени не было – за спиной гнусавый голос идиота произнес:

– Откыий!

Он действительно оказался неплохим специалистом по сейфам, хоть и был по жизни богом обижен. За пятнадцать минут разобрался со всеми четырьмя шкафами, и я, сначала в одиночку, а потом вместе с Ружиным, по уши закопался в бумаги. Разобрались мы с этой кучей только к шести, набили четыре пакета разной макулатурой, которая показалась моему напарнику интересной, и отправились в обратный путь – правда, уже почти нормальной дорогой, выбравшись на улицу через окно, а дальше, к машине, как все приличные пешеходы – по тротуару.

Я к этому времени уже почти ничего не соображал, зверски желая спать – сказался нервно проведенный день, выпитое вино и бумажная пыль, которой вдоволь наглотался в кабинете директора. Но все-таки нашел силы отсчитать двести баксов и отдать их идиоту – он честно заработал деньги.

Но, стоило сесть в машину, как сон буквально задавил меня. Ружин казался бодреньким и веселеньким, и я ему несказанно завидовал. Он каким-то образом сумел выжать из идиота адрес, по которому того надо было отвезти, и, высадив временного помощника, направился к гостинице.

– Здорово! – сказал он. – Мы почти закончили.

– Почти? – сонно удивился я. Мне-то казалось, что мы сделали все, что было предусмотрено договором. Ан нет.

– Сейчас рассортируем трофеи, сообщим в ФСБ. А там уж им решать, оставаться нам в деле или нет. Я, кстати, звонил им вчера ночью насчет твоих проблем. Перезвонить должны были в шесть, но если меня не окажется на месте, будут перезванивать каждые два часа. Все нормально, Чубчик! Я боялся худшего.

– Слышь, Ружин, – пробормотал я. – Не пойми меня неправильно. Сортировка бумаг, мои проблемы с гаишниками – все это потом, хорошо? Я дрыхнуть хочу, как бобик.

– Да? – удивился он. – Ну, ты даешь! Тогда спи.

И я провалился в глубокий сон.

Умаялся я, видно, здорово. Более чем. Совсем не помнил, как переместился с заднего сиденья автомобиля в свой номер, в кровать, под теплый мягкий бок Анжелы.

Но когда проснулся часов в десять, то оказался именно в постели, вполне раздетый и обнимающий податливое женское тело. Тело не спало, с каким-то непередаваемо-задумчивым интересом разглядывая мою физиономию. Поначалу стало не по себе – не люблю, когда на меня, спящего, глазеют. Известно ведь, что самое беззащитное состояние человека – во время сна. Даже с горшка он может моментально сорваться, а вот мгновенно проснуться – это еще ни у кого не получалось. Но, здраво рассудив, что со стороны Анжелы нападения ждать не приходится (разве что в интимном плане, и тут я даже обороняться не буду), а потому нет ничего страшного в том, что она черт знает сколько времени пялилась на мою безмозглую спящую морду. Однако несколько смутило выражение ее глаз. Почему-то сразу пришел на ум старый японский самурай, сидящий в весеннем саду перед сакурой и наслаждающийся видом цветущего дерева. И хотя сравнивать себя с цветущей сакурой глупо, но Анжелин взгляд был точь-в-точь взгляд самурая. Черт ее знает, может, действительно любовалась.

– Привет, – сказала она, заметив, что я проснулся.

– Привет, – согласился я, против воли расплываясь в улыбке. – Который час?

– Десять.

Я удивился. Спал я, получается, недолго – чуть больше трех часов, но этого времени вполне хватило, чтобы восстановить силы. Чувствовал себя не то, чтобы молодым воробушком, готовым летать с места на место не ради поисков пищи, а ради собственно порханья, но все равно был способен на многое.