Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Подойдя к автомобилю, я попробовал ключ на момент соответствия, мысленно грозя всевозможными карами охраннику, если он меня обманул. Но замок, слегка поупиравшись, упруго подался и дверца распахнулась. Я проник внутрь и, открыв все остальные заглушки на дверях, затих в ожидании Катаева.

Расчет мой был прост, как пифагоровы штаны, которых у этого древнего грека вообще, к слову, не было. Насколько мне известно, он вполне обходился хитоном, как и его коллега Архимед. Но это так, заметки на полях. Я же исходил из того, что охранники хорошо замаскированы мной в высокой траве и густых сумерках, и Катаев вряд ли заметит их, даже воспользовавшись той же тропой. Если пойдет другой, то, понятно, тем более. Но он непременно придет. И когда его морда проникнет в салон, я предложу ей небольшой сюрприз, который вряд ли вызовет энтузиазм у адресата, но это будут уже не мои проблемы.

Мне же оставалось только ждать. Ну и, пожалуй, гонять в голове ленивые мысли. К примеру, о том, как неумно я поступил, оставив на поверженных телах пистолеты. Но, поразмыслив, решил, что бежать обратно и исправлять ситуацию уже поздно – можно ненароком напороться на Катаева, что будет совсем ни в какие ворота. Придется валить гражданина. Причем, без вариантов, иначе он убежит. Ну, или, на худой конец, укокошит меня – что тоже не вдохновляло. Да и, с другой стороны, оба охранника были отключены основательно. Степка – тот еще пару часов проваляться может, не понимая, с какой стороны ему на Луну смотреть приходится, а его напарнику я перед уходом тоже душевно приложился к голове. Жить, конечно, будет, но не сегодня.

Так что паниковать не стоило. Просто ждать. И я ждал.

Катаев появился минут через десять. Его слегка сутулящаяся фигура вынырнула из молочно-серого сумрака – предвестника скорого дня – со стороны огорода. Выходит, все-таки воспользовался той же тропой, при этом ничего не обнаружив. Я оказался прав, и мне захотелось оставаться в незапятнанных штанишках этого чувства как можно дольше.

Подойдя к «Патролу», Катаев уверенно распахнул водительскую дверцу и засунул в салон сразу половину себя.

– Все в порядке? – фраза была дежурной, так люди при встрече взаимно справляются о здоровье, хотя оба при этом мощнее скаковых лошадей, что видно невооруженным глазом. Но в данной ситуации вопрос угодил аккурат в струю событий.

– Ни хрена не в порядке, – сказал я и сунул ствол ему в голову, под нижнюю челюсть – как сунул бы шампур, доведись готовить из нее шашлык. Сам я в этот момент полулежал на водительском месте, и Катаев меня не заметил, решив, что мы, все втроем, обосновались на заднем сиденье. Шведская тройка или что-то вроде того. В общем, он оказался не совсем прав, засунувшись в салон так далеко, и слегка удивить его труда не составило.

Клацнув от неожиданности зубами, Катаев скосил на меня глаза и застыл в довольно интересной, но явно принужденной позе. Ежу было понятно, что стоять так, враскорячку, по своей воле он не стал бы. Но пошевелиться не смел, опасаясь, что мои нервы окажутся более непоседливыми, чем разум, и я нажму курок при первом движении – прежде чем соображу, что делаю. Хотя с такими мозгами мог бы догадаться, что человек, чьи нервы расшатаны сильнее ветхого флюгера, вряд ли сумел бы сделать то, что удалось мне. Для этого, как ни крути, требуется хладнокровие. Так что за мои нервы и целостность своей башки он опасался напрасно – возможно, даже понимая это. Но, сделав поправку в сторону «береженого бог бережет», остался стоять на месте.

– Расслабься, – разрешил я, когда совести в моем организме скопилось достаточное количество. – Просто не бери в голову. Забирайся в машину – и поедем.

И, подтверждая слова действиями, сдвинулся на пассажирское место. Катаев, которого я так и не соизволил снять с мушки, крякнул и сел за баранку, вцепившись в нее руками. Даже в предрассветных сумерках было видно, что он побледнел. Я деловито сорвал с его шеи амулет, убедился, что это действительно флэш-карта, и удовлетворенно кивнул. Кто сказал, что наша с Ружиным задача не будет решена?

– Ну и… дальше что? – спросил Катаев, просидев с минуту в тишине. Наверное, ждал, что я первым подам голос, но я этого так и не сделал.

Виртуозная игра на нервах. Порой, когда в ударе, я становлюсь непревзойденным исполнителем на этом инструменте. И вопрос Катаева в принципе значил для меня не меньше, чем для Паганини – разорванный рукоплесканиями зал. Значит, музыка пробрала его до души.

– Поехали, – мягко напомнил я.

– Куда? – его голос был вял, как туалетная бумага.

– На собрание. Ты же туда собирался меня везти? Так зачем сомневаться? Нельзя, понимаешь, менять маршрут на горном склоне.

– Слушай, может, дашь мне переодеться и умыться? – тоскливо спросил Катаев. – Не могу же я появиться на собрании в таком виде.

– Ты сам себя послушай, – предложил я. – Только сперва голову в окошко высунь, а то стошнит прямо в салоне. Понимаешь, сколько тонн дерьма только что попытался напихать в мою голову? Надеюсь, ты не думаешь, что я настолько законченный дурак, чтобы согласиться на твою просьбу? Так что расслабься и получай удовольствие. Они переживут и такой твой вид.

– Я совсем не считаю тебя дураком, – запротестовал он. – Но мой престиж…

– Да подотрись своим престижем! Заводи машину и поехали. Нас люди ждут.

– Не опоздаем, – Катаев был упрям, как ржавый гвоздь в дубовой доске. – Просто пойми…

Я не стал его понимать – понималка внезапно, хоть и временно, атрофировалась. Мне было плевать на желания Катаева, меня больше занимали мои собственные. А желал я сейчас, если честно, одного – уехать отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Не ровен час, очнется кто-нибудь из телохранителей и побежит вместо больницы свой долг выполнять. А выполнение этого долга грозило мне крупными неприятностями. Стоит ли рисковать лишний раз? Я почему-то считал, что не стоит. Наверное, потому, что это был не тот случай, когда после риска люди собираются пить шампанское.

И я перешел к решительным, хотя в определенных кругах не очень популярным, мерам. Гринпис и Общество охраны животных расстреляли бы меня ракетами класса земля-земля, если бы прознали, что я сделал. А именно – быстро и, наверное, очень больно ткнул Катаева стволом пистолета в пах. Он пискнул, а я проскрежетал:

– В следующий раз еще и на курок нажму. Так что лучше не буди во мне зверя, дегенерат моржовый! Поехали!

Он не решился на новые возражения. Мер физического воздействия ему хватило. Обвинять Гаврилу Сотникова в том, что тот слабак и боится боли – одно. А самому проявлять силу характера в критической ситуации – совсем другое. Катаев сдулся при первой же возможности. Тоже не гигант духа.