Константин Стогний - Позывной «Крест»

— Все в порядке, — заверил отец Иеремей полицейского. — Это камень, обычный камень, для украинцев это нормально — возить с собой камень с родины, на удачу.

— На вид как шпионский контейнер, — повертел плинфу в руках полицейский.

— Не надо делать из мухи слона. Она потом не сможет улететь, — шутливо укорил его отец Иеремей.

— Это запрещено! — сказал полицейский, потрясая обсидианом у своего уха.

— Это цельный камень, он не раскрывается, как коробочка, — увещевал его Виктор.

— Друзья, это нормально, в Украине у каждого, кто отправляется в путь, есть такие камни. Они есть у туристов, они есть у студентов по обмену, они есть у летчиков и моряков, у инженеров нефтеоборудования, есть… еще у кого-нибудь. — Отец Иеремей потрепал по плечу Лаврова, чтобы тот тоже что-нибудь сказал.

— Это обычный камень, — еще раз повторил Виктор. — Не магнитная мина, не шпионский контейнер, это камень из вымостки возле памятника киевского святого Николая Святоши, ну, знаете, чтобы находиться под его защитой в дороге. Традиция такая.

— Традиция? — удивился отец Иеремей. — Выламывать камни из вымостки возле памятника святому? Ты перегрелся на солнце?

— Народный фольклор. — Лавров нарочно выразился плеоназмом, но именно намеренное дублирование смысла лучше доходит до полицейских, как «бесплатный подарок» например.

— Украинский? — уточнил полицейский.

— Да, — подтвердил отец Иеремей и развел руками, мол, что с этих украинцев взять?

Полицейские не пропустили их по дороге, сказали, что дальше территория находится под контролем вооруженных сил Сирии и гражданским находиться там запрещено. Пришлось возвращаться, но когда они отъехали на достаточное расстояние, такое, что их не стало видно даже в полицейский бинокль, «Тойота» свернула с трассы в пустыню на юг, а через несколько десятков километров они снова взяли курс на Пальмиру. Отец Иеремей устал рулить по бездорожью, и Виктор сменил его, когда стемнело. Фары они не включали, чтобы свет не выдал передвижения машины по пустыне.

— Украинцы не возят с собой камни, — сказал Виктор, заметив, что его спутник вот-вот задремлет. — Но я вожу. Камень и вправду непростой: он из могилы Иисуса, находился у него под головой. Это египетский обычай — класть покойному в могилу вулканическое стекло. Египтяне верили, что черный обсидиан помогает умершему в царстве Осириса. Когда иудеи вернулись из египетского плена, они вынесли оттуда и некоторые египетские обычаи. Вот почему Иисусу положили под голову этот камень. И теперь он говорит со мной голосом Иисуса.

— Этот камень говорит голосом Иисуса? — недоверчиво переспросил отец Иеремей.

— Да, — подтвердил Виктор, правой рукой нашарил и достал плинфу из рюкзака. — Только на арамейском или древнегреческом. Я советуюсь с ним в трудных обстоятельствах.

Отец Иеремей легко читал людей. По глазам, по губам, по движению рук. Но вот появился украинский инок, и протоиерей понял, что эта «книга» написана на языке, которого он не знает.

— А ты говоришь по-арамейски и понимаешь древнегреческий? — еще больше удивился отец Иеремей.

— Чаще со словарем, — признался Лавров. — Но ты ведь из Маалюли, значит, сможешь с Ним поговорить на Его родном языке. Откинь спинку сиденья и положи камень под голову. Придумай вопрос, и ответ Иисус произнесет у тебя в голове.

Отец Иеремей так и сделал. Потом попросил остановить машину и перешел на заднее сиденье. Он восторженно восклицал что-то сзади, Лавров понимающе улыбался. Наконец сириец затих.

— Эй! Ты там уснул, что ли? — возмутился украинец.

— Не мешай нам, пожалуйста! — отозвался отец Иеремей. — Я разговариваю с Богом.

— Ладно, напомни мне только, сегодня воскресенье?

— Да, шестнадцатое августа.

— Окей!

«Ну, мой окей Всевышний точно не поймет», — усмехнулся про себя Виктор.

Свет звезд разрезал небо над пустыней на ромбы, квадраты, круги, треугольники. В этих фигурах мелькали какие-то ангелы, пили вино и ранили крылья о каменистые взгорья. Протекторы колес исполняли на каменистом песке Брамса и Шостаковича. Правда, Виктор был не уверен, что его пассажир на заднем сиденье тоже слышит эту музыку. И то, как ветер грустно поет в щелочке приоткрытого окна.

Навигация в автомобиле не работала, и когда солнце взошло не с той стороны, с которой его ожидали, путники поняли, что заблудились в пустыне. Сориентировались по дневному светилу и снова взяли курс на Пальмиру. К счастью, им повстречалась бедуинская палатка. Это была большая кошма из верблюжьей шерсти, которая держалась на двух низких кольях, установленных посередине, и шести колышках по сторонам — так, чтобы была тень, но с боков все же поддувало. Внутри на самотканых тряпичных попонах восседали три старика в длинных рубахах и платках, повязанных по-женски. Виктор чуть не брякнул: «Привет, девчонки!», но сдержался.

Он узнал узоры племени хашимитов. Старцы кутали в арафатки тощие шеи и курили сырой табак. А ветер выдувал из них ночные сны. Многие не любят и даже боятся стариков, потому что те напоминают о том, о чем думать никому не хочется, — о смерти. Виктор же не думал о смерти. А что о ней думать? Не девушка же. Он с ней встречался не раз, и она ему не понравилась.

Вместе с бедуинскими старцами отец Иеремей и Лавров позавтракали сыром с характерными дырочками разной формы и размера: на отрезанных кусках получались рожицы — то грустная, то удивленная, то довольная. Виктора научила их видеть Светлана на стойбище бедуинов-харишей. Даже сейчас, спустя почти год после тех событий, девушка никак не покидала сознание Виктора. С ней столько было связано, столько пережито. «Эх, беда моя, беда…»

Выпили черного кофе, крепкого, как любовь, и горького, как жизнь. Покурили самокрутки. Под кашель некурящего Виктора, рисуя линии на песке заскорузлыми пальцами с черными ногтями, старики объяснили, как доехать до ближайшего населенного пункта Мархатан к западу от Тадмора. Все дороги в пустыне вели в Тадмор. Даже если приходится делать много поворотов. Понять бедуинов было трудно, так как для объяснений они использовали свои, только им известные ориентиры. Это как в незнакомом городе спросить: «Как проехать на Киев?» и получить ответ: «За два перекрестка до табачной фабрики поверните налево». Откуда нам знать, где тут табачная фабрика? Снова и снова бедуинские старцы терпеливо называли приметы, пока путникам не стало все ясно. В благодарность Виктор одарил их яблоками — фруктами очень дорогими и редкими на Ближнем Востоке.

Мархатан встретил «Тойоту Такома» скопищем таких же бедуинских палаток, кучами товара на обмен и продажу, верблюдами, козами, толпами людей, одетых в пыльные мешки и замотанных в самые рваные тряпки, какие только можно себе представить. Бедуины-хашимиты прибыли сюда на день раньше — поторговать.