Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

— Уходим! — махнул он рукой. — Все уходим! Поспешите, лейтенант, надо успеть вывести людей!

Все смешалось в голове, звон в ушах, глаза как в тумане. Усталость наваливалась немыслимая. Павел выхватывал магазины из подсумка мертвого китайского сержанта, вбивал в автомат, выпускал зараз весь боезапас, хватался за новый магазин.

Четверть часа назад прорвавшаяся группа китайцев отрезала их от основных сил, и начался какой-то ад. Китайцы были на юге, были на севере, перебегали, сжимая тиски. Лезть на косогор было смерти подобно — такие яркие мишени!

Бойцы корчились в поперечной канаве, ведущей к запасным позициям. Но там уже хозяйничали китайцы. Он слышал, как за спиной стреляют танки — явно советские, те, что были на заставе, и, кажется, начинал догадываться, что это значит.

Маневренную группу погранотряда выводят с острова — в той стороне уже не стреляли. Людей лейтенанта Котова вывести не могут — о них ни слуха ни духа. Остров не отдадут — это ежу понятно. Если выводят людей, а не подвозят подкрепления… Что это означает? Шарахнут по Атаманскому со всей артиллерийской дури, а потом еще и «Градами» залакируют?

Но в данную минуту это не имело значения — до «судного часа» никто из них не дотянет… Неподалеку корчился в агонии старшина Фролов — пуля пробила позвоночник. Пена шла ртом. Не было возможности помочь человеку: только бросишь стрелять — и пиши пропало. Да и не жилец он, бесполезно что-то делать.

В дыму копошились фигурки его солдат. Стойкие солдатики — четыре часа не выходят из боя, никто не жалуется! Глобыш выкатился из канавы, пополз в какую-то яму, перетек в нее, словно червяк. Лапшин давно отстрелял гранаты, отбросил «РПГ», схватился за автомат. У Шагдарова тоже кончились патроны к пулемету, и гранаты кончились, и настроение было ниже плинтуса! Покровский и Лупенко стреляли по косогору на северной стороне, пока сдерживали напор. Китайцев там осталось немного, но они продолжали лезть.

Сколько их на юге? Пробилось порядка роты, но всех разбросало. Кто-то прятался от огня своих же минометов, другие свели счеты с жизнью или валялись ранеными. У Вахрушева еще не иссякли патроны к пулемету — бережливый парень. Он орал бойцу, чтобы отошел, — тыкал пальцем в юго-восточном направлении. Тот понял: ударить с фланга, чтобы остальные пробились в южном направлении — стал откатываться, нырнул в воронку, оставшуюся от разрыва мины.

Людей разбросало, он смутно видел в дыму, кто еще цел. Странно, что даже теперь не приходили мысли о смерти. Забудьте про смерть. Работы — невпроворот!

Поднялся Бабаев с искаженным лицом, переполз на четвереньках в соседнюю воронку. Схватил за шиворот прыткого (при жизни) китайского солдата, стал устраивать из него защиту от пуль. В ту же воронку перекатился Черемшин — жив еще студент! Воротник полушубка — лохмотьями, щека обожжена — ловко увернулся от пули.

На юге в канаве грудился противник, постреливал одиночными (тоже дефицит патронов). Несколько человек перевалились через косогор со стороны протоки, бесстрашно бросились вперед…

Сознание закатывалось, как солнышко. Павел машинально стрелял из перегревшегося «АК», пока не заклинило затвор. Рвал его с дикой злобой. Да тут кого угодно перекосит! Он видел, как поднялся ефрейтор Леха Кузнецов с белым, как у смерти, лицом, стал материться, отправляя в атакующих пулю за пулей. Умеем, значит, материться, а прикидывался таким смирным!

Павел кричал осипшим голосом: «Ложись! Жить надоело?» Но несколько пуль опрокинули ефрейтора навзничь. Он раскинул руки, в глазах застыла боль, во рту — последний крик…

Китайцы, имевшие глупость махнуть через вал, уже валялись в живописных позах. Ударил из воронки длинной очередью Вахрушев — удар не то чтобы фланговый, но для китайцев на юге оказался сюрпризом. Их там скопилось не очень много, а стало еще меньше. Оскалился Борька Вахрушев, но в этот миг мина накрыла пулеметчика, взметнулась земля, клочки какой-то флоры…

Именно в эту минуту командующий военным округом дал приказ руководству мотострелковой дивизии подавить огневые средства и живую силу противника. До удара оставалось несколько минут…

Восемь пограничников ринулись цепью на прорыв! Не оставалось ничего другого, не ждать же, пока тебя добьют. Павел поднялся первым, припустился прыжками, орал какие-то важные слова, видел перекошенные от злобы лица.

Остальные с ревом кинулись следом за лейтенантом. Метров пятьдесят открытого пространства — под огнем, не зная, сколько человек им противостоит! Схлестнулись два свинцовых ливня. Там падали люди, здесь падали люди… Споткнулся Яша Лупенко, рухнул с окровавленным лицом. Повалился Глобыш — извернулся, пока падал, забился в корчах. Павел почувствовал тупую боль под ключицей — пуля пробила полушубок, похоже, не насквозь!

Боль была ужасная, Павел выронил автомат, издал душераздирающий крик. Вот как оно бывает! Катался по земле, стискивая зубы, но понимал — вроде жив, мир не рушится… Авантюра накрылась медным тазиком! Пограничники не выдержали, залегли. Патронов почти не было.

А китайцы вырастали из канавы, до которой оставалось метров двадцать, показывали неприличные жесты, ржали, как кони. Их действительно было немного: семь-восемь… Они выбегали из укрытия, вскидывали карабины и автоматы, чтобы дружным залпом завершить дело.

Вдруг заработал пулемет. Китайцев покосило одного за другим — в порядке живой очереди. Двое последних сделали попытку улизнуть, но пробежали всего метра четыре. Стало как-то непривычно тихо. Словно уши заложило.

Пограничники поднимали головы, озирались вокруг. На данном участке китайцев не было. Шумели за косогором, на протоке, шумели на южной стороне, тут и там хлопали выстрелы. Но здесь, в северо-восточной части, было тихо, как в могиле.

Павел приподнялся, опираясь на правую руку. Сверлящая боль пульсировала под ключицей, разбегалась по членам. Из воронки, которую, как казалось, накрыло миной, выбрался бледный Борька Вахрушев с пулеметом. Ствол еще дымился. Он опустил «РПК». Стоял, качался, бескровное лицо озарялось неуверенной улыбкой. С ног до головы он был измазан землей.

— Вот те раз, явление Христа народу! — радостно воскликнул Бабаев. — Борька, тебя же миной накрыло!

— Я тоже так думал, — Вахрушев поежился. — Нет, рядом упало — позади воронки… А меня землей засыпало по самое горло…

— Ты спал там, Вахрушев? — простонал Павел.

— Не, контузило меня… — Неуверенная улыбка становилась шире.

— Бежать надо, — заметил Черемшин, — пока коридор есть… Давайте проскочим?

— Командир, ты как? — бросился к Павлу Бабаев. — Мужики, у кого аптечка? Командира ранили!

Павел поморщился. Ладно, не до субординации… Его поставили на ноги, Бабаев обхватил лейтенанта поперек пояса.