Александр Тамоников - След в заброшенном доме

– Товарищ подполковник, все, что вы сказали, логично и вполне возможно, – сухо проговорил Осокин. – Однако не очевидно. Разрешите проверить. Если они виновны, то ответят по закону. Уж поверьте, я буду беспристрастен. Если нет, то какой нам прок в их аресте?

– Осокин, что ты хочешь?

– Объективности, товарищ подполковник. И чтобы не мешали. Намерен форсировать работу, Одинцов поможет, он парень толковый. Прибудут люди Равиковича, не говорите им о наших подозрениях. Они могут таких дров наломать, что потом не исправить.

– Ой, кто бы говорил. – Подполковник ядовито оскалился. – Ладно, ступай, посмотрим.

Но все пошло не так, дело рушилось. Сладить с форс-мажорными обстоятельствами было невозможно.

Офицеры госбезопасности прибыли через два часа. Их было пятеро, плюс отделение солдат в синих фуражках.

С майора Равиковича можно было статую лепить – суровый, принципиальный, с неподвижным лицом. Помимо прочих достоинств он был ростом под два метра, взирал на мир свысока, с легким презрением.

– Рад познакомиться, капитан. – Майор протянул руку Ивану. – Организуйте нам, пожалуйста, рабочие места и немедленно введите в курс дела. Некогда тянуть резину. Агенты противника должны быть выявлены в кратчайшие сроки.

– У вас большой опыт, майор, не так ли?

– Да, побольше, чем у некоторых. – Равикович снисходительно усмехнулся. – До апреля текущего года я возглавлял Липецкое управление, имею многолетний опыт борьбы с врагами Советской власти. Сюда рекомендован лично товарищем Меркуловым, который в курсе ваших сложностей. Прошу не обижаться, капитан. Все ваши наработки, если они не мыльные пузыри, конечно, будут учтены. Составьте письменный рапорт, а позднее мы с вами обстоятельно поговорим. Вы чем-то недовольны?

Вскоре вскрылось еще одно неприятное обстоятельство. В девятом часу вечера Георгий Иванович Шаталов и его племянница Антонина были арестованы и отправлены в следственный изолятор. Осокин узнал об этом через час и пришел в ярость. Мотивы Редникова были ему понятны, но чем руководствовался майор Равикович, оставалось загадкой.

Глупца на такое задание не бросят. Пусть в конце тридцатых он фабриковал дела, отправлял за решетку невиновных, но это было другое время! Враг теперь конкретный, подмену не сделаешь. Любая ошибка, допущенная сегодня, уже завтра снесет тебе голову!

Равикович не мог не понимать элементарных вещей, какой бы он ни был чрезвычайный и полномочный.

Майор НКГБ сидел один в кабинете и стучал по клавишам печатной машинки, готовил отчет начальству.

– А, это вы. – Усмешка скривила гладко выбритое лицо. – Проходите, капитан. Я сейчас закончу.

– В чем дело, майор? На каком основании арестованы Шаталовы?

– Работа на немецкую разведку – недостаточное основание?

– Это пустые слова, товарищ Равикович. Я не исключаю их причастности, но где доказательства? Следы хромого человека в парке?

– Я не понимаю, товарищ капитан, чем вы тут занимались целую неделю, – заявил Равикович, и губы его склеились в циничную улыбку. – Вы правы, следы хромого человека – не основание для ареста всех людей с таким физическим недостатком, но основание проявить заинтересованность, согласны? Пока вы занимались непонятно чем, были опрошены соседи, знакомые Шаталовых. Двое моих сотрудников съездили в поселок Ложок, где у этих людей имеется небольшой загородный дом. Там они тоже поговорили с соседями. Те видели Шаталовых этим летом, пусть и не часто. Племянницу либо самого Георгия Ивановича. При этом держу пари, что замечали они их не всегда. Те могли пробраться в дом скрытно. Попасть туда несложно. По трассе курсирует автобус.

– Ну и что? Проверили они, все ли в порядке с домом, пытались что-то вырастить на огороде.

– Мои сотрудники имеют полномочия вскрывать любые помещения, – сказал майор. – Замок они взломали, дом и прилегающую территорию осмотрели. В подполе на летней кухне был обнаружен приемопередатчик немецкого производства, с частотой от двадцати до ста шестидесяти мегагерц и дальностью действия до двадцати километров. В том же подвале найдены ключ, наушники и запасная аккумуляторная батарея. Есть все признаки того, что из подвала регулярно выходили на связь – утоптанная земля, табуреты, лежанка из мешковины, блокнот с зашифрованными символами. Это тоже косвенные улики, товарищ капитан, или все же основание пригласить семейство Шаталовых в камеру?

Осокин потрясенно молчал.

– А ведь в этом не было ничего сложного, Иван Сергеевич. Но вы ничего подобного не сделали. Поэтому не надо нам мешать. Мы сами завершим расследование. С фигурантами дела уже работают следователи.

– Они признались?

– Пока нет, но скоро признаются под тяжестью изобличающих улик. Еще есть вопросы?

В этом деле было что-то не так. Ивана терзали противоречия, мысли его путались. Метание по замкнутому кругу проблемы не снимало. Скорбный лик Антонины стоял перед глазами капитана контрразведки СМЕРШ, вгрызался в мозг.

Он понимал, что лики врага разнообразны, но куда деть беснующуюся интуицию? Страшно представить, что происходит сейчас в подвалах. Невиновный человек сам не признается в том, что он фашистский агент, значит, надо заставить его сделать это другими методами, а уж их-то товарищи из НКГБ наверняка отшлифовали.

Вечер плавно перетекал в ночь. От хождений по кабинету голова капитана уже кружилась. На него наваливалось оцепенение, потом опять включался привод.

В соседней каморке на кушетке спал Одинцов, свернувшись калачиком, беззаботно похрапывал. Временами Осокина брала злость. Пинками поднять, пусть тоже помучается!

Однако Иван заставил себя успокоиться, сел за стол, включил лампу, положил перед собой чистый лист бумаги, начал что-то рисовать карандашом, писать фамилии, соединять их стрелками, датами. Он заново проигрывались эпизоды с той самой ночи, когда диверсионная группа Федоренко неудачно приземлилась под городом, анализировал факты, расцвечивал забытые картинки.

Что-то щелкнуло под темечком в районе полуночи. Мысль ускользала. Капитану пришлось ловить ее за хвост и крепко держать. Она вырывалась, хлопала крыльями.

Осокин схватил карандаш, чиркнул несколько слов. Теперь он об этом не забудет.

Иван снова встал, прошелся по кабинету, остановился, начал рыться в карманах, выкладывать на стол их содержимое. Служебный документ, папиросы, зажигалка, спички – это на тот случай, если зажигалка сломается, носовой платок. Какие-то бумажки, скомканные, тоже забытые.

Какой же он идиот! Упустил важную деталь! Прав майор Равикович, не место в органах таким лопухам!

Осокин отбросил ненужную бумажку, потом другую, наконец-то нашел ту самую, аккуратно развернул, стал всматриваться. Он положил ее на стол, снова шарил в карманах. Неужели не сохранил?