Сергей Зверев - Стальной призрак

«Восьмерка» не обойдет дым справа, не сможет занять позицию, с которой виден мост. «Семерка» может выбраться на насыпь, но немецкие танки на удобном расстоянии изрешетят ее, когда она будет ползти вверх, подставляя борт. Бабенко не успеет вывести машину в нужную точку слева от моста, откуда можно стрелять прицельно.

И тут впереди мелькнула фигура с танковым пулеметом в одной руке и брезентовым мешком с пулеметными дисками в другой. Комбинезон – танкист… Да это же Омаев! Куда? Алексей хотел закричать, остановить своего танкиста, который покинул пулеметную ячейку на насыпи левее «семерки». Кричать было поздно, да и бесполезно. Не услышит он крик командира – вокруг все грохочет и земля дрожит от взрывов.

«А ведь он может успеть, – вдруг догадался Соколов. – Проскочит за дымом! Там, левее моста, берег поднимается бугром, там воронки от снарядов!»

– Фугасными в дым! – скомандовал лейтенант. – Тополь, тополь, держи пехоту, весь огонь на мост, не подпускай пехоту к мосту.

Сколько мы так продержимся? Мучительная мысль билась в голове. Всего несколько снарядов, пулеметы раскалены, одних винтовок не хватит, чтобы остановить пехоту. А если немцы подойдут к мосту, тогда Омаеву конец. Надо поддержать парня, дымовые гранаты горят не так долго – всего несколько секунд. Но густой дым может висеть сплошным облаком достаточно долго, потом станет расползаться, укрывая все вокруг. Время задымления зависит только от погоды: от силы и направления ветра. Сколько продлится это сейчас? Десять минут, пятнадцать, пусть двадцать, надо помочь Руслану, поддержать его, пока основное облако не снесет к реке.

Когда дым рассеялся, немецкие танки уже отходили назад. Остатки пехоты, прикрываясь броней своих танков и бронетранспортеров, удирали что есть сил, хотя по ним уже почти не стреляли.

Соколов спрыгнул на землю и, пошатываясь, пошел вперед к мосту. Ему что-то закричали, но он не расслышал. В голове еще гудело, ноги слушались плохо. Глазами он искал ту воронку, в которую прыгнул с пулеметом Омаев. Все перепахано снарядами, всюду развороченная свежая земля. Вот два пустых диска.

Чеченца он увидел гораздо левее. Тот сидел в большой авиационной воронке, прислонившись спиной к горячей земле, и, сбросив на спину шлемофон, смотрел в небо. Соколову даже показалось, что он убит. Но вот Руслан поднял руку к глазам, прикрывая их от солнца.

– Живой? – Лейтенант упал возле пулеметчика на колени, ощупывая руками его тело и голову.

– Смотрите, жаворонок. – Омаев показал рукой в небо. – Его не было, а только бой закончился, и он снова там.

Алексей снял шлемофон, но, кроме гула в ушах, ничего не услышал. «Нет там никакого жаворонка, просто Руслану тоже досталось», – с горечью подумал лейтенант.

Он тяжело поднялся и стал смотреть на мост. Все-таки они сумели подбить на самом подходе к нему еще три танка. Вон тот даже с тросом, уже начал брать на буксир подбитую машину, которую втащил на мост Бабенко. А трупов-то! Здорово Омаев тут накосил!

– Вставай, пошли. – Алексей похлопал Руслана по плечу и обернулся на свои позиции.

На краю развороченного снарядами окопа стоял Блохин, опираясь на немецкую винтовку. Второй рукой он придерживал солдата с залитой кровью головой. Еще один, в разорванной на плече гимнастерке, пытался подняться, но все время падал. Больше никто не шевелился, только – тела, каски, винтовки, автоматы и пулеметы.

«Все, – решил Соколов, – воевать мне больше не с кем. Если не пришлют подкрепление, я просто стащу ящики с взрывчаткой на середину и лягу на них с гранатой. Большего я тут ничего сделать не смогу. Нечем. Так и сделаю… А все-таки мы их не пустили!»

От этой мысли на душе стало веселее. Это не было веселье довольного и счастливого человека. Это было злорадство, злая ирония солдата, который убил много врагов. Потерял убитыми много своих товарищей, но еще больше убил врагов. И не отступил. И не отступит, чтобы ни случилось, какая бы вражеская сила на него ни шла!

Говорить приходилось кодами из таблицы. Передачу по радио легко перехватить, это не проводная связь, тем более не спецсвязь, в которой используется аппаратура искажения.

Опустив микрофон, Алексей посмотрел на своих танкистов и сержанта Блохина, сидевшего рядом и поглаживающего свои усы. Один ус он во время боя умудрился подпалить, но сейчас было не до бритья. Немцы откатились назад, и повторной атаки можно было ждать с минуты на минуту. И тем более следовало ждать авиационного налета и артиллерийского удара по советским позициям.

Бойцы смотрели на своего командира с удивлением и надеждой. Лейтенант улыбнулся устало.

– Приказано взорвать мост и отходить. – Соколов сдвинул шлемофон со вспотевшего лба.

– Ну и нормально. – Началов сплюнул и потрогал пальцем рассеченную щеку. – Затащить на середину моста все ящики с взрывчаткой и долбануть. И будет им сначала три подбитых танка, потом дырка от бублика. Хрен они его быстро восстановят!

– Третий танк, который вы сегодня у самого моста подбили, – Блохин кивнул головой в сторону реки, – если из его баков бензин спустить и поджечь?

– Опоры железные, – возразил Соколов. – Чему там гореть. Да и бензин – жидкость текучая. Он быстрее сольется в воду, прежде чем прогорит.

– Разрешите мне сказать? – раздался голос Бабенко. – Прошу прощения, товарищ лейтенант!

Все повернули голову к механику-водителю, который стоял возле гусеницы со своей неизменной доброй улыбкой и вытирал руки ветошью. Началов смотрел недовольно, Блохин – устало и почти равнодушно. И только старшина Логунов с интересом посмотрел сначала на механика-водителя, потом на своего командира.

– Да, Семен Михайлович, – кивнул Соколов. – Что вы хотите сказать?

– Я, конечно понимаю. – Бабенко стал теребить ветошь в руках. – Опыт у всех большой, но я все-таки инженер. И пусть по механической, так сказать, части. Но…

– Говорите, Семен Михайлович, – нетерпеливо перебил сержанта Соколов.

– Понимаете, нельзя взрывчатку укладывать на пролет моста. Сколько бы ее ни было, она разрушит только один пролет. А основную нагрузку несет не пролет, а опоры моста. Пролет легко восстановить. Даже за один день – сделать настил из бревен. Можно в три наката, и тогда по нему пройдут даже танки.

– Что вы предлагаете?

– Понимаете, надо разрушать узлы жесткости конструкции. Тогда восстановить мост будет сложнее. На это уйдут недели, а то и месяцы. Надо закладывать заряды там, где сходятся опорные элементы.

Бабенко, торопливо разровняв носком сапога песок под ногами, стал чертить на нем схему опор моста и показывать, куда, по его мнению, следует закладывать взрывчатку. Танкисты переглянулись. Блохин перестал поглаживать остатки своих усов и с азартом уставился на чертеж.