Юрий Костин - Француз

— Не мы начинали войну, — сурово ответил Милорадович. — А коли зима вам помеха, извольте воевать в теплых краях, чего сюда-то было соваться? Хотя, я полагаю, до зимы вы уже будете далече от России… — он повернул коня к русским позициям, дав понять, что беседа закончена.

Все разъехались.

— Откуда он, этот Милорадович? — поинтересовался у Лористона один из офицеров, задетый открытым недружелюбием русских.

— Выходец из Сербии или Черногории. Дворянин. Но человек он простой в общении и любимец солдат.

— Черногорцы — смелые воины, однако же их дворяне не очень-то вежливы. Простота — не всегда добродетель, особенно для политика и даже генерала, — проворчал офицер.

С наступлением сумерек возвратился Нащокин. Он привез приглашение для Лористона посетить Кутузова в его главной «квартире». Предварительно русские командиры получили приказ разжечь как можно больше костров для создания иллюзии многочисленности русской армии. Людям было велено демонстративно точить штыки и чистить сабли до слепящего блеска, другим — варить кашу, не жалея запасов, и громко петь веселые песни, демонстрируя тем самым высокий боевой дух.

Лористон и Волконский были давними знакомыми. Но лично не встречались уже очень давно. Много лет минуло с того дня, как посланник Наполеона в последний раз наслаждался беседой с русским князем, доверенным лицом и любимцем самого самодержца, большим знатоком бурной светской жизни Петербурга, опытнейшим галантом, да к тому же еще и отменно говорившим на французском языке.

На дипломатическом приеме в русской столице оба офицера обнаружили по крайней мере три общих страсти, и уже к утру следующего дня Лористон называл князя mon ami . Сколько точно было в ту ночь выпито вина и проделано шалостей, «друзья» впоследствии вспомнить не сумели, а после вдоволь случилось событий, затмивших воспоминания о том дне. Однако даже с началом войны Волконский, будучи человеком более сентиментальным, не сумел растерять к своему нынешнему противнику всех симпатий. Он рассуждал, убеждая себя в невинности своих дружеских чувств, что лишь злая, но непреклонная воля Бонапарта привела в Россию всех этих людей, а не их личные убеждения или ложные надежды на победу.

И вот теперь, когда они столь удивительным образом вновь повстречались в России, уже когда эта военная кампания показала себя самой жестокой и кровавой из всех, в которых ему до сего дня довелось участвовать, на князя некстати нахлынули добрые воспоминания о веселом прошлом в обществе лихого француза.

— Думали ли мы, что увидимся в таких обстоятельствах? — философски заметил князь, наблюдая за впечатлениями посланника Наполеона от увиденного в русском лагере. — Сейчас было бы естественней побеседовать где-нибудь за стаканчиком вина или водки.

Посланник сдержанно кивнул и ничего не ответил. Внушительное число русских бивуаков и общее настроение лагеря чрезвычайно встревожили Лористона. Эмиссар Бонапарта однозначно не ожидал увидеть столь мощную, хорошо обеспеченную оружием и провиантом группировку. Отовсюду доносился аппетитный запах приготовляемой на кострах еды, громкие голоса, песни и даже смех. Пели стройно, с задором. Не знал Лористон, что для такого эффекта по задумке Михаила Илларионовича Кутузова были вызваны профессионалы — специальные группы песенников.

Звуки и ароматы, вполне мирные, вызывали у французов дрожь и не предвещали ничего хорошего. От этого лагеря исходила столь могучая сила и все дышало такой спокойной уверенностью, что к ставке Кутузова, расположившейся в деревне Леташевке близ Тарутино, эмиссар Наполеона прибыл окончательно подавленным.

План главнокомандующего русской армией сработал на славу.

Пресытившись сильно озадачившей его картиной, Лористон обратился к своему русскому «другу».

— Поди, вина-то у вас и нет, разве что из старых запасов?

— А-а, вы насчет санкций? — князь усмехнулся. — Так сами понимаете, негоже во время войны употреблять вино и пищу агрессора. Да и вообще, чем водка-то хуже вашего шамбертена, мой друг? Хотя, конечно… Сыра бри мне порой не хватает, признаюсь вам.

— Не спорю, — кивнул Лористон, — без французского вина можно прожить. Россия — страна богатая. Захотите — будете свое делать, да хоть бы в Крыму или на Дону. Не возьму только в толк одного: отчего вы, не покупая наши товары, наказываете тем самым и своих граждан тоже, ограничивая их в правах?

— Досужие беседы о правах, мой дорогой, привели Францию к кровавой революции, а нас с вами — к барьеру, за которым уже маячит чья-то погибель. Наверняка вы уже понимаете, чья, — сурово ответствовал русский князь. — А граждане наши отродясь ни сыра вашего, ни гусиной печенки не пробовали. Что же до дворян, то мы потерпим как-нибудь годок-другой.

Не меньше, чем удивило Лористона русское войско, Волконского поразил внешний вид самого Кутузова. Как правило, тот одевался довольно просто: сюртук, через плечо любимая нагайка да портупея. А тут знатно принарядился, даже надел парадный мундир.

Кутузов и Лористон остались наедине. Обсудили погоду, парижские новости, попили чаю с мятой и медом, заменившим сахар. Не торопясь переходить к основной причине своего визита, Лористон поинтересовался, почем в московских магазинах до войны продавали кофе и сахар.

Кутузов лишь плечами пожал, давая понять посланнику, что о таких вещах он не помнит.

— Знаю, что вы хотите дешево покупать сахар и кофе, и также знаю, что император твердо настроен иметь в торговле с Россией режим наибольшего благоприятствования, — произнес Лористон. — Мы можем все устроить. Император не раз говорил мне, что русские, в сущности, ничего плохого ему не сделали. Другое дело — англичане… Тут мы не церемонились бы. С русскими — иначе. Наполеон искренне любит своего брата императора Александра. У нас все еще есть возможность перестать лить кровь и жечь порох, Ваша светлость.

— Господин посланник, я крайне признателен вам за столь добрый посыл в самом начале нашего разговора. Однако же, как человек военный, я не привык ходить вокруг да около. Не сомневаюсь, что вас привело ко мне дело срочное. Как вы могли убедиться, у нас времени достаточно, мы никуда не торопимся, чего не скажешь о вашей армии, которая начинает испытывать лишения.

Лористон еле заметно поморщился.

— Ваша светлость, — он резко сменил тон, — император разочарован методами, которыми русские ведут эту кампанию. Ваша армия после битвы у Бородино избегает открытых сражений, ваши крестьяне бесцеремонно атакуют наши арьергарды, грабят их, убивают французов. Более того, насколько мне известно, некоторые ваши регулярные части, казаки и даже гусары, подобно лесным разбойникам, ведут войну у нас в тылу, пренебрегая всеми известными в цивилизованных странах законами ведения войны. Мне представляется, что вам как командующему русской армией следует… умерить жестокость и бесчестность ваших подчиненных. По дороге сюда на мой отряд напали какие-то люди, вооруженные чем попало. Мне с трудом удалось выйти целым и невредимым из этой истории. А ведь мы говорим про официальное лицо, про посланника самого императора!