Андрей Воронин - Банда возвращается

Старик отставил пустую кружку на стол:

— Тебе кажется, что это спланированная акция?

— Трудно такое предположить. Такую акцию почти невозможно провести. Но этот скандал все пытаются обратить друг против друга. Я просто чую эту подспудную возню, — через несколько дней этот нарыв прорвется и грызня пойдет в открытую. Полетят головы.

— Ты пытаешься вычислить, чьи?

Виктория напряженно посмотрела на деда:

— Я боюсь, что кто-то попытается обратить ситуацию против Президента.

Прокофий Климентьевич толкнул рукой ворох свежих газет на тумбочке:

— Да этого сколько угодно, только об этом и кричат.

Девушка кивнула:

— В газетах только крик. Но вот кто-то из своих может подставить Президента всерьез. И я даже не сомневаюсь, что попытается это сделать.

Старик взглянул на нее хмуро:

— Послушай, девочка, перестань ходить вокруг да около. Что предприняла лично ты? — Прокофий Климентьевич был человек проницательный и хорошо знал людей. — Ты, похоже, ввязалась в эту бойню. На чьей стороне?

Виктория решилась:

— На своей собственной.

Лицо старика окаменело:

— Ты осознаешь, что это самоубийство? Какие шаги уже сделаны?

Девушка полезла в сумочку:

— Вот фотография, снятая в день убийства, на ней Смоленцев и Липкин.

— Вижу. Это держатель партийной кассы. Думаешь, он пытался перекупить Смоленцева?

Виктория пожала плечами:

— Важно, что так считает Принцесса.

— Откуда ты знаешь?

— Я допросила ее сегодня…

Старик хмыкнул:

— Допросила Принцессу… Каково!

— Похоже, она считает, что Смоленцев получил слишком выгодное предложение, от которого нельзя отказаться, и собирался шантажировать ее и Президента. У Принцессы об этом прямо написано на лице… Она передала мне список требований Смоленцева, вот он.

Прокофий Климентьевич просмотрел список с подписью Смоленцева.

Губы его плотно сжались. Он нервно потер себе подбородок:

— Ты хоть представляешь себе, девочка, какую бомбу держишь в руках?

— Да.

— Зачем она тебе? Чего ты хочешь для себя?

— Если говорить честно, то я не хочу быть игрушкой в чужих руках. Возможно, даже — не в чистых руках.

Имею я на это право? Хочу сделать свою собственную часть дела, хочу на полных правах участвовать в игре…

Хочу разобраться в этом клубке. И принести на своем месте пользу.

Дед кивнул… как будто одобрительно:

— Понятно. Ты просто боец. Без страха и упрека.

Увидел бой и ввязался в него. Как оцениваешь свои шансы?.. Как думаешь, быстро твою деятельность засекут?

Виктория ответила не сразу:

— Сейчас все заняты своим, на меня у большинства просто не хватит зрения. Выворачивая камни, мелких сошек не замечают. Я надеюсь, что у меня в запасе — весь завтрашний день. Разве этого мало?

— От кого Елена получила информацию о Смоленцеве?

— Думаю, от отца.

— Почему?

— Принцесса должна была вчера устроить ему аудиенцию, — девушка показала на список, — чтобы принципиально решить его вопрос.

— Вот как, — вскинул брови Прокофий. — Значит, все сходится на Кожинове?

Виктория тихо ответила:

— Да. Он информирует Президента.

— Дай мне сигареты.

Виктория безропотно подчинилась. Прокофий Климентьевич с наслаждением закурил.

Потом рассудил так:

— Не все концы сходятся. Сейчас Кожинов узурпирует следствие, чтобы придать ему сугубо уголовный характер. То есть защищает Президента.

— Я только день веду расследование.

— И у тебя есть еще один, как ты полагаешь. Тебе надо найти союзника, — Прокофий Климентьевич тут взглянул на внучку лукаво. — Что поделывает сейчас твой майор?

— Я встретила его сегодня случайно у заместителя Смоленцева… — призналась Виктория и осеклась. — Постой-ка, дедушка, а ведь он с сегодняшнего утра отстранен от дела по настоянию Кожинова.

Прокофий усмехнулся:

— Значит, он, как и ты, идет по следу. Возможно, даже на свой страх и риск. Не думаю, что Щербаков станет всерьез прикрывать его. Не та у генерала должность. Майор, скорее, сам по себе. Я его сразу понял: он из рыцарей-одиночек… Вот тебе и ответ. Попробуй обратиться к нему.

Однако у девушки были сомнения:

— А что, если он разыгрывает какую-то хитрую карту ФСБ?

— Мне представляется, Вика, что он просто пытается в первую очередь раскрыть убийство. Я бы во всяком случае на его месте так себя и вел. И тебе это на руку в твоем сегодняшнем положении. Каков твой план на завтра?

— Встретиться утром с Липкиным.

— Хорошо, — старик, увлекшись этим делом, позабыл обо всем, а самое главное — о своих недугах. — Поскольку в ближайшие дни, скорее всего, дома тебе ночевать будет опасно, то давай-ка сядем мирком, да проанализируем возможные версии. Я на данную минуту вижу шесть основных…

Александр Бондарович, 11 часов вечера, 24 марта 1996 года, у себя дома.

Филя, наевшись сухого корма, взобрался хозяину на колени. Александр сидел в кресле посреди комнаты на равном расстоянии от музыкальных колонок. У него не было дедушки — старейшего чекиста страны, — и посоветоваться Банда мог только с громадным черным котом. И то не вслух, — памятуя о вчерашней попытке установить у него систему прослушивания. Сегодня звук могли снимать и более элегантным способом: наружным микрофоном или лазерным лучом со стекла.

Впрочем, общение с Филей прекрасно осуществлялось и без слов.

Александр взял в руки пульт управления проигрывателя. «Пионер-700» для лазерных дисков был, пожалуй, самой дорогой вещью в доме, — если, разумеется, не считать кота. Александр включил седьмую композицию на диске, Роберт Фрипп и его семь учеников-гитаристов начали свивать причудливую аранжировку для восьми гитар на музыку Баха.

Бондарович подводил итоги дня и делал свои выводы.

Сначала основное. В то, что альбинос совершил убийство, он не верит, — это раз. Дальше ситуация вертится вокруг четырех основных имен: Президент, Елена Монастырская, Кожинов, Поливода, — это два. Связываться с любым из них Банда не имеет ни желания, ни возможности, — это три. А главное — жить еще хочется… Пытаться работать с политическим убийством дальше бесперспективно, можно вспомнить Кеннеди, Пальме, Машерова, Листьева, Меня, — ни одно из убийств не было раскрыто.

Это четыре. Завтра Бондарович возвращается к разработке вора в законе Севы Могилевчука, — это пять. Вывод: выбросить все поскорее из головы, пусть этим занимается тот, кому положено, — генерал Щербаков.

Александр выключил проигрыватель и взял в руки пульт от телевизора. На одной из спутниковых программ шла запись джазового фестиваля в Монтре, играл Чик Кориа.

Уютно мурлыкал на коленях кот.

Совет безопасности, 8 часов утра, 25 марта 1996 года, кабинет Президента.