Андрей Воронин - Инструктор. Пока горит звезда

— Понимаю, — Виктор Сергеевич стоял к Короткову в профиль, сунув руки в карманы, и задумчиво смотрел в окно. — Что ж, я постараюсь сделать все возможное, чтобы скрыть эти факты от внимания общественности. Естественно, тут еще должны поработать ваши пиарщики и настроить журналистов на нужный лад.

— Разумеется, — обрадовался Коротков. — В настоящий момент мы уже работаем над этим. Моя единственная просьба заключается в том, чтобы вы постарались опустить тот факт, что Орбели спонсировал мою кампанию. Вот и все…

Забродов, держа в руках увесистую коробку с компроматом, был счастлив, словно обнимал своего новорожденного сына. Вместе с Борынцом они вышли из здания ФСБ и направились к автостоянке.

— В твоем плане, Забродов, есть слабое место.

— Кажется, я догадываюсь, о чем ты. Орбели почувствует подвох, не увидев твое досье в архиве.

— Особенно в свете последних действий ФСБ против него. Тогда я не жилец на этом свете.

— Нужно забрать мое досье у Короткова и вернуть его в архив. Правда, я не верю, что все так просто образуется, и Коротков вернет его.

— Дело житейское, — Илларион с прищуром посмотрел на Борынца. — Это зависит от того, как попросить. Сейчас дождемся этого политикана и поговорим с ним в машине. В неформальной обстановке он не отделается от меня политическими лозунгами и обещаниями…

Чтобы Коротков никуда не смылся, Забродов ждал его прямо в вестибюле. Тот вскоре появился довольный как слон.

— Нужно поговорить, — тихо сказал Илларион.

— Что еще не так? — нахмурился Коротков. — Я уже устал от ваших разговоров. Оставьте меня в покое.

— Архив снова в игре, — нарочно повысил голос Забродов и увидел, как встрепенулся Коротков.

— Тише, тише! Заткнись! Только без этого показушного цирка и всенародной борьбы за справедливость!

— Тогда отойдем в сторону.

Короткову пришлось подчиниться, и он прошел вслед за Забродовым к его машине, где их уже поджидал Борынец.

— Допрос с пристрастием? — напрягся Коротков.

— Разговор начистоту, — возразил Забродов. — Если откажетесь с нами разговаривать, мне придется подкинуть журналистам пару сенсаций по поводу финансирования вашей предвыборной кампании. Думаю, вашим избирателям эта информация очень понравится.

— Я не люблю, когда меня шантажируют.

— Мы тоже. Поэтому мне нужно досье Борынца, чтобы передать архив Орбели.

— Не понимаю…

— Пора отвечать за свой базар, господин будущий президент.

Борынец молча курил и слушал разговор, словно происходящее его не касалось и он был обыкновенным зевакой.

— Я уже высказал свою позицию насчет Орбели. Он может мне сильно повредить. А теперь вы хотите его прижать. Борынец на него работает.

— У меня нет выбора, — хриплым голосом, словно из преисподней, отозвался Борынец.

— Мне очень жаль, но твое досье — мой козырь на случай, если ты переметнешься снова.

— Знаете, что случится, если вы не отдадите досье? — спросил Забродов, бросив на Короткова многозначительный взгляд. — Орбели не проглотит наживку, ФСБ возьмется за него основательно, и в конце концов он сдаст Борынца.

— После чего я обвиню вас в шантаже, — сказал Борынец.

— И я подтвержу его историю, — добавил Илларион.

— Хорошо же вы спелись, собаки, — процедил сквозь зубы Коротков. — Я отдам вам досье.

Забродов подмигнул Борынцу, мол, видишь, при нужном воздействии, расколется любой человек независимо от общественного статуса, даже кандидат в президенты.

Орбели в свете последних событий заметно осунулся, хотя бравировал и старался не показывать виду, что серьезно озабочен текущими проблемами. А их у него накопилось немало. Самой серьезной была проблема финансирования. Банкиры, вероятно, пронюхали, что у него неурядицы, и повысили свой процент за отмывку денег. Да и боссы были недовольны тем, что вокруг деятельности Орбели поднялось много шума. Они не раз ему говорили, что заинтересованы в тишине. А еще эти громкие убийства привлекли внимание прессы, и теперь каждый шаг Орбели журналисты рассматривали чуть ли не под лупой и только искали повод, чтобы зацепиться и вытащить какую-нибудь грязную историю на первую полосу газеты. Помощники теперь ежедневно просматривали прессу и докладывали, что о нем пишут. Писали много и преимущественно плохое, вешали на него чуть ли не всех собак. Естественно, доказательств у журналистов никаких не было, тем не менее они создавали ненужный шум и привлекали к Орбели лишнее внимание. Чтобы пресечь подобную «подрывную» деятельность, он нанял адвоката, который без устали подавал иски на газеты, и надо признать, что Орбели удавалось с успехом защищать свою деловую репутацию.

Но больше всего Орбели беспокоило исчезновение архива. Вначале он подозревал, что архив у Анзора, который решил подсидеть его и занять более высокое место, но после того, как его люди убили Кещяна и тщательно все обыскали, так и не найдя архива, Орбели окончательно потерял всякий сон. Этот архив означал для него все. От документов целиком зависело его настоящее и будущее. С помощью накопленных сведений он фактически мог управлять городом вместо мэра. Достаточно было извлечь тот или иной документик на чиновника или какую-нибудь видеозапись, как наболевший вопрос решался за считанные мгновения. Теперь же, если им станет известно, что архива у него больше нет, они не преминут расквитаться с ним и одним разом отомстить за все унижения и страхи, которые им пришлось испытать. А если подобное случится, то его дни сочтены. Кому нужен человек, который не может легко и быстро решать важные вопросы?

«Они избавятся от меня. Выбросят на обочину. Неужели они меня убьют? — лежа ночью без сна, лихорадочно думал Орбели. — Конечно, убьют. Что еще они могут сделать? Я слишком много знаю. Выход из этой игры один. Меня опасно держать живым. Я ведь многое могу рассказать. Где этот хренов архив? Что мутит этот Забродов? Я готов перестрелять хоть пол-Москвы, только бы поскорее достать эти документы. Без них я никто».

Орбели беспокойно ворочался, пытаясь заснуть, но у него ничего не получалось. В конце концов, не выдержав изнуряющей борьбы с бессонницей, он поднялся с кровати, достал из комода в гостиной сигару и, сидя в темноте, закурил. Сидеть тоже было тяжело. Какая-то неудержимая сила влекла его к постоянным беспокойным движениям. Орбели поднялся и стал мерять комнату шагами, зажав во рту сигару: «Чертова ФСБ! Хорошо, что меня вовремя предупредили, и Ашот успел скрыться. Страшно представить, чтобы случилось бы, если бы его взяли. Наверняка раскололся бы и угробил всех. Так пускай лучше отсиживается в Армении и сюда не возвращается. Это вопрос моей безопасности. Или, может, от него лучше избавиться? Найти какой-нибудь предлог, чтобы мне поверили дома, подставить его и отправить на тот свет. Так будет лучше всего. Как можно скорее я должен избавиться от всех, кто может заговорить и знает слишком много. И еще надо подмять этого Короткова, чтобы он знал свое место и не рвался на высоту».