Сергей Кутергин - Отсчет пошел

Тут я увидел, что оставшиеся двое поднимаются с земли. Еще удар одному в солнечное сплетение — чтобы знал, с кем имеет дело. Второй поднял руки вверх и что-то залопотал на Таком диком жаргоне, что я ничего не понял. Вдруг что-то мокрое потекло мне за воротник. Я ощупал свою голову и понял, что все-таки они мне хорошо ее расшибли своей трубой. Я сплюнул тягучую слюну с кровью из разбитой губы и, удовлетворенно оглядев поле боя, направился в сторону посольства. «Стареешь, балда, — думал я. — И растяжка теперь не та, и удары твои уже можно отпарировать. Нет, это никуда не годится. Зачерствел ты на канцелярской работе. Все, решено, вернусь в Москву — и в спортзал. А то просто позор!»

— Леонид Юрьевич, — остановил меня на следующее утро начальник советской колонии генерал Коновалов. — Я слышал, вы были на стройплощадке. — Тут он увидел мою забинтованную голову и разбитую губу. — Что это с вами? Неужели там разбили?

— Что вы, Андрей Васильевич. Стройплощадка, спору нет, место опасное, но не в такой степени, как обычная улица.

— Только не говорите, что я вас не предупреждал.

— Разумеется, Андрей Васильевич, вы меня предупреждали. А я вас не послушался, в результате чего теперь хожу с разбитой головой. — Вчерашнее происшествие позволило мне относиться ко всему происходящему с некоторой долей иронии.

— Что все-таки произошло? Только не надо произносить этой фразы, что шел по улице, поскользнулся, упал, очнулся — гипс.

— Ничего особенного. Вышел купить сигарет, прошелся немного, а тут три хулигана. Конечно, я с ними справился, но и они меня немного задели. Старею, батенька. Что же вы хотите — мне уже пятьдесят. Было бы это лет двадцать назад — вы бы и не узнали о происшедшем, вернулся бы без единой царапины.

— Однако мы отвлеклись, — сказал генерал. — Итак, вы были на стройплощадке?

— Разумеется, Андрей Васильевич. Не забывайте, что это были мои любимые ученики. И все, что надо сделать для того, чтобы провести расследование, я сделаю.

— И что, обнаружили что-нибудь? — Генерал спросил это таким безразличным тоном, что я поразился его актерскому мастерству. Что ж, придется мне ответить тем же.

— Пока нет. Вынужден признать, что начинаю склоняться к официальной версии, — сказал я.

На лице генерала при этих словах я прочитал явное удовольствие. Видимо, ему здорово досталось за мою самодеятельность от нашего общего руководства.

— Кстати, Андрей Васильевич, — спросил я, — вы не напомните мне, чем были вооружены ребята? Насколько я знаю, у Руслана был именной «Макаров».

— Вы абсолютно правы, — ответил тот. — Пистолет мы нашли — пуль в нем не было. Однако он настолько обгорел, что не поддается экспертизе. Он хранится в лаборатории. Можете посмотреть.

— Спасибо. Я его уже видел, — ответил я, но все равно решил еще зайти в лабораторию.

— Как это ни печально признавать, но я уверен, что Руслан разрядил весь пистолет в Елену и Семена, — сказал Коновалов, подчеркнув слово «уверен». — Поверьте, мне очень жаль, что все так закончилось. Я тоже любил этих ребят, а что касается Елены, то мне жаль особенно — она была настоящим украшением нашей колонии.

«Итак, — думал я, спускаясь в лабораторию, — если Руслан был вооружен «Макаровым», то как на место трагедии попала эта гильза? К «Макарову» она по калибру явно не подходит, впрочем, это надо, конечно, еще раз проверить. Другого пистолета у Руслана, насколько я понимаю, не было. Конечно, он мог купить его здесь, в Ко-анде, где оружие продается на каждом углу, но зачем ему это надо? И главное: как сюда попало оружие Фаворского? Оно слишком дорогое для того, чтобы продаваться из-под полы. Непонятно…»

Остается предположить, что Руслан таки был вооружен оружием Фаворского, помимо «Макарова», но почему так вышло? И документов об этом не было, и никто об этом не знал… Тут загадка на загадке сидит и загадкой погоняет.

В лаборатории мне пришлось просидеть до вечера, провести кучу экспериментов, после чего я пришел к однозначному выводу: из пистолета системы Макарова пробить трубу газопровода нельзя, для этого она слишком толстая. Что же касается убойной силы нового оружия, то о ней можно было, конечно, только догадываться. Но насколько я помню чертежи Фаворского (а у меня хорошая фотографическая память), параметры подходили.

Итак, пистолет был. Остается вопрос: кому он принадлежал? Если все-таки Руслану, то как он к нему попал? А если он ему не принадлежал? Остается предположить наличие третьего лица. Или лиц.

Все кончилось тем, что я просидел всю ночь, делая понятные только мне заметки. Используя резервы своей памяти, я все пытался восстановить истинную картину происшедшего, но ничего не получалось. Чего-то в этой картине не хватало. Я заснул только под утро и проспал практически весь день. Разбудил меня телефонный звонок. Я проснулся, хмуро посмотрел на свою опухшую физиономию, оглядел комнату со стандартной посольской мебелью, разбросанные на столе бумаги и взял телефонную трубку.

— Леонид Юрьевич, здравствуйте, — сказали в трубке. Я узнал голос генерала Климова. Так, на меня клюнула еще одна важная птица.

— Здравствуйте, Алексей Михайлович.

— Леонид Юрьевич, в Москве совершено убийство государственной важности. Убит руководитель Госплана. Приказываю вам срочно прекратить командировку и первым же рейсом вылететь в Союз. Отчет о проделанной работе представите мне по прибытии.

— Слушаюсь! — Я повесил трубку и мысленно ругнулся. Итак, расследование повисало на самом интересном месте. По сути дела, за короткое время пребывания в Ко-анде я так ничего и не выяснил. Единственные результаты, которые я имею, — это маленькая зажигалка, сделанная из непонятной гильзы, и разбитая голова. Негусто. И скорее всего возможности сюда вернуться у меня больше не будет.

В Москве меня ждало столько работы, что о каком-либо еще расследовании пришлось забыть месяца на три. В нашем учреждении все посходили с ума от «дела государственной важности». Все прекрасно понимали, что, если мы не раскроем его, многие полетят со своих теплых постов. Хорошо, если дело просто ограничится снятием. А тут еще Ирка начала выкидывать фортели. В результате, когда ситуация стала нормализовываться, я, подойдя как-то раз к зеркалу, обнаружил у себя на голове немало седых волос. Впрочем, подсчитыванием их количества я займусь как-нибудь в другой раз. Тогда же я решил воспользоваться образовавшимся «окном» в работе и довести дело Фаворского до полной ясности. Однако судьба распорядилась по-другому. На следующий день Климов неожиданно вызвал меня к себе.

— Леонид Юрьевич, — сказал он, вставая и пожимая мне руку, — разрешите вас поздравить с присвоением вам звания генерал-майора. Вы прекрасно работали в последнее время, и наше руководство не могло это не отметить. Еще раз поздравляю и желаю вам дальнейших успехов.