Виктор Степанычев - По прозвищу Викинг

— Я почти ничего не слышал — они разговаривали без меня. Только когда отец попросил вина, я один раз заходил в дом.

— Пойми еще одну вещь. Вас с матерью ни в чем не обвиняют. Мы думаем, что эти люди виновны в смерти твоего отца и других, хотим разобраться в этом и наказать их. Поэтому и просим вас помочь.

Глаза парня блеснули, и он показал на Алонзо.

— Этот тоже виноват в том, что мой отец погиб?

— Нет, Карлито, он только пытается оказать нам помощь. Виновны люди, беседовавшие с твоим отцом. Постарайся вспомнить их разговор, хоть какие-то слова.

Карлос задумался и опять неуверенно качнул головой.

— Кажется, они разговаривали о еде.

— О чем? — растерялся Вадим. — О какой еде?

— Сейчас попробую вспомнить. Они говорили о колбасе... темной и... бубликах.

«Час от часу не легче, — тоскливо подумал Вадим. — Таузар навестил Хосе Диоса, чтобы побеседовать о прелестях бутербродов из копченой колбасы с бубликами. Приехали окончательно!»

— Больше ни о чем они не говорили? — спросил он Карлоса, теряя последние остатки оптимизма. — Прошу тебя, вспомни.

— Я слышал только это. Принес вино и сразу ушел.

Похоже, душевная беседа с пареньком заканчивалась полным провалом. Взгляд Вадима упал на карандаш, лежащий на столе.

— А людей ты рисовать можешь? — с крохотной искрой надежды посмотрел он на Карлоса.

— Могу, — пожал плечами тот.

— Сможешь нарисовать портреты человека с фотографии и того, другого, который приезжал во второй раз? — Вадим подвинул парню бумагу и карандаш. — Попробуй. И успокой, пожалуйста, мать. Ничего плохого мы вам делать не собираемся. Ну давай, мачо, трудись.

Вадим встал и уныло побрел к Надежде, увлеченно чертившей свои схемы. «От художников некуда деться. Один — пейзажист-портретист, вторая — график-рационалист. В общем, сплошные бублики с копченой колбасой...»

Вадим осторожно глянул через плечо склонившейся над бумагой Надежды и уважительно хмыкнул. Листок был густо усыпан кружками, квадратиками, стрелками и табличками с затейливыми значками.

— Как прошла твоя беседа?

— Сэндвич из бубликов, — вздохнул Вадим.

— Не поняла. Какой такой сэндвич?

— Да это я так. Ничего доброго и полезного от парня не услышал.

Сержио Ганьероса в наручниках, в сопровождении вооруженного коммандос ввели в кабинет. Помятая запыленная одежда, хмурый и злой взгляд и опухшее красное ухо свидетельствовали, что в департаменте с ним не церемонились. Он огляделся по сторонам и встретился глазами с Вадимом. Лицо парня на секунду перекосило, словно от зубной боли, но он быстро справился с эмоциями и постарался придать своей физиономии независимое выражение.

Вадим кивнул сопровождающему, и тот подтолкнул Сержио дулом автомата к столу.

— Присаживайся, уважаемый, на стул. Мы с тобой так давно не виделись, я даже соскучился, — радостно сказал Вадим.

— Зато я — нисколько, — угрюмо пробурчал Сержио.

— А зря. Я было подумал, что мы нашли взаимопонимание, а ты меня так разочаровываешь. Жаль!

Ганьерос сидел опустив глаза, показывая всем своим видом, что совершенно не расположен к общению.

— Смотри на меня. — Голос Вадима зазвучал жестко. — Будем считать, что шутки закончились и самое время начать беседу, причем, надеюсь, конструктивную для нас обоих.

— Что вы от меня хотите? Опять пальцы будете ломать? — процедил сквозь зубы Сержио.

— Как и в первую нашу встречу, я жду правдивой информации. А с пальчиками, извини, времени у меня тогда было в обрез, не то что сейчас. Можно беседовать сколько душе угодно. Кстати, за что тебя задержали?

— Не знаю. Придрались, что у меня неправильно оформлено разрешение на ношение оружия, хотя все документы были в полном порядке и пистолет стоял на учете в полицейском комиссариате.

— Ай-яй-яй! Ну, думаю, с этим быстро разберутся и исправят досадную ошибку. Бюрократы — они и есть бюрократы. Им лишь бы придраться к чему-нибудь. А можно тебе задать вопрос не по существу дела? Случайно не из этого ли ствола были выпущены пули в водителя и коллегу вон тех бравых ребят у окна? Когда? Во время нападения на автомобиль, в котором ехала вот эта сеньора. Ее похитили и увезли в бухту Лорес. Вспоминаешь? Видишь, какая здесь компания собралась: все друг с другом где-то и когда-то встречались, а если и не так, то непременно хотят увидеться и поговорить по душам.

Сержио бросил быстрые напряженные взгляды на оперативников, на Надежду и опять опустил глаза. Было заметно, что он лихорадочно обдумывает услышанное. Вадим действовал наугад. У него не было точной информации о виновности Ганьероса в гибели людей во время похищения Надежды, но, похоже, снаряд угодил в цель.

— Что вы хотите от меня услышать?

— Мне нужна информация об одной встрече Франца Таузара, на которой ты присутствовал. А именно — какие вопросы на ней обсуждались. — Вадим испытующе посмотрел на Ганьероса.

— А мне можно надеяться, что мое участие в той операции останется... незамеченным? — Сержио кивнул на Надежду, склонившуюся за соседним столом над своим ребусом.

— Об этом надо подумать. Неприятности с твоим пистолетом не идут ни в какое сравнение с организацией похищения человека, причем совершенного по сговору группой лиц, отягощенной гибелью сотрудников органов безопасности. Как ты считаешь, лет на пятнадцать-двадцать эта шалость потянет? Думаю, не меньше. Полковник Руэнтос вряд ли простит виновников той драчки. Но я могу и не вспоминать об этом, тем более что меня и не спрашивают. И возможно, эта сеньора тебя не узнает...

— Я ничего не организовывал. Это дело Франца. Он нам приказывал, мы исполняли. Спрашивайте с него.

— Жаль, но сделать этого невозможно. Таузар мертв.

— Как мертв? — встрепенулся Сержио.

— Очень просто. В подробности его смерти вдаваться не буду. Мертв. Он уже ничего и никому рассказать не сумеет. Виновников надо искать среди живых. А кто у нас есть в наличии? Правильно — его помощник и правая рука Сержио, на которого можно повесить всех собак.

— И никакая я не правая рука, — пробурчал Ганьерос.

— Ты думаешь, это кого-нибудь будет волновать? Если есть человек, статья найдется. Эта фраза из фольклора одной далекой и суровой страны, не удивляйся. Надо же кого-то наказать? Твоя кандидатура для данного случая подходит как нельзя лучше.

— Какие гарантии, что будет так, как вы говорите?

— Мое слово. Во время нашей первой встречи я сказал, что ты останешься живым, если будешь откровенен, и выполнил это обещание. Сейчас говорю то же самое. От того, узнает тебя эта сеньора или нет, зависит твоя жизнь. К тому же сведения, которые мне необходимы, вряд ли могут заинтересовать кого-то, кроме меня. В общем-то, обмен неравнозначный — относительная свобода на непринципиальную информацию, но я на него скрепя сердце иду. Спрашиваю последний раз: ты готов к сотрудничеству?