Николай Геронин - Волчьи гонки

— Вы для меня — идеал мужчины. Даже более того — вы принесли мне надежду на лучшее в этой жизни. Ваша доброта и отзывчивость позволяют по-новому посмотреть на людей, на их возможности — духовные и… — Митико озорно посмотрела на собеседника — физические.

При этих словах Митико Мазун отставил чашку кофе, которую держал правой рукой, и этой же рукой взял в свою руку ладонь девушки.

— Митико, я постоянно думаю о тебе. Мне так тебя не хватает, когда нет возможности встретиться с тобой!..

— Я тоже думаю о вас.

Мазун еще сильнее сжал руку девушки. Она невольно поморщилась от излишней мужской силы.

— Извини! Я сделал больно тебе. Напротив, я хотел бы оберегать тебя, помогать тебе преодолевать жизненные невзгоды, если они возникнут.

— Невзгоды всегда бывают у любого человека. Без них не обойтись. Главное — чтобы их было поменьше и чтобы их можно было бы одолеть с наименьшими потерями.

Митико — восточная женщина, и ее высказывания отражали философско-религиозный дух культуры Востока. А если выражаться покороче, попроще, то она отличалась кротостью и терпимостью, что и покорило Мазуна наряду с ее молодостью и красотой…

Из кафе в Икэбукуро, где они неторопливо разговаривали, Мазун и Митико поехали на такси в Синдзюку, в квартал Кабуки-тё. Там он снял номер в love hotel. Страстные объятия стали итогом их воскресной встречи. Они понимали друг друга и ладили не только в ходе задушевных бесед.

Основы того, как сексуально ублажать мужчин, Митико объяснила служанка, присматривавшая за девушкой в квартире. Позже мама-сан посвятила Митико в премудрости сексуальных утех, которые сводили с ума мужчин. Митико оказалась способной ученицей в теории и на практике, хотя секс не приносил ей подлинного наслаждения. Это был лишь неизбежный атрибут ее жизни на данном этапе. Она надеялась со временем поменять жизненные приоритеты и стать примерной матерью и домохозяйкой.

Они вышли на улицу, когда уже стало смеркаться. Темнота еще не наступила, и зажегшиеся неоновые огни пока не нужны были для усмирения чернильной черноты, наступавшей с приходом ночи. Но светящаяся реклама создавала новый облик многомиллионного города, переходящего от бодрствования ко сну или к еще более оживленной и даже бесшабашной жизни.

Остановив легким взмахом руки мгновенно подкатившее такси, Мазун коротко бросил:

— Икэбуро!

— Касику умаримасита! [13] Слушаюсь! (перевод с япон. яз.) — так же лаконично откликнулся водитель в белой фуражке и белых перчатках. Из-под темно-зеленого пиджака виднелась белая сорочка с черным галстуком.

Митико помахала ему рукой из машины. Мазун поднял руку в знак ответного приветствия и простоял в таком положении несколько секунд. Потом взял себя в руки и пошел к пересадочному узлу Синдзюку. Добравшись на метро до Сибуя, сел в подземном паркинге в свой автомобиль и поехал домой в Дайканъяму.

Маргарита встретила Богдана не очень приветливым взглядом — как-никак почти весь выходной день провел вне дома. Но ужин ожидал его отменный: салат из свежих овощей, жаренная свинина с картофелем. На обеденном столе стояла также бутылка армянского коньяка.

— Купила в кооперативе при посольстве! — Маргарита указала на бутылку с коньяком. — Всего триста иен, как две пачки жвачки.

— Да, это выгодно, — коротко отозвался Богдан.

— Еще прикупила консервы рыбные. Лосось в натуральном соусе. На неделе собираюсь сварить рыбный суп из консервов. Добавлю в суп гречку. Этот рецепт мне дала Лена Веригина.

— Будет вкусно, — только и сказал Богдан.

— У меня к тебе просьба: возьми в кооперативе ящик рыбных консервов. Сама я не допру такую тяжесть!

— Хорошо! — однословно прореагировал на просьбу жены Мазун, приступивший к мясному блюду.

Он не особо вникал в трескотню жены. Мысленно был все еще с Митико, улыбка которой засела у него в голове.

Веригин отправился в Иокогаму в воскресенье один, без Елены. Жена все же не дала бы ему свободы действий там. Хотя он воспользовался ее услугами на начальной стадии операции: они с утра вместе отправились пешком из «Дайканъяма апартментс» и доехали на метро до Гиндза-сантёмэ. Вместе вошли в универмаг «Мицукоси» и поднялись на нужные этажи — Елена на третий женский, а Юрий на четвертый мужской. Далее их пути полностью разошлись, не только в универмаге, но и в городах. Она осталась в Токио, а он кружными путями, — несколько раз проверяясь, — прибыл в Иокогаму. В портовом городе Веригин около двух часов прогуливался по проспектам и улицам, пару раз проехался по несколько остановок на автобусах, заходил в магазины и мелкие лавки, прежде чем направился в Чайна-таун.

С момента, как Веригин покинул дом, прошло шесть часов. Японской наружки, судя по всему, не было. А если и была, то он все равно от нее оторвался, поскольку несколько раз резко менял маршруты, твердо убеждаясь в том, что за ним никто не следит и не идет.

В китайский квартал Веригин прибыл в 14.45, за четверть часа до начала праздника — Дня Чайна-таун. Праздничная процессия уже собралась в ожидании начала торжества. Впереди колонны находился Дракон — в оболочку разноцветного дракона из синтетических материалов с преобладанием зеленого, золотого и красного цветов влезли два человека. Один человек служил опорой головы и шеи чудища, а другой — туловища и хвоста. В середине колонны Веригин заметил Стивена. Он был одет как обычно: в голубые джинсы, ковбойку в красно-белую клетку и серую спортивную куртку. На ногах — кроссовки синего цвета.

Юрий оделся примерно в такую же одежду, только в ковбойке преобладали серые и черные тона, а куртка была синей. За несколько дней до поездки в Иокогаму он подстригся очень коротко. В целом внешним видом он сейчас почти не отличался от Стивена, который, в свою очередь, выглядел как типичный американский военный вне службы.

Веригин не стал подходить к американцу до начала движения процессии. Когда же колонна двинулась ровно в 15.00, Веригин быстро пристроился позади Стивена.

В колонне шли владельцы магазинов и ресторанов Чайна-тауна и их постоянные посетители. Преобладали, безусловно, китайцы и японцы, но изредка попадались и мужчины европейской внешности. Именно только мужчины, а женщины были азиатского происхождения. Участники колонны в четыре человека в одной шеренге шли друг за другом, держа впереди идущего руками за плечи или талию.

Веригин положил Стивену руки на плечи. Сначала американец не понял, кто пристроился позади него. Но тут послышалось:

— Хай!

Стивен обернулся и узнал соседа по китайскому ресторану. Американец белозубо улыбнулся в знак приветствия.

Колонна сравнительно небыстро продвигалась вперед по основной торговой улице Чайна-таун, украшенной растяжками с приветственными лозунгами, выведенными каллиграфически китайскими иероглифами, и гирляндами бумажных цветов. Ее участники передвигались мелкими шажками, слегка пригнув головы вперед. Первая после Дракона шеренга выкрикивала приветствия по-китайски. Остальные участники церемонии в ответ издавали мощным хором гортанные звуки, состоящие примерно из у-э-а-а-а.