Уоррен Мерфи - Крутой сюжет 1994, № 02

— Не спеши, — затем воткнул указательные пальцы в уши с правой и левой стороны и погрузил их, разрывая внутренние ткани, пока не достал до мозга. Это произошло очень быстро.

— Ах! — крикнула Лина Яковлевна, прежде чем умереть.

Гетц прошел в кабинет. Профессор Бориславский сидел в кресле и что-то читал. Он был настолько поглощен книгой, что поднял глаза лишь когда посетитель оказался рядом.

— Здравствуйте, — сказал Гетц, — я к вам.

— Здравствуйте, — ответил Николай Андреевич, — а вы кто?

Гетц улыбнулся, насколько мог.

— Я друг Елены. Говорят, она уехала.

— Да, на дачу. С Андреем. Вы его знаете?

— Конечно, мы с ним учились. А на какую дачу они поехали, к нему или к вам?

— К нему, но не думаю, что им сейчас следует мешать, — Бориславский уже ощутил досаду за то, что назвал место. Он заботился о своей дочери и был уверен, что никакой третий, даже близкий друг, им сейчас там не нужен. Но было поздно.

— Спасибо, я пойду, — сказал Гетц.

— Я вас провожу, — Николай Анатольевич поднялся.

Они вышли в коридор, где Бориславский увидел тело жены. И остолбенел.

— А… — начал он, но договорить ему Гетц не дал. Он развернулся, впечатав мощный уракен по височной впадине справа. В мозгу профессора блеснула вспышка, распавшаяся на тысячи маленьких искр, моментально погасших. Он отлетел к стене, ударился о нее и, уже мертвый, сполз на пол. Череп от удара лопнул и это сильно изуродовало высокий покатый лоб Бориславского. Из его носа и ушей показалась кровь.

Гетц молча вышел.

Он знал, где находится дача Андрея. Теперь надо было туда добраться. Автобус и электричка не подходят — слишком долго. Солнце начинало припекать, и Гетц чувствовал, как миллионы микроорганизмов трудятся, разрушая клетки его тела, расщепляя мышечные волокна, поедая его, превращая в бесформенную массу. Нужно было торопиться, поэтому следовало подыскать машину. Но где ее взять? Гетц простоял полчаса, пытаясь поймать такси, но никто не остановился.

Не знаешь, что делать — делай шаг вперед. Этот принцип он почерпнул из каратэ, а каратэ было для Гетца не просто философией. Это был образ жизни. И Гетц сделал шаг вперед.

На углу Благодатной и Московского проспекта он увидел желтую машину ГАИ. Ее хозяин — тощий усатый лейтенант — стоял рядом и проверял документы у водителя «Таврии», не очень обрадованного этой встречей. Ключ зажигания торчал в замке. Гетц направился к машине.

Лейтенант обернулся, только когда сзади хлопнула дверца. Водитель «Таврии» расплылся в улыбке и его круглая физиономия прямо-таки засветилась. Вот это да, у мента, в его присутствии, угоняют машину! Лейтенант добавил радости, торопливо сунув ему документы и поспешив к своей «шестерке», на ходу расстегивая кобуру.

Гетц умел водить машину, но плохо. Двигатель заглох, когда он резко отпустил сцепление, и пришлось снова возиться с зажиганием. За это время лейтенант успел приблизиться к машине и разглядеть в окошко, что сидящий за рулем не похож ни на одного из знакомых или коллег по службе.

— Эй ты, — заорал он и распахнул дверцу, — выйти из машины!

Гетц посмотрел на ПМ, нацеленный ему в голову, и просчитал возможные варианты поведения. В любом случае мент успевал нажать на спусковой крючок, а получать в мозг девятимиллиметровую пулю с большой останавливающей силой ему не хотелось. В этом случае могли быть нарушены координационные функции организма, причем очень сильно. Гетц решил подчиниться.

— Выхожу, выхожу, — спокойно сказал он, стараясь не делать резких движений. — Ты в башку не целься, выстрелить может.

Лейтенант медленно отступил, позволяя Гетцу встать из-за руля и поставить ноги на асфальт. Он немного успокоился и опустил ствол, чем совершил большую и непоправимую ошибку. Впрочем, его не в чем было винить — он не мог знать, кто перед ним.

Увидев, что пистолет переменил направление и теперь траектория полета пули пройдет сквозь живот и не причинит особого вреда, Гетц перешел в наступление. Он рванулся к лейтенанту, но мышцы уже утратили свою быстроту. Мент успел среагировать: он дернул рукой и нажал на спуск.

Пуля разорвала мышечные ткани с правой стороны груди и отшвырнула Гетца к машине. Он чуть не влетел в салон, но сильно ударился спиной и начал заваливаться, судорожно пытаясь ухватиться правой рукой за дверцу. Пальцы соскользнули и он докончил свое движение, замерев на асфальте.

«Все, убил», — подумал лейтенант. Он постоял еще секунды две, глядя на распростертое тело и медленно опуская дымящийся ПМ. — «Неужели убил? Вот это пролет. Но он сам начал! А кто теперь докажет? Может быть его можно спасти?» — Лейтенант проглотил слюну и склонился над телом.

Гетц ждал, пока мент приблизится вплотную. Он изменил тактику, отбросив силовой способ. В магазине «Макарова» оставалось еще семь патронов — достаточно, чтобы превратить его в месиво. Когда лейтенант склонился над ним, Гетц мгновенно перевернулся, правой рукой заблокировал руку с пистолетом и кулак левой воткнул в пах. Лейтенант скорчился и непроизвольно сделал еще один выстрел. Пуля чиркнула по асфальту. Следующим движением Гетц сломал ему кисть и выбил оружие, которое немедленно отбросил под машину. Когда он встал, несколько человек сразу утратили интерес к происходящему и устремились по своим делам, но Гетц уже послужил объектом пристального внимания со стороны граждан. Медлить было нельзя. Ударив лейтенанта в челюсть, отчего тот превратился в обмякший, не подающий признаков жизни мешок, Гетц прыгнул за руль и со второй скорости рванул машину с места. Быстрее, он и так уже потерял достаточно много времени. Если теперь он столкнется с вооруженным нарядом, то тяжелые повреждения обеспечены. А это никак не входило в его планы. Гетц перешел на четвертую передачу, выжав максимальную скорость и лихо уворачиваясь от возникающих на пути препятствий.

Устав лежать и плакать, Лена решила отвлечься. Андрей, скорее всего, проснется во второй половине дня и обрадуется, если его будет ждать горячий обед. Она почистила картошку, лук и собиралась заправить сварившийся мясной бульон, когда снаружи послышался шум подъехавшей машины, скрип калитки и чьи-то шаги.

— Кто там? — шепотом спросила она и вдруг поняла, что ей очень не хочется смотреть в окно. Но она пересилила себя и взглянула. — Андрей! — это был не крик, а, скорее, стон. Господи, лучше бы она не смотрела. По дорожке, сильно припадая на левую ногу, шел Ян. Вся его грудь и руки были залиты кровью, а лицо имело странный неприятный оттенок и было какое-то неживое.

Наружную дверь подергали. Затем постучали.

— Андрей! — крик наконец-то прорвался наружу и перешел в истошный вопль. — Андре-ей!