Александр Тамоников - Лесная армия [litres]

На пригорке паслись костлявые клячи, косили на пришельцев выпуклыми глазами. Эта живность тоже никого не интересовала. Использовать ее в пищу было опасно, в качестве тягловой силы – рискованно, выдержит ли.

– А вот и кавалерия, – подметил Караган. – Можно забыть про нашу машину и продолжить путешествие верхом.

– Ну, не знаю, – засомневался Цветков, – а ты умеешь их заводить?

Загулял волнами бурьян, с пригорка скатился пацаненок лет десяти в длинной до колен рубахе, зыркнул глазенками, просочился через плетень и был таков. Старик на завалинке даже ухом не повел.

– Подрастающее поколение, – заметил Цветков. – Зайдем в деревню, товарищ майор, побеседуем с гражданами?

– Давай, – кивнул Кольцов. – Только быстро.

Они сменили направление, перелезли через плетень, направились к деду на завалинке. Старик прищурился, всматриваясь в незнакомцев.

Он был неприлично стар. Возникала мысль, что он прекрасно помнил Крымскую войну, отмену крепостного права. А вот Первую мировую вряд ли помнил, потому что уже тогда был старый.

– Дедушка, немцы в деревне есть? – пошутил Цветков.

– Ась? – Старик вытянул шею, приложил высохшую ладонь к уху.

– Понятно, – усмехнулся Караган.

Во дворе избы их встретила худощавая женщина средних лет. Она куталась в обмусоленный платок, нервно теребила его края. Женщина волновалась, что-то щебетала на певучем белорусском языке. Понять ее было бы можно, если бы она так не тараторила.

– Болезненная реакция на форму, – предположил Караган, покосившись на Цветкова, – неважно, на какую.

Кольцов изобразил располагающую улыбку и попросил женщину говорить медленнее. Взаимопонимание наладилось через несколько минут. Олеся Александровна – коренная жительница деревни, раньше работала в колхозе, но с лета 41-го года, по понятным причинам… уже не работала. Муж на войне, где именно – неизвестно. Деревня практически пустая – половина населения ушла в полицаи, половина – в партизаны, и тоже никто не вернулся. Из населения – только несколько бабок, про которых давно забыли, никому они не нужны. Тот старик, на завалинке, – родной дед Олеси, голоногий отрок Петруха – соответственно, правнук, а Олесе – племянник, и больше у пацана никого, поскольку круглый сиротинушка…

– Ну, и зачем мы тут торчим? – спросил Цветков.

– Чужих видели в деревне или в округе? – спросил женщину Кольцов.

Олеся Александровна энергично замотала головой.

– А он? – показал Павел на торчащий из двери нос мальчонки.

И он не видел! – продолжала мотать головой местная жительница.

– Может, у парня спросим? – предположил Павел. – Вы не волнуйтесь, Олеся Александровна, мы только спросим, – и поманил пацаненка пальцем.

Тот подходил какими-то витыми кренделями, с опаской, нерешительно.

– Да не бойся ты, Петр Батькович, – улыбнулся Павел. – Признавайся, видел чужих сегодня или вчера, позавчера?

Парнишка сделал большие глаза и тоже энергично замотал головой.

– Не, не бачыв, дзядзечка, нічога не бачыв… – и при этом как-то подозрительно покраснел.

– Знаешь, друг, – строго сказал Павел, – вот я, например, в твоем возрасте никогда не врал.

– А калі пачалі? – вынув палец из носа, осведомился отрок.

Офицеры засмеялись.

– Слышь, малый, – сказал Безуглов, – ты нас за нос не води, договорились? А не то зараз этот нос оторвем.

Пацаненок тяжело вздохнул (очевидно, и немцы обещали ему то же самое) и вдруг начал рассказывать! Это было три ночи назад. Проснулся он у себя в комнате – чисто по нужде. Покинул кровать, выбрался через окно в палисадник, припал к плетню, удовлетворил по-быстрому свои физиологические потребности… Да так и застыл: за плетнем на косогоре стали появляться люди! Он ведь не дурак, в школе учился, знает, кто такие привидения. Это они и были! Плыли молча, словно не касались травы – один за другим, в полной гробовой тишине. Не люди, а пятна! Хотя, возможно, они были закутаны в накидки. Пацана они не видели, даже не смотрели в его сторону. А он стоял как пень и умирал от страха, не мог пошевелиться. И хорошо, что не мог, иначе его бы заметили. А так он сливался с плетнем и молодыми липками. Люди прошли, скрылись за пригорком, тогда он начал отмирать. Удивительно, что такой страх вдруг обуял. Как будто незнакомцев никогда не видел. Вот сейчас, например, видит, и ничего!

– Ладно, – перебил Павел, – это было три ночи назад? Не две, не четыре?

Малец яростно закивал.

– Сколько их было? Считать-то умеешь?

Считать Петруха умел, а также умел выполнять и другие арифметические действия. Он немного подумал, поднял два кулака и резко растопырил все десять пальцев. Потом еще подумал и загнул на левой руке мизинец. Снова подумал и разогнул. Оперативники смотрели на две растопыренные пятерни.

– Что означает либо девять, либо одиннадцать, – пошутил Караган.

– Ты уверен? – спросил Кольцов, дождался утвердительного кивка и стал дальше задавать вопросы. Может, пацан почувствовал какой-то запах? Или брякнуло что-то? Или словом привидения обмолвились? Ну, хоть что-то! Какая у них была одежда, помимо этих балахонов?

– Дзядзечка, вы такі бесталковы… – загорячился пацан. – Хіба прывіды кажуць? Праплылі міма мяне, тут я і отмер, да дому пабег… Больше не памятаю нічога, можа, здалося?

– Это точно, привидения не разговаривают, – задумчиво изрек Караган. – Поздравляю, командир, ты был прав: прошли две группы. Одну мы ликвидировали, а другую потянуло в неизвестном направлении. И цель их неясна… В принципе, ничего удивительного, – пожал плечами капитан. – Сколько их было, сколько есть и сколько, к сожалению, будет… Олеся, водицы можно испить? – повернулся он к хозяйке, которая стояла ни жива ни мертва и тряслась за ребенка, думая, что сейчас его потащат в застенки НКВД, – а лучше квасу, если позволите, – поправился Караган, – говорят, вы гоните такой бесподобный квас…

В этот час им больше всего не хватало служебно-розыскной собаки. Следы терялись, потом возникали, менялся антураж. Кольцов скрипел зубами: это случилось три ночи назад! Выходит, люди Циммера больше суток сидели в болоте, кормили комаров и ели свои галеты. Плевать хотел он на людей Циммера – их уже не существует.

Беспокойство вызывала вторая группа. Она уже два дня находилась на советской территории, а органы пребывали в полном неведении. Рано делать выводы, он продолжал гнать своих людей.

Снова безлюдная местность, перехлесты проселочных дорог. Ночью прошел дождь, искать следы становилось труднее. Мучила жажда, хотелось есть.

Из-за перелеска выскочил внедорожник с патрулем, устремился им наперерез. В этом не было ничего особенного – на севере дислоцировалась механизированная бригада.