Александр Тамоников - Лесная армия [litres]

– Леонид, помоги Цветкову, он же дуба сейчас даст… – прохрипел Павел и побежал вперед. А там уже гремели выстрелы! Слава богу, Безуглов цел! Солдаты, сидящие в передовом дозоре, не стали стрелять по «своему». А когда разобрались, было поздно. Два трупа лежали под камнем, перегородившим проход. Перепрыгивать через него уже не было сил. Чуть дальше – еще одно тело дрожало в конвульсии.

– Командир, мы вышли! – бросился наперерез Безуглов. Он скинул каску на затылок, часто вздымалась грудь. Отбросил автомат, стянул опостылевшую плащ-палатку. Не время расслабляться! Кольцов орал грозным рыком, собирая людей. Всем вперед, не растягиваться!

Мелькали кустарники, ровные участки внезапно проваливались в ямы. Закричал немецкий офицер – подвернулась нога. Его поволокли, немец запрыгал на одной ноге. Цветков догадался – выдернул кляп из глотки. Какой от него прок? Кричать все равно не сможет – да пусть и орет, кто услышит? Немец захлебнулся свежим воздухом, закашлялся. Он прилежно прыгал, подвывая при каждом шаге. Скалы оставались за спиной, впереди простирались перелески, начиналась чересполосица оврагов…

Никто не помнил, сколько они прошли и где сейчас находятся. Погони не было. Немцы боялись выходить из урочища, да и за кем гнаться? Можно представить, какая там сейчас паника…

Обессилевшие оперативники сползли в яму, окруженную елями. Сил не осталось. Наваливался тяжелый сон. Пленнику связали руки за спиной, скрутили ноги. Засыпали один за другим, даже немец сразу вырубился и захрапел. Возможно, впоследствии он и пытался развязаться, но попытки были слабые и неудачные.

Когда очнулись, уже смеркалось. Понемногу пришли в себя. Заворочался гауптман, зашелся кашлем. Ему развязали конечности и оставили в покое – не фашисты же. Он был настолько слаб, что вряд ли мог сопротивляться. Да и боль в ноге не позволяла ему шевелиться.

– Где мы? – Цветков поднял голову, недоуменно всматриваясь в темнеющее пространство.

– Ушли от урочища на восток, – предположил Павел. – Если пойдем на юг по дуге, то часа за два добредем до машины…

– Ладно, хоть так, – вздохнул Караган. – Удивительно, почему мы еще живы? – Он с сомнением посмотрел на небо.

Цветков откинулся на траву, захрустел сухарями. Остальные с удивлением посмотрели на него.

– Ну, нет ничего другого, – жалобно сказал Николай. – А есть хочется. Теперь никто не будет спорить? – он ехидно подмигнул: – Можно и с сухарями воевать?

Через минуту уже хрустели все, даже немец не отказался от предложенной порции. Во фляжке осталась вода, ее пустили по кругу. Немец тяжело вздохнул, пробормотал «Данке». Веселее он после этого не стал.

– Гитлер капут? – на всякий случай спросил Караган.

Тот не ответил, опустил голову.

– С кем имеем честь говорить, герр капитан? – по-немецки спросил Павел. – Не хотите представиться?

– Капитан вермахта Алоис Фихтнер, – вяло сообщил пленник, – командир 4-й пехотной роты 29-го мотопехотного полка… Что вы хотите от меня? Я всего лишь армейский офицер…

– Нисколько не сомневаемся, герр Фихтнер, – учтиво отозвался Павел. – Поверьте, у нас нет ни малейшего желания расстрелять вас. Нам нужны сведения. Если будете откровенны, ничего ужасного с вами не произойдет. Вы отправитесь в лагерь для военнопленных, а когда закончится война, получите все шансы вернуться на родину – если, разумеется, осознаете свои ошибки.

Немец угрюмо молчал.

– Не хотите усугублять, герр Фихтнер? Ваше убежище раскрыто. Что бы ни затеяло ваше командование, затея эта будет обречена на провал. Ваши солдаты погибнут. А есть возможность сохранить им жизнь. Будете сотрудничать с советскими органами?

Последний аргумент стал решающим. Фихтнер начал говорить – сначала вяло, неохотно, потом разговорился. По мере рассказа у забывших про усталость офицеров волосы зашевелились на затылке, вытянулись физиономии.

29-й пехотный полк отступал из Хмельников. К полку прибились несколько потрепанных подразделений – связисты, саперы, медицинская часть. В Хмельниках находился штаб моторизованной дивизии вермахта – практически все высшие офицеры во главе с генерал-майором Отто Дитрихом. Там же, в Хмельниках, временно располагался штаб дивизии усиления Ваффен СС под командованием бригаденфюрера Клауса Витке. Там же, в Хмельниках, работал отдел военной разведки – полтора десятка офицеров, шифровальный и дешифровальный отделы, хранились секретные документы, не подлежащие уничтожению. Обе дивизии были разбиты, штабы остались.

Советские танки пробились севернее и южнее, возникла угроза окружения. Шансов прорваться к своим уже не было. Идея, осенившая оберста Крюгера, командира 29-го полка, была почти гениальной. Он знал про урочище, имел под рукой людей, способных туда провести, прекрасно понимал, что там может раствориться большое число людей. В Хмельниках остался батальон с тяжелым вооружением – фактически смертники, несколько часов они сдерживали наступление русских. Основной массе удалось уйти. Везли продукты, медикаменты, раненых, секретные документы – на телегах, запряженных лошадями, на легком автотранспорте. Потом его уничтожили – сожгли или утопили. Все хозяйство протащили через скалы вручную. Попали в западню, но обманули русских. Взаимодействие советских частей имело недочеты, требовалось поскорее занять территорию. А куда отошли немцы, значения не имело…

– С этим понятно, господин Фихтнер, – перебил его Павел. – Ваше войско – сборная солянка. Штаб дивизии СС, штаб дивизии вермахта, отдел Абвера со своими секретами, потрепанный полк, вспомогательные подразделения… Сколько человек заперто в урочище?

– Не меньше тысячи двухсот, – мрачно сообщил Фихтнер. – Но в бой способно пойти не больше тысячи. Отсутствуют техника, артиллерия, зато много крупнокалиберных и полевых пулеметов, есть переносные гранатометы…

Снова мурашки ползли по коже. Товарищи молчали, впечатленные услышанным. И такую махину советское командование упустило из вида!

– Уверен, вы человек осведомленный, герр Фихтнер. В урочище наверняка действует радиосвязь. Радиограммы в зашифрованном виде регулярно исходят и принимаются. Танковая группировка за линией фронта – это явно по вашу душу. Прошу меня поправить, если ошибаюсь. В назначенный день и час линия фронта прорывается бронированным кулаком. Танки и мотопехота идут на Старополоцк. Одновременно из урочища выходят боеспособные подразделения, скрытно выдвигаются к восточным окраинам города. Удар наносится с двух сторон. Гарнизон в городе небольшой, исход битвы предрешен. Попутно разнесут в клочья штаб мехкорпуса Серова. Пока среагируют части корпуса, пройдет время. Выводят окруженцев и все их хозяйство – операцию можно провернуть за пару часов. Отход прикрывают танковые группы. Прорыв локальный – только для того, чтобы забрать людей. Я прав?