Игорь Никулин - Золотой капкан

— Есть, — довольно сказал Солдат, вытаскивая на свет матерчатый, напоминающий кисет мешочек, затянутый шнурком, зубами развязал и высыпал на ладонь желтые крупицы. — Что это?..

— Дай сюда! — сухо приказал Слон.

Заполучив кисет, вновь завязал и убрал в «бардачок». Крутанул ключ в замке зажигания.

Взвизгнув колесами, иномарка сорвалась с места, чудом не сбив тетку с двумя перегруженными сумками.

— Чего вы, ребята? — испуганно повторял мужик, в выцветших глазах его появилась влага. — Куда вы меня везете?.. У меня ничего больше нет! Ничего…

Ему не ответили, и от наступившего молчания ему сделалось не по себе…

Поколесив по городу, машина вырулила на окраину и минут сорок спустя оказалась на глухой улочке в частном секторе.

Подкатив к высоким железным воротам, на которых белой краской по трафарету было крупно выведено: «СТО. Ремонт любых иномарок», Слон дважды посигналил.

Ворота отворились. Он въехал на асфальтированную площадку, затормозив у нежилого кирпичного строения, и заглушил двигатель.

Всхлипывающего «миллионера» вывели из машины. С торца здания открылась дверь, и, подталкиваемый в спину, он засеменил к ней.

Справа от входа убегала ступенями вниз крутая лестница. Оступаясь в потемках, он старался успеть за Слоном и оказался в темном сыром подвале.

До сих пор, видимо, здесь велись строительные работы. В углу валялся окоренок с засохшим раствором, мастерки, драное тряпье. Под потолком висела лампочка, подслеповато освещая стену с батареей отопления и крохотное окно наверху.

Также молча Слон достал из-за пояса наручники, один браслет нацепил на запястье бородача, второй защелкнул на трубе.

— Че-чего вы, а… мужики… — слезно бормотал обескураженный пленник. Щеки его, поросшие медным густым волосом, растерянно тряслись.

Гвоздь не к месту, с чувством собственного превосходства расхохотался…

Выйдя на свет, Слон набрал номер на мобильном телефоне, после коротких гудков услышал знакомое: «Слушаю» — и коротко сказал:

— Все в норме, он у нас.

Оставшись один в пустом подвале, мужичок поднялся и подергал наручники.

«Не открыть, — с тоской подумал он. — Вот и влип ты, Махов… Ох и влип».

Какой-то час назад со спокойный сердцем он шел на базар, неся в кармане сверток с тремястами граммами золотого песка — остатками того богатства, что нежданно свалилось на него два месяца назад, — ликовал в душе, выстраивая радужные планы на будущее… И вот, пропали краски, выцвели. Нет ни золота, ни денег, ни планов, ни будущего. Есть только подвал, наручники и пугающая неизвестность.

«Чего они хотят? Еще золота? Так его больше нет! Кончилось! Иссякло!.. Я нес последнее. Пусть, если хотят, обыщут весь дом, оторвут плинтуса, поднимут пол. Кроме денег, вырученных за прошлую партию товара, да мокриц, ни черта не найдут! Забирайте! Черт с вами! Не жалко! Шальные деньги, как пришли так и уйдут… А если нет? Если и те самородки, и песок для них мелочовка и завезли его в эту тмутаракань с одной-единственной целью — выбить из него место, где он добыл их? Не скажу!!!»

Он скрипнул зубами и с силой дернул наручники, наивно надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Стальные объятия не разжались…

Сколько прошло времени, он точно не знал. Приблизительно часа полтора-два. Хлопнула наверху входная дверь, загремели на лестнице чьи-то шаги.

Махов поднялся на ноги. В подвал спустился здоровяк, привезший его сюда, в сопровождении какого-то господина. Именно господина, подумалось ему, каких видел разве что по телевизору, когда показывали политиков или банкиров. Сытое, холеное лицо. Тонкая золотая оправа очков на переносице. Дорогой — видно с первого взгляда — костюм при девственно-белой рубашке и галстуке. Печатка на безымянном пальце с бликующими, даже при таком освещении, камешками. Лакированные носы туфель, на которых муха… Ни пылинки, словом…

— Об-объясните, что я з-здесь д-де-лаю… — заикаясь от волнения, произнес Махов, и сразу понял, что не в его положении качать права.

Мордоворот шагнул к нему, сгреб за грудки, оторвал от пола и врезал кулачищем под дых.

Второй раз за день!..

Удар показался Махову пушечным, в глазах помутилось. А когда способность видеть вновь вернулась к нему, он обнаружил себя на полу, корчащимся от боли, и под носом ухоженные лакированные туфли.

— Вопросы задаю я, — равнодушным голосом заявил господин, вынул из куртки, надетой поверх костюма, портсигар, а из него сигарету.

Здоровяк подсуетился и поднес к ней огонек зажигалки.

— Итак, — затянувшись, спросил господин. — Где ты взял золото?

— Что-что?.. Кха, кха… — Махов закашлялся и медленно встал, боязливо посматривая на разминающего пальцы качка. — Золото вам нужно? Так оно… кха… не мое.

Господин внимательно посмотрел на громилу, и тот, кивнув, повторил болезненную процедуру, с той лишь разницей, что удар пришелся по печени.

Махов обомлел от сковавшей его боли, протяжно застонал, из глаз непроизвольно брызнули слезы.

— Ну… что вы, в самом деле!.. Клянусь… оно не мое…

— А чье? — вежливо уточнил господин. — Кто его хозяин?

— В карты вы-играл у ста-старателя…

Махов врал самозабвенно, считая эту ложь святой, потому как вопрос стоял о его жизни и смерти, а пунцовую краску на щеках, выступи она, заботливо скрывала борода.

— У нас в поселке. В кар… — Договорить до конца помешала мелькнувшая нога, а после дюжины тяжелых пинков он капитулирующе поднял руку:

— Все. Не бейте больше… кха… кха… Все скажу.

— Я жду, — оценил его мудрость господин, и легкая улыбка тронула его каменное лицо.

— М-мое оно… — сознался Махов, поднимаясь с колен. — Сам н-нашел.

Теперь его никто не трогал и не перебивал. Лицо господина сделалось холодным и непроницаемым, как маска.

— Я промысловик… Охотник. Живу, почитай, в тайге. В феврале поругался с жинкой, собрался в глухомань, дальше от людей. Близко-то зверье перебили. Собачка была со мной. Неделю шли. Спали в снегу, грела она меня. Но выбрались в такое место!.. Зверья — во… И непуганое, человека совсем не боится, подпускает. Набил лисиц, соболя… Потом на шатуна напоролся…

— Ты будешь об охоте заливать? — встрепенулся здоровяк, но господин остановил его движением руки.

— С того и началось. Собачку мою задрал. Один я остался. Еще два дня один блуждал, потом решил домой уйти. На беду, видно, соболя увидел. Красоты неописуемой соболь… Увидал меня и замер. А у меня под рукой «тозовка» с оптикой. Стреляю! Вроде попал. А он бежать. Я за ним по следу, значит… Хороший след, с капельками крови.

— Ты издеваешься? — возмутился бугай.

— Денис, помолчи, — поморщился господин. — Ну, давай дальше.