Игорь Никулин - Золотой капкан

— У папочки плохое настроение. Голова болит… Обслужи-ка по высшему классу.

Закатив глаза к потолку, наслаждаясь своей абсолютной властью, расстегнул ширинку.

Звук разъезжающейся «молнии» перевернул ее душу. Она словно пришла в себя, очнулась от сна и, обнаружив рядом опухшее с перепоя лицо насильника, шарахнулась от него.

Но Слон крепко держал ее за руку.

— Куда?! Ку-у-да-а?..

И снова она его укусила, на этот раз за запястье. Он невольно разжал пальцы, и Ирина метнулась к двери, толкнула ее.

Дверь задрожала, но не открылась.

Пока Слон охал и потирал запястье, она выдернула щеколду из пазов и выбежала на крыльцо.

Он догнал, развернул за плечо к себе.

— Куда?! — И сгреб пятерней ее блузку из тонкого шифона.

Ткань затрещала и порвалась, обнажая грудь…

Чехлов шел к реке. Не ощущая тяжести ведер и пребывая мыслями еще во вчерашнем вечере, в который раз переживая свое поражение и позор — самый страшный из тех, что могли свалиться на мужчину. Позор не давал ему покоя, давил, грыз изнутри, и горячая волна заливала голову, заставляя забыть обо всем остальном.

Он не смел даже представить себе, что произошло с Ириной, костерил себя, что не попер вчера до конца, пусть даже на автоматы. Лучше умереть, чем…

А в душе ворочалась разбуженная бандитами ненависть. Чехлов впервые по-настоящему испытал это чувство. Бывало, кого-то он не выносил на дух, кого-то не воспринимал как человека… Но что касается ненависти…

Он проходил мимо покосившейся избушки, борясь с желанием ворваться внутрь, встряхнуть негодяя за грудки и заставить ответить за все.

Дверь внезапно распахнулась, и Чехлов выронил ведра, которые покатились по траве, просыпая драгоценную породу. Из дома опрометью выбежала Ирина, и следом Слон с перекошенной физиономией, а нагнав, разорвал блузку — ту самую, что летом он купил ей в бутике.

Потеряв контроль и дав ненависти затмить разум, Чехлов подлетел к бандиту и, коротко размахнувшись, залепил ему в челюсть.

Слон не устоял на ногах и повалился на крыльцо. Ирина испуганно закричала.

Чехлов мигом оседлал его, что есть силы сдавил потную заросшую шею. Слон барахтался под ним, и лицо его багровело. Выпученные глаза лезли из орбит, на губах пузырилась слюна.

— Сволочь! — бешено шипел Чехлов. — Конец тебе…

…Боли не было. Что-то несильно толкнуло его в спину, и перед глазами появилась слепящая вспышка, похожая на ту, что заливала после удара молнии падающий вертолет. Руки враз отяжелели и перестали ему подчиняться, и он ослабил хватку, не в силах двинуть пальцем.

Еще не понимая всего случившегося, он оторвался от поверженного бандита и увидел Ирину, в глазах которой дрожал ужас. Он попытался улыбнуться и ободрить ее, но вместо слов получился хрип, а рот наполнился вязкой солоноватой жидкостью.

Тонкий ручей просочился на подбородок. Чехлов изогнулся и упал, недоумевая, что произошло и почему уходят силы, и глаза его не мигая смотрели в небо, не по-осеннему чистое, где купалось в ореоле лучей солнце.

Разминая красную шею, Слон отпихнул от себя убитого и сел, опершись о землю. Перед глазами еще плыли и лопались зеленые круги. Горло продолжало болеть, словно рука того, кто лежал иссеченный пулями, еще сжимала его. Сердце оглушительно колотилось о грудную клетку.

Он благодарно кивнул Владу Чекмареву, который держал в руках дымившийся автомат.

— Ты смотри… Не ожидал…

— Повезло, что проходил мимо. Немного еще, и кранты…

— Что ж ты его не сопровождал?

— Я?.. Рабы вырыли отличный самородок. Дай, думаю, отнесу сразу. А тут этот… Вот скотина, я же его на берег послал.

— Самородок, — сдавленно пробормотал Слон и подошел к убитому.

Чехлов лежал с удивительно спокойным, умиротворенным лицом, и Слону привиделась странная улыбка, застывшая на его губах. Улыбка победителя…

Рыдала Ирина, уронив голову на залитую кровью грудь мужа. Слон потянул ее прочь и удивился… не встретив всплеска агрессии или сопротивления. Она подчинилась покорно, молча пошла к избе.

Ему стало тревожно: кто знает, что зреет в уме бабы? Саданет еще ночью ножом. Нет… пора от нее избавляться. Поиграл, и хватит, поделись с ближними…

— Уберите его, — сказал он Владу и пошел вслед за ней.

Когда охранник привел на рудник вместо Чехлова другого раба, Иван спросил его:

— А где наш? Где Олег?

— Борзой он сильно, — соврал тот, и по его лицу было видно, что он лжет. — То буду делать, то делать не буду… Пусть теперь взамен его, — он выразительно посмотрел на раба, и тот опустил глаза, — в воде померзнет. Может, станет умнее?..

До конца дня Иван не проронил единого слова, но уверенность, что тут что-то нечисто, укреплялась в нем. Врет Влад, врет. Или держит за дураков. Он не глухой и слышал выстрелы, а еще заметил, что автомат его снят с предохранителя. По воронам стрелял или в другую цель?..

Жену Протасов застал в столь болезненном состоянии, что поначалу растерялся. Она разметалась по подстилке, укрытая синей курткой Вадима, и Вадим, сидя подле нее, слушал пульс.

— Коля… — она попыталась приподняться.

— Лежите! — строго сказал Вадим. И уложил ее чуть не силком.

— Что с ней? — поразился Протасов происшедшей в ней перемене: еще утром она выглядела лучше, чем сейчас.

— Похоже на пневмонию, — встал Вадим. — Пойдем потолкуем.

Они отошли в угол, и Вадим негромко произнес:

— Плохо дело.

— Что-то опасное? Ты же сказал — просто воспаление легких.

— Для современной медицины не страшнее аппендицита, и то период полного выздоровления затягивается на месяц. Если пустить на самотек, летальный исход почти однозначен. Здесь важно вовремя определить диагноз и начать лечение.

— Может, ты ошибся? — с надеждой спросил Протасов. — Может, это обычная простуда?

— Симптомы говорят сами за себя. Обманывать можно ее, чтобы не падала духом, но вы — муж — обязаны знать правду.

— Что же делать? Ведь нужны какие-то лекарства…

— Нужны, — согласился Вадим. — Но я ничего предложить не могу, даже такую немаловажную мелочь, как нормальный уход и условия…

Протасов прислонился к стене и уткнулся лбом в кулак. Вадим дипломатично молчал и не лез в душу.

— Сколько она протянет? — спросил Протасов изменившимся голосом.

— Без медикаментов? Неделю, максимум две.

— Охренеть… — простонал он, схватил земляной ком и запустил в крышу. — Открывай!.. Открывай, слышишь? Эй, наверху…

— Успокойтесь, — пытался урезонить его Вадим. — Что вы делаете?

— Отстань! — вырвался Протасов. — Открыва-ай!..

Крышка приподнялась. Протасов зажмурился — несмотря на все более сгущающиеся сумерки, солнечный свет был достаточно ярок для глаз.