Игорь Никулин - Золотой капкан

И все же он пошел на риск и ступил назад.

— Еще шаг, и я стреляю, — предупредила она.

— Чего ты хочешь? — спросил он и не узнал собственный голос.

— Открывай.

— Что?..

— Не шути, мальчик. Один такой дошутился.

«Дошутился?.. Кого она имеет в виду? Неужели Слона? Сумела пришить такого бугая?..»

Струйка пота пробежала между его лопаток.

Он потянулся к ремню, снял с карабина ключ и присел к крышке. Открыл замок.

— Поднимай, — заправски скомандовала она.

Обреченно вздохнув, ухватился за кольцо и открыл лаз, поморщившись от ударившей в нос вони испражнений.

— Лестницу! — напомнила она.

Делать нечего, особенно когда в спину смотрит автомат. Он перетащил лестницу и сунул в лаз.

— А теперь отойди, — приказала она, и он отодвинулся ближе к бревну.

Она не заметила или не поняла его маневра. Повернулась спиной — воспользовавшись непростительной глупостью, он схватил автомат и взвел затвор — и крикнула в яму:

— Вылезай. Только скорее!

Она успела удивиться, что внизу засуетились, точно не спали и ждали ее… и вскрикнула.

Раскаленный свинец навылет прошил ее молодое упругое тело.

Власов стоял за спиной с автоматом, и в воздухе остро пахло сгоревшим порохом.

Ирина покачнулась и полетела вниз, ударилась о перекладину, упала на что-то мягкое и, затухающим взором увидев над собой белеющее пятно, шепотом сказала:

— Вот и все…

— Ира!.. — трясли ее за плечо, и она признала Протасова. — Ира, держись…

— Возьмите автомат…

Она закашлялась, и ручейки крови потекли по подбородку. Из-под нее вытащили автомат, лязгнул затвор.

В проеме, на фоне светлеющего неба, возник силуэт. Охранник смотрел вниз, проверяя свою работу.

Иван вскинул автомат и нажал на спуск. Вспышка озарила землянку, встревоженных рабов, скрючившуюся у лестницы Ирину и Протасова возле нее. Силуэт наверху дернулся и исчез.

— Живо наверх! — крикнул он и первым полез по лестнице.

Стрельбу наверняка слышали бандиты и появятся с минуты на минуту. Выбравшись, он обыскал убитого пулей в голову охранника, забрал из разгрузки полные рожки.

Шумели, вылезая, возбужденные пленники и наверху, оказавшись на свободе, столпились, думая, куда бежать.

С берега, от палатки, уже доносились крики, и Иван, заметив пригнувшиеся, стягивающиеся к ним фигуры, полоснул очередью.

В ответ разразилась беспорядочная стрельба, и лес пробудился ото сна, разнося эхом звуки выстрелов и крики людей. Воздух наполнился обжигающим свистом пуль.

Стрельба продолжалась. Растянувшись в цепь, бандиты брали их в полукольцо, но на последний бросок не решались, благоразумно опасаясь одиноко огрызающегося автомата.

Иван, как и любой опытный промысловик, зря патроны не транжирил. Один из слоновцев уже кричал и плакал, катаясь по орошенной кровью траве и зажимая рану; другому помощь была не нужна. Он лежал, уткнувшись лицом в таежную землю, так и не успев понять перед смертью: а стоило оно того дармовое золото, чтобы пропасть ни за понюшку табака?..

Но встречный огонь был точен, и повалились с воплями двое рабов, не успевших подальше отбежать от землянки, а другие пали ниц, вжимаясь в землю, — пули стригли воздух над самыми головами.

Протасов этой картины не видел, находясь еще внизу, помогая Ольге добраться до лестницы. Она сильно ослабела, и ему казалось: отпусти, и она безвольно осядет и дальше не ступит и шага.

Он карабкался вслед за ней, подстраховывая. И не зря. На самом верху ее пальцы сорвались с перекладины, и не будь его — упала бы вниз, вдобавок ко всем напастям еще и покалечилась бы.

Протасов перевалился через край и вытащил ее. В люке появилась всклоченная голова Вадима, и он взмолился:

— Слушай, друг, помоги. Человек остался.

— Так чего он сам не лезет? — возмутился Протасов, которому не терпелось убраться в более безопасное место. Еще немного, и бандиты подберутся вплотную и под прицельным огнем им не уйти.

— Не может… Друг, помоги.

Протасов скрипнул зубами и велел Ольге:

— Лежи и не шевелись. Я скоро…

И, перекатившись, нырнул в провал.

— Никандрыч это, — торопясь, бормотал, спускаясь, Вадим. — Ослабел совсем. Не бросать же…

— Давай без лишнего трепа и шустро.

В кромешной темноте они нашли лежащего и потащили к лазу. Ежов исхудал и почти ничего не весил. Немощный, высохший старик.

Редко, одиночными, стрекотал наверху автомат. Иван не ушел, не бросил их и сдерживал пока наседающих бандитов. Патроны кончались, и он перешел на одиночные, с замиранием прислушиваясь к каждому нажатию на курок — вдруг именно сейчас вместо выстрела раздастся безобидный металлический щелчок?..

Справа перебежала сгорбленная фигура. Он выстрелил и досадливо выругался. Пуля просвистела мимо…

Автоматная трескотня подняла Слона с лежанки, и, толком не проснувшись, он принялся искать оружие. Рука прошлась по смятым шкурам, но ничего не нашла.

Сев, он сочно выругался. Вместе с автоматом пропала наложница, дверь гуляла под порывами ветра…

Сунув руку под подушку, достал нож.

Нож был особенный и прежде применялся как средство запугивания. Все равно кого: несговорчивых коммерсантов, должников или конкурентов. Эскиз он скопировал с фантастического боевика — широкое, хищно изогнутое лезвие с ложбиной-кровостоком, шипы на рукояти-кастете. Многих один его вид приводил в смятение, и в деле его испытать не доводилось.

И вот время пришло. Он просунул пальцы в гнезда кастета, ладонь удобно обняла рукоять.

Зарычав, он выбежал во двор. Так и есть!.. Восстание Спартака, мать их, рабов… Как только сумели выбраться? Хотя теперь уже неважно.

Им овладела звериная ярость. Только железной, не знающей пощады рукой можно загнать баранов в стойло и склонить к безусловному повиновению. А тех, кто ослушается, — жестоко карать, на потеху себе и в пример выжившим.

Люди его действовали грамотно. Короткими перебежками, прикрывая друг друга, приближались к землянке, и редкие ответные хлопки не могли их остановить.

Из избушки рабы, имеющие в арсенале только один автомат, его не ждут, да и он не станет афишировать свое присутствие. Подберется незаметно и по одному вырежет взбесившихся собак.

Он крался на цыпочках и, заслышав доносившийся из лопухов протяжный стон, увидел лежащего. Подойдя ближе, посмотрел в лицо. Этого можно было и не делать — от раненого несло мочой, навсегда въевшейся в спецовку.

— Захотелось свободы?! — приглушенно спросил Слон, настороженно осмотревшись.

— Пощади-и…

— Обязательно.

Слон легко перевернул его на живот, взялся за свалявшиеся грязные волосы и задрал голову. Горло несчастного напряглось.