Говард Хайнс - Слепая ярость

— Так что ты только используешь меня — вот и все! — заключила Энни.

«Что же я такое говорю!» — ужаснулась она про себя.

Фрэнк сунул сигару в пепельницу.

— Вот что, Энни, — спокойно сказал он. — Я уж не знаю, что тебе такое мерещится… Но я точно знаю то, чего хочу я. Я вернусь…

— Да-да, — перебила она Фрэнка, — а я тут как дура буду ждать тебя!

— Да! — сказал он уже резче. — Как дура. Как умная. Как хочешь. Ждать в этом доме. И когда я вернусь, тебе не придется уходить из него никуда. Вот и все.

— Фрэнк…

— Сними очки.

— Фрэнк, но…

И тогда он снял их сам. И исчез в тумане, растаял, растворился…

— Льет как из ведра, надо же…

Ник Паркер и Билли вышли из здания автобусной стоянки, где они только что перекусили, и стояли под навесом, зябко поеживаясь: с ночного неба хлестали отвесные потоки воды. Ливень был похож на радостного буйно-помешанного, которого выпустили из сумасшедшего дома после доброго десятка лет заточения, и вот он разгулялся, развеселился на вольном просторе, не обращая ровным счетом никакого внимания на то, понравится это окружающим или нет.

Окружающим его поведение абсолютно не нравилось. В том числе Нику и Билли.

— Ну что — пошли? — предложил Ник, говоря погромче, чтобы одолеть шум дождя.

Билли смерил взглядом расстояние до их автобуса. Предстояло пересечь довольно обширный водный поток по щиколотку глубиной.

— Дядя Ник, давайте-ка вы первый…

Втянув голову в шею, Ник неуверенно зашлепал через импровизированный ручей. Асфальт, на который намыло глины с обочины, представлял собою далеко не идеальную почву для передвижения, а потому, одолев полпути, он поскользнулся, потерял равновесие и, безуспешно пытаясь помочь себе тростью, рухнул во весь рост в дождевую купель.

Билли расхохотался во все горло:

— Ну и как вам там — не мокро, дядя Ник?

Ник возился в воде, как краб, пытаясь подняться на ноги.

— Вот как надо, дядя Ник! — крикнул Билли и широкими скачками кинулся к автобусу.

Мгновение спустя шумный мокрый шлепок возвестил о бесславной развязке его попытки. Теперь настала очередь Ника хохотать.

Сидя на асфальте, Билли возмущенно закричал:

— Это же вовсе не смешно — я ногу подвернул! Жутко больно, я идти не могу!

Но Ник продолжал веселиться:

— Все нормально, малыш, все нормально: мы вызовем подводную лодку, чтобы она тебя вытащила!

Нашарив в воде аккуратную круглую гальку, Билли подковылял к Нику и, мстительно улыбаясь, подал ему камешек:

— Вот, дядя Ник, я вам конфетку купил. Угощайтесь на здоровье.

— Спасибо, — сказал Ник, — я всегда знал, что ты отличный парень.

Он положил «конфетку» в рот и попытался разгрызть. Билли злорадно захихикал.

Тогда Ник скорчил смешную физиономию и выплюнул гальку, угодив Билли точно в лоб.

— В твоей конфетке оказалась сливовая косточка, — невинно пояснил Ник.

Промокшие до нитки, они устроились на сиденьях. Автобус двинулся дальше сквозь ливень и ночь.

Вскоре Ник задремал. А вот Билли никак не спалось. За окном не было видно ни зги, ровный шум мотора навевал скуку.

Тот, казалось, мирно спал. Из кармана его пиджака торчал уголок бумажника. Немного поразмыслив, Билли придумал себе занятие. Как-то он читал книжку про то, как мальчишек-бродяжек учили воровать: вешали костюм со всякими колокольчиками и бубенчиками, и нужно было вытащить кошелек из кармана так, чтобы ничего не звякнуло. Билли решил поиграть в такого маленького воришку.

Он осторожно потянул бумажник к себе, пристально вглядываясь в лицо Ника. Тот не реагировал. Еще, еще немного — и вот уже бумажник перешел в собственность Билли. Ура, удалось!

— Ну что, — послышался вдруг ясный голос Ника, — теперь у тебя два бумажника?

Билли вздрогнул от неожиданности и ужасно смутился. Ой, а вдруг дядя Ник подумает, что он и впрямь воришка?

— Он просто выпал у вас из кармана…

— Ну да, конечно-конечно…

Билли вернул Нику бумажник и спросил удивленно:

— Так что же, дядя Ник, значит, вы все-таки можете видеть?

— Разумеется. Раньше ты этого не замечал? — тихонько, чтобы не разбудить спящих соседей, рассмеялся Ник.

— Ой, ну зачем вы мне голову дурите, дядя Ник? Ведь я же знаю, что вы на самом деле…

Билли запнулся.

— Понимаешь, малыш, — мягко сказал Ник, — можно видеть не только глазами…

Мальчик не понял, что имел в виду Ник, но переспрашивать постеснялся. Но ему не давал покоя другой вопрос, который он и решился наконец задать:

— Дядя Ник, а вы воевали, да?

— Точно.

— И… Это случилось с вами там, на войне? — уточнил Билли.

— Там много чего случилось… Например, именно там, во Вьетнаме, мы подружились с твоим отцом.

— Ну да? — удивился Билли.

— Да-да… Мы совсем молодые парни были тогда. И твой отец нравился мне больше всех других ребят из взвода, — а у нас там было много отличных парней. Я так радовался всегда, когда видел его, мы подолгу разговаривали, смеялись. И всегда старались держаться поближе друг к другу. Мы там много возились со всякой взрывчаткой… И вот в конце концов пришло нам время возвращаться домой. Ну и мы, конечно, решили отпраздновать предстоящее возвращение. Было так здорово, весело… И тут вдруг противник совершил на нас налет. Мы схватили свои винтовки и бросились в бой. Мы с твоим отцом должны были отвлечь врага на себя — раньше тоже такие штуки делали. И вот мы с ним пошли вдвоем по ночным джунглям…

Ник остановился, не зная, как рассказывать дальше. Врать мальчишке не хотелось, а говорить правду тем более не стоило.

— А потом, дядя Ник? — нетерпеливо спросил Билли, глядя на него широко открытыми глазами.

— Потом был бой, — скупо сказал Ник. — Вот тогда я и потерял зрение. Попал в плен. И больше с тех пор никогда не видел твоего отца.

Билли показалось странным, что Ник так быстро закончил рассказ: чего-то как будто бы не хватало.

— А отец — с ним все в порядке было?

— Твой отец отличный парень был, просто отличный. Ладно, малыш, давай-ка спать… Тебе не холодно?

— Нет, дядя Ник. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Билли.

Ник затих, а Билли долго еще лежал в темноте, для пущего уюта подвернув под себя ноги, и думал об отце.

Он плохо помнил его. Запах крепкого табака, прикосновение сильных рук… Вот отец подбрасывает его высоко к потолку, ловит, снова подбрасывает, а он, дурачок, плачет со страху… Вот они сидят во дворе и вместе пускают мыльные пузыри… Вот Билли бежит навстречу отцу, спотыкается, падает, расшибает в кровь коленку, ревет («Ой, неужели я таким плаксой был?»), а тот совсем не утешает его и только говорит: «Вставай-вставай, ты же мужчина», а коленка болит ужас как, и так хочется пожаловаться… Какая-то странная песенка, которую пел ему папа, — про маленьких бегемотиков, живущих на деревьях, и про леопардов, летающих по небу… Какая-то ссора между мамой и папой, они кричат друг на друга, а он, Билли, опять плачет…