Александр Фишман - Доставить и выжить

— А почему ты не хочешь использовать пластит? — просмотрев записи, задал вопрос Павел Леопольдович. — Модная нынче штука. И действенная.

— Слишком мощная…

— Можно регулировать. Опоясать тонкой нитью по периметру, как ты предлагаешь, и…

— И от чемоданчика останется одна пыль. От его содержимого тоже.

— Ладно, я посоветуюсь со знающими людьми. Давай дальше.

— "Дипломат" следует укрепить в штативе таким образом, — Леонид протянул профессионально выполненный чертеж, — чтобы после взрыва одна из его крышек, пусть это будет верхняя, упала, а другая осталась в зажиме, — он протянул второй чертеж.

— Но тогда вся кислота польется сверху вниз прямо на бумаги, — просмотрев выполненный второкурсником чертеж, заметил Журавлев. — Да и из нижней, вернее, из верхней крышки, оказавшейся внизу, кислота хлынет…

— А чтобы этого не произошло, — наготове уже был очередной лист, — следует использовать вот такое приспособление.

— Что это?

— Сбоку, под углом, расположена сильная ветродуйная машина, — принялся объяснять студент, — внизу — транспортерная лента. Все предельно просто.

— Да-а, оригинально, — не очень уверенно произнес Павел Леопольдович.

— Все предельно просто, — повторил юноша. — После взрыва крышка падает вниз на транспортерную ленту и уезжает в одну сторону, а листы, которые несомненно легче металла и в силу этого падают медленнее, сдуваются ветродуйкой в другую сторону. Я упустил одну деталь: "дипломат" должен крепиться на высоте четыре-пять метров.

— Хоть десять.

— Сильно высоко не надо. Но все это сработает лишь при условии, что бумаги просто лежат пачками, ничем не прикреплены к кейсу, не находятся в тяжелых папках…

— А если так?!

— Тогда нам не повезло. Но всего предусмотреть невозможно.

— А кислоту, льющуюся сверху, не снесет потоком воздуха на бумаги?

— Разный удельный вес… Хотя все может случиться, кто знает…

— Какова вероятность благополучного исхода?

— Некоторая часть бумаг вполне может быть повреждена…

— Я спрашиваю, какова вероятность? — жестко повторил Павел Леопольдович.

— А я говорю — всего не рассчитаешь! — не менее жестко ответил студент. — Но если вы хотите знать мое субъективное мнение… Не гарантию, а скорее предчувствие…

— Хочу.

— Вероятность того, что удастся завладеть содержимым сейфа, я оцениваю как семь к трем. Предполагаемые потери — от взрыва, от кислоты, — пять-шесть процентов.

— Хорошо, мы подумаем над твоим планом.

— Ну все, выходим на финишную прямую, — произнес Охотник.

— Немного грязная работа, — хмуро ответил ему Ледок. — Может, переиграем? Возьмем Лавина вместе с "дипломатом". Это надежнее, согласитесь.

— Шеф уверяет, что они смогут открыть сейф.

— Не верю я этому стратегу. Если у него не получится, на нас же и спишет.

— Что ты предлагаешь?

— Давайте, я пойду? Я возьму Лавина, пусть даже без старика, гарантирую.

— Нет! — отрезал Охотник.

— Но почему? Вы же знаете, что если кто и справится, то это я.

— Для работы подобного рода есть другие. Ни к чему тебе мараться.

— Кто пойдет?

— "Бельчата".

— Угу, — кивком одобрил выбор командира Ледок.

…К двенадцати народ в вагоне угомонился, но Охотник не начинал операцию почти до трех, выбрав наиболее оптимальный перегон.

Наконец сигнал был дан…

Двое "бойцов" застыли возле купе. Один из них, кинув взгляд в оба конца вагона, отогнул три пальца на руке и начал молчаливый отсчет:

Три. Два. Один.

Второй "боец", вставив клюшку ключа в замок, повернул ее, рывком откатил дверь в сторону и скользнул туда же, освобождая проем.

Первый шагнул внутрь, и товарищ тут же закрыл за ним дверь.

В купе горел один из ночников, прикрытый носовым платком. "Боец" мгновенно оценил обстановку: пассажиры располагались на левой нижней и правой верхней полке. Снизу, по всей видимости, спал пожилой: рядом на столике лежали очки и фуражка, сверху, на одеяло, была накинута старомодная куртка. Лица спящего не было видно, поскольку он был укрыт с головой.

Лавин, наоборот, спал, откинув одеяло, весь на виду, лицом к проходу.

Первым предстояло убрать старика, как более опасного. Так велел Охотник.

"Боец" поднял пистолет с глушителем и дважды выстрелил туда, где угадывались очертания головы спящего пожилого мужчины.

Чак. Чак.

В ночной тишине звуки показались очень громкими. А главное, они отвлекли стреляющего, и тот не услышал шороха у себя над головой.

Старший прапорщик Шамышов, невообразимо изогнувшись на технической полке, там, где обычно хранились матрасы, опершись на руки, обеими ногами нанес страшной силы удар нападавшему в те места, где шея переходила в плечи.

Когда стрелок уже падал, Никита, в свою очередь, пнул его пяткой в лицо.

Соскочивший Маркелыч придержал тело, чтобы не было слышно грохота.

— Зачем! — одними губами прошептал он. — Это лишнее!

Его друг только молча вытаращил глаза в ответ: "Так получилось!"

Шамышов, бесшумно, как кошка, повернувшись на пятках, открыл дверь, сунув перед этим пистолет нападавшего Никите и показав ему жестами, что в случае чего он уйдет из сектора обстрела.

Второй "боец" стоял на пороге, напряженно прислушиваясь к происходящему. В руке у него тоже был пистолет с глушителем.

Схватив неприятеля за руку с пистолетом, Шамышов рванул его на себя, ткнул коленом в пах, свободной рукой врезал под ложечку и затащил в купе.

Никита тут же "принял участие", трахнув его рукояткой пистолета по затылку. Соскочив с верхней полки, он запер дверь и быстро замотал запорное устройство заранее приготовленной проволокой. Теперь снаружи в купе нельзя было попасть даже при помощи ключа.

Соорудив из матрасов и одеял "человеческую фигуру" и положив запасные очки Маркелыча на столик, они добились своего — враг обманулся. Шамышов, скрючившись, полночи провел на технической полке, и это оправдало себя.

Старший прапорщик, быстро обыскав лежащих без сознания парней, выгреб у них из карманов документы, деньги, запасные обоймы к пистолетам, связки ключей, прочую мелочь.

— Паспорта красноярские. Ментовские удостоверения екатеринбургские, — просмотрев документы, сообщил Лавин. — Я так полагаю, форменная "липа".

Шамышов расстегнул на одном парне куртку и рубашку и рывком обнажил плечо.

— Что там? — заинтересовался Никита.

— Третья группа крови, — хмыкнул Маркелыч. — Так, а вот это уже интереснее. Взгляни.

Лавин наклонился поближе. Под мышкой у парня синела татуировка: сидящая на еловой ветке белочка, держащая в лапках вместо орешка ручную гранату — РГД-5.

— Чья символика?

— А пес его знает. Не забывай, я уже десять лет как на гражданке, с госпиталем, разумеется. А сейчас этих спецназов развелось — как грязи. За всем не уследишь.