Сергей Гайдуков - Последний свидетель

— Надо вызывать наших, — прошептал Сашка. — Олег, наверное, не успел... Вызывай наших, Миха. Я постараюсь продержаться.

— Угу, — задумчиво произнес Шустров, продолжая разглядывать Сашкины раны. Он думал о том, что после сеанса связи с Москвой пройдет часа полтора, прежде чем в небе появится вертолет. Судя по темпам потери крови, Сашка вряд ли протянет столько. В лучшем случае умрет не на земле, а в воздухе, по дороге домой.

Михаил внимательно всмотрелся в Сашкино лицо — бледное, осунувшееся. Губы были даже не розовыми, скорее белыми. Там, где они не были запачканы кровью.

— Ну, давай! — не выдержал Сашка этого осмотра. — Что ты вылупился?! Быстрее!

— А ты дотерпишь? — спросил Шустров. — Выдержишь до вертолета?

— А что мне остается делать?! — едва не заорал Сашка. — Что же мне еще остается делать?! — выпалил он и замолчал, задохнувшись от боли.

— Что делать? — Михаил медленным движением вытер пот со лба. Почему-то сейчас капли показались ему не горячими, а холодными, словно растаявшими льдинками. — Что делать, — повторил он уже без вопросительной интонации.

Сашка с удивлением смотрел на Шустрова, который выпрямился, упер кулаки в бедра и уставился куда-то вдаль, не обращая внимания на Сашку и вовсе не думая бежать за аппаратом спутниковой связи. Что-то было не так.

— А что это за сумка? — спросил Сашка. — Что в ней? Что ты нашел?

Он повторял свой вопрос раз за разом, а ответа все не было. Михаил не слышал его, погрузившись в собственные размышления. Отнюдь не легкие размышления.

Примерно равное расстояние отделяло Михаила в этот миг от распростертого на земле, истекающего кровью напарника и синей спортивной сумки. Пот катил по лбу и вискам, а солнце било в его коротко стриженную голову прямой наводкой. Ему казалось, что солнечные лучи прожигают его череп насквозь и поджаривают мозги — настолько сильной оказалась боль, внезапно наполнившая голову Михаила.

Он находился в таком состоянии, когда трудно, невозможно было рассуждать, и он просто фиксировал объекты вокруг себя. Тяжело раненный напарник, синяя сумка, два джипа в укрытии.

Таковы были условия задачи. Больше ничего не существовало сейчас для Михаила. Напарник, сумка, джипы. Михаил стоял в полном одиночестве. Никто не мог ему приказать. Никто не мог ему посоветовать. Решить задачу он должен был сам.

Напарник, сумка, джипы. Это напоминало детскую логическую задачу — как перевезти на другой берег козу, волка и капусту, сохранив всех троих в целости и сохранности. У той задачи было какое-то решение, а здесь...

Чем дольше повторял Михаил про себя условия задачи, тем очевиднее становилось, что одним из трех придется пожертвовать. И уж конечно, это не джип.

Не слыша настойчиво повторяемого Сашкой вопроса, Михаил шагнул вперед, положил в сумку два промасленных свертка и застегнул замок. Он сделал это осторожно и ласково, словно помогал любимой женщине застегнуть «молнию» на платье.

Солнце по-прежнему свирепствовало, но его жар уже не казался Михаилу таким изнуряющим.

Сумка. Джип. Все ясно и просто.

Ясно и просто.

— Ничего не понимаю, — сказал Бондарев, и он был абсолютно искренен в этот момент. — Вы ничего не путаете? Вы не забыли, где я? — он с недоверием покосился на мобильный телефон. В мобильном телефоне вроде бы слышался голос Директора, но этот голос говорил абсолютно неразумные вещи.

— Я все помню, — сказал Директор. — Но это важнее.

— Я заместитель начальника службы безопасности президента...

— И я рад за тебя, — перебил его Директор. — Мы все гордимся тобой. Информация, которую ты нам давал эти месяцы, — первый сорт.

— Ну так я ведь могу еще...

— Теперь есть дело поважнее.

— Я не понимаю.

— И не надо. Просто выполняй приказ.

— Почему я?

— Потому что ты ближе всего находишься. Время и так упущено, а я уже пять минут уговариваю тебя, как красну девицу!

Последние слова Директор прокричал в трубку, и Бондарев понял — что-то серьезное творится там, на севере. Непонятное, но серьезное.

— Там у вас в пяти километрах от города российская военная база, — говорил Директор. — Вертолет ждет тебя. Ради бога, не тормози, времени совсем нет...

Вот так и получилось, что однажды ночью заместитель начальника службы безопасности президента среднеазиатской республики вышел из дома и не вернулся. Его исчезновение сначала замалчивалось, а потом было объявлено происками местных подрывных элементов, врагов президента и агентов мирового терроризма.

Карьерный взлет Бондарева закончился.

Из той прикрытой сверху брезентом и присыпанной песком ямы, что служила «Вербе» жилым помещением, тела вытаскивали долго. Командир спецназовцев даже сбился со счета. Много тел, много оружия.

Когда все уже было извлечено и разложено на песке — оружие отдельно, мертвые отдельно, над точкой завис еще один вертолет. Оттуда спустился по лестнице высокий поджарый мужчина в рубашке цвета хаки с короткими рукавами и небольшим вещмешком за плечами. Судя по всему, он был еще более в курсе дела, чем командир спецназовцев. Он внимательно осмотрел всех мертвецов, заглянул в джипы, почесал в затылке и спросил командира:

— Это все?

— А что, мало? — удивился командир спецназовцев.

— Мало, — сказал мужчина, — И поздно.

— Что значит мало?

— Если я правильно понимаю, то там всего было пять человек плюс проводник-казах. Нашли трупы четверых наших. Произведем вычитание второго числа из первого и получим, что не хватает одного нашего человека и проводника.

— И одного джипа, — добавил командир спецназовцев.

— Конечно, — кивнул человек из вертолета. — А как же иначе оттуда выбраться...

— А что значит поздно?

— Это случилось много часов назад. Вчера, — мужчина вздохнул. — Черт побери, можно и не успеть...

После этого незнакомец забрался в свой вертолет, а тот понесся на северо-запад. Куда спешил мужчина с вещмешком, так и осталось непонятным.

Спецназовцам пришлось разбираться с теми, кто уже никуда не спешил. Москва приказала трупы своих погрузить в вертолет и вывезти в Барнаул. Трупы казахов должны были остаться лежать в степи до приезда местной милиции.

Так и поступили. Когда вертолет взмыл в воздух, командир спецназовцев посмотрел в иллюминатор на лежащие внизу тела и испытал нечто вроде смущения. Бросить трупы и улететь — как-то не по-людски это было... А с другой стороны — пусть каждый сам хоронит своих мертвецов.

На этой, куда более верной, мысли командир и успокоился. Он перестал смотреть в иллюминатор и стал думать о том, что купить жене на день рождения. Оставалось четыре дня — всего ничего.