Алексей Наст - Русский разведчик

Маслов с огромным вниманием наблюдал за Сергеем. Тот ещё секунду пережевывал сведения о Саре, а потом решил про себя, расслабляясь — Сара теперь, действительно, только прерогатива Маслова. И бог с ней! Забыть и не вспоминать!

Сергей подошёл к столу, развернул к себе работающий ноутбук. На экране была страница Маслова в социальной сети со стихами.

— Маслов, это что такое? Соцсеть, стихи… А? — Сергей со смехом кивнул на ноутбук.

Маслов благодушно отмахнулся.

— Изливаю душу.

— Хоу-хо. Ну, Маслов, даёшь! Творчеством, значит, занимаешься на рабочем месте?

Маслов призывно похлопал по коже дивана рядом с собой.

— Пойдём, Серёга, пообщаемся по-мужски. Коньяк или кофе?

— Сам догадайся, — заулыбался Сергей. Видеть Маслова для изломанной переживаниями души, было благотворным бальзамом. Смотри-ка, этот варнак, ещё стишки какие-то крапает. Молодец! Душа не покрылась заскорузлой коркой! А могла, при таких нервных перегрузках!

— Догадался, как видишь, — Маслов указал на сервированный выпивкой и закусками столик, перед которым сидел. — Пойдём, а то благодатная жидкость испаряется!

— Только не говори о цене этой жидкости!

— И скажу!

— Ты скажи другое! Что, всё-таки, Сара, правда, была моим прикрытием? А? Или, в случае чего, могла меня… — вдруг вернулся к мыслям о Саре Сергей. Мысль о том, что эта женщина была приставлена на тот случай, что, если бы он «забузил», она бы «закрыла его проект», очень поразила его.

Но Маслов остался благодушным.

— Тебя? Не пори ерунды. А о ней забудь, как о наваждении.

— Даже так?

— Именно так. Мы же разведчики. Умей молчать, умей забывать.

Усевшись на диван, Сергей, с грустной улыбкой (большего ему не узнать и милую Сару, скорее всего, уже не увидеть), вернулся к самой «больной» для Маслова теме:

— Так как человек-..уй?

— Человек-..уй уже не актуально. Это старо! Интернет приветствует только новые идеи!

— Понятно… А дела в Делавэре? Наказал негодяев?

Маслов неуверенно пошевелил плечами. Стало ясно, что никого он не наказал, и даже не пытался этого делать. Но сказал:

— Наказал!

Сергей расхохотался. Притянул к себе толстяка, обхватил рукой, нагнув голову, и кулаком почесал ему лоб.

— Вот тебе за враньё! Хитрый еврей!

Маслов не сопротивлялся, подождал, пока Сергей сам оставит его в покое, после сказал ворчливо:

— Набрался американских штучек — лоб кулаком чесать… Привыкай к русскому. Ты на родине!

— Пить?

— Хотя бы.

— Ё-ё-ё-ё-ё, — Сергей раскинул руки вдоль спинки дивана. Маслов был неисправим. — Наливай.

— Одно требование.

— Ну?

— Ни слова о работе!

— Ни слова! — согласился Сергей…

А после было свидание с Александрой.

— Я много думал о вас, — сразу признался Сергей.

— Вот как? — притворно удивилась Александра.

Сергей подумал, что она скажет что-то ещё, но прелестная женщина только улыбнулась, после взяла его под руку. Потом пожала плечами молча. Что это могло означать?

— Куда пойдём? — спросил Сергей.

— Кавалер предлагает, — сказала Александра.

— Рядом Ледовый дворец… Хоккейный матч. Пойдём?

— С удовольствием! Кто играет?

— Какая разница?

Александра пожала плечами, улыбнулась, давая понять, что ей нет никакой разницы, тут же рассмеялась, опустив голову.

Сергей сходил с ума по этой прекрасной женщине. Не удержался, спросил серьёзно:

— Если я скажу что-то очень важное?

— Ого! И таким загробным тоном!

— Я не шучу!

Александра, не смотря на сильнейшую симпатию к своему разведчику, не хотела форсировать событий. Столько лет не виделись, а тут сразу…

— Подождём, — сказала она, улыбаясь.

И Сергей, сразу потеряв серьёзность, согласился, смешливо хмыкнув:

— Точно… Подождём, твою мать!

— Помните ту песню?

— Да. Мы познакомились тогда, в вашей машине, под эту песню.

— Да. Я помню.

— И я. Я всё помню.

Билеты в кассе Ледового дворца продавались свободно.

Александра вслух прочитала афишу: «Открытый Чемпионат. Динамо — Больцано», — обернулась к Сергею. — Что за Больцано такое?

— Больцано (Неаполь). Итальянская команда.

— Италия играет в хоккей? — удивилась Александра.

— Ещё как!

— Почему команда из Неаполя в нашем чемпионате?

— Сейчас такая политика, чтобы у нас играли российские и зарубежные команды в общем турнире. Всё из-за денег. На зарубежные клубы лучше ходят зрители.

— Вы дока в хоккее. Что, они очень сильны, эти Больцано?

— Мальчишки со двора их обыграют, не особо напрягаясь.

— Вот как! Зачем же их пускают в наш чемпионат? — удивилась Александра, а сама просто наслаждалась общением со своим разведчиком. Вот и не верь в симпатию с первого взгляда. Ведь мига тогда хватило, чтобы в сердце всё перевернулось. Звучание его чуть подсевшего голоса, немного резкие движения, неуклюжие попытки понравиться ей — всё это опьяняло Александру.

— Зачем пускают? Чтобы ходили зрители на хоккей. Я же говорил.

— Да. Но они плохо играют. Кто пойдёт смотреть на плохую зарубежную команду?

— Мы же идём!

— Точно.

— Пойдёмте.

— Куда идти?

— Вон, вход.

— Билеты дорогие?

— Я взял подороже, чтобы было лучше видно.

— Отлично. За кого будем болеть?

— Это сложно… Надо подумать…

Сергею было очень хорошо. Неужели, действительно, после стольких лет трудов и лишений, судьба стала ему благоволить, и к любви родных прибавится любовь прекрасной женщины? …

Сергею запомнился последний разговор с Василием — они были на борту Ту-134, сидели в самом хвосте, у турбин. Гул их давил на ушные перепонки и вносил известный дискомфорт — всё-таки, самолёт был старой постройки. Конечно, борт летал мало, физически он был почти новый, но двигатели собирались ещё в далёкие семидесятые годы двадцатого века, по тем, не хитрым советским ГОСТам, и рёв их не щадил ушных перепонок.

Разговор с Василием состоялся уже на подлёте к Москве. Почти всё время полета, Василий провёл в начале салона, у кабины пилотов, где устроилось начальство. Встречать «языка» в Санкт-Петербург прилетел сам куратор проекта, генерал Абосимов, он же провёл беседу с Василием, узнав имя Магистра, а также подноготную его отношений с Василием.

Вернувшись на своё место, Василий радостно вздохнул.

— Облегчил душу? — улыбнулся ему Сергей.

— Слава богу. Очень долго я носил это с собой и не знал, как разрулить ситуацию. Он мне был другом. Предавать друга я не хотел. Его дела мне были, по большому счёту, безразличны, его организация, его акции… Наворотил — пусть отвечает. Меня это не касалось. Просто, в последнее время, он стал наседать на меня, чтобы я организовал ему выход на американцев. А я этого не хотел. Одно дело — он боролся за свою идею, а тут — связь с чужим государством. Это попахивало изменой.