Александр Тамоников - Последняя тайна рейха

Нет, я должен успокоиться, расслабиться, мыслить здраво. Сама информация — не самоцель, ею надо воспользоваться. Я должен находиться на месте, воспрепятствовать бегству Гертенберга и вывозу ценностей из замка, какими бы они ни были.

Надо прижучить Чепурнова. Но как?

Меня самого могут прислонить к стенке и отправить в заоблачные дали одним выстрелом. Нужно подготовиться к беседе с пристрастием, напрячь извилины, память, мобилизовать все знания».

Шарфюрер разбудил его через три часа, когда день еще не кончился, но уже начинал угасать.

Сначала он постучал в дверь, потом распахнул ее, перекрыл собой проем и заявил:

— Обед. Две минуты на то, чтобы привести себя в порядок. Потом следуйте за мной.

А ведь могло быть и хуже! Ничего не мешало этому самому эсэсовцу стряхнуть Олега с кровати, оттащить в подвал и пытать всеми доступными средствами. А он даже постучался, как делают нормальные цивилизованные люди.

Потанин торопливо сполоснул лицо, привел в порядок смявшуюся одежду. Короткая пешая прогулка по закоулкам западного крыла, кухня со специфическими ароматами. Рядом с ней маленький обеденный зал, в нем три стола. На стене порядком обветшалый плакат: хищная птица, оседлавшая свастику, тысячи восторженных немецких граждан под этой вот скульптурной композицией. «Нация, Германия, Рейх — на века!» Плакат, очевидно, был призван способствовать пищеварению. На кухне гремела посуда, виднелась раскрасневшаяся повариха, орудовавшая здоровенным мясным ножом.

— Присаживайтесь, вот, пожалуйста, поешьте, — пробормотала та самая полная служанка в белом переднике, которую Олег видел рядом с баронессой, вытаскивая из кухни поднос. — Вы, наверное, долго не ели, садитесь за любой стол. Это то, что осталось после обеда. Мы кормили наших солдат. Меня зовут Урсула, я в Левенштайне уже восемь лет работаю. Повариха Клара, еще есть горничная Хельга и Эрнст Шульман, управляющий хозяйством. Но он совсем неважно себя чувствует, недавно инфаркт перенес. Господин барон его просто пожалел и не уволил. Вот и вся прислуга. Теперь в замке больше нет никого, хотя раньше тут был полный штат. А вы разве не помолитесь перед обедом?

Олег еле сдержал усмешку, закрыл глаза, что-то прошептал, потом любезно улыбнулся Урсуле, поблагодарил ее за угощение. Глаза бы его не видели такую еду! Переваренная фасоль, растекшаяся по тарелке, кучка консервированной салаки, брикет хлеба, пережженный кофе. Однако он не жаловался. Если это едят немецкие солдаты, то что ему мешает? Глотать приходилось быстро. Шарфюрер стоял в дверях и грозно смотрел ему в рот. Урсула убежала по делам. Осталась повариха в недрах кухни. Теперь она мыла посуду и с любопытством поглядывала на единственного посетителя.

Майор контрразведки переваривал не столько еду, сколько информацию, полученную за последнее время. Итак, кто тут есть? Хельга, худосочная особа, с которой он столкнулся на лестнице. Дворецкий Эрнст Шульман, тот самый смешной мужчина в коротких брюках, безуспешно создающий вид, будто он выполняет свою работу.

Теперь сам замок Левенштайн. Представление о нем у Олега пока было весьма смутным. Он знал, что в восточном крыле с галереей, выходящей во внутренний двор, на самом верху обитала прислуга. На первом этаже там скорее всего располагались гостевые комнаты, возможно, казарма для охраны. Выше, в бельэтаже, жили хозяева. Потанин усмехнулся, представив себе, как барон каждое утро наслаждается видом встающего светила и проверяет, не спускается ли с холма Красная армия.

Он пока не знал, что находится в южном крыле замка, самом помпезном.

Потанин не успел допить горький кофе, как его охранник вдруг посторонился, и в столовую размашистым шагом вошел штурмфюрер СС Зигмунд Шиллер, тот самый человек, которого майор контрразведки СМЕРШ уже сейчас опасался больше прочих. На лице этого офицера застыло выражение совершенного неприятия всех представителей неполноценных рас, особенно тех, которые вызывали подозрение в сотрудничестве с большевиками.

— Вы уже поели? — хмуро спросил он и одарил Олега крайне неприятным взглядом. — Следуйте за мной.

Вот и началось!

Потанин пристроился в хвост Шиллеру, старался не наступать ему на пятки. Сзади как тень шел шарфюрер с автоматом на плече.

Они углубились в западное крыло замка, имеющее всего два этажа, но нереально высоких. К сожалению, никакие тайны рейха там не валялись. Широкие коридоры, потолки с опорными балками, прикрепленными в ряд, полы каменные или паркетные, устланные шерстяными дорожками. Дубовые солидные двери. Элементы германской геральдики чередовались с оленьими рогами, прибитыми к стенам, волчьими и кабаньими мордами, какими-то замысловатыми настенными панно, канделябрами.

По пути Олег успел заглянуть в несколько помещений, двери которых почему-то оставались открытыми. Там висели нацистские плакаты, грудились столы, похожие на парты.

«Школа какая-то? — недоумевал Олег. — Центр духовного развития молодых членов черного ордена? Уж явно не агентов для заброски в советский тыл. На это у немцев совсем недавно имелась куча других заведений».

Он не питал надежд на то, что его поведут в баронские покои. Так оно и вышло. Шиллер свернул на винтовую лестницу, спустился сначала на первый этаж, а потом и под землю. Обстановка, и без того не праздничная, быстро мрачнела, каменный проход сужался с каждым метром.

Лестница без перил, шершавые гранитные ступени, явно не предназначенные для людей маленького роста, просторная комната без окон. Деревянные колонны подпирали потолок. Незатейливая мебель, кожаное кресло. Массивная чурка, с юмором стилизованная под плаху. На ней стояли бутылка французского коньяка и бокалы из богемского хрусталя. На столе электрическая лампа в форме двухрожкового подсвечника. По полу распростерлась медвежья шкура. Но наступать на нее, видимо, не стоило.

Шиллер убедился в том, что его подопечный вошел в помещение, и удалился вместе с шарфюрером.

Майор контрразведки СМЕРШ стоял столбом, чувствовал себя как незваный гость на чужой свадьбе. Потрескивал камин, с которого выразительно скалился человеческий череп, судя по размерам, детский.

Барон фон Гертенберг собственной персоной восседал в кресле, закинув ногу на ногу, держал в руке хрустальный бокал и любовался переливами напитка. Он был одет в дорогой шерстяной костюм и серую водолазку.

«Ну, здравствуй, фон-барон, — подумал Олег. — Вот ты какой, стало быть. Тебе ведь максимум пятьдесят пять лет. Страшно представить, сколько ты еще можешь принести бед, если доживешь до глубокой старости. Лошадка явно темная, глаза внимательные, оценивающие. Волосы седые, изрядно прореженные, но на благородный пробор пока хватает. Лицо скуластое, угловатое, видна порода. Не солдафон. Лоб высокий, бездна интеллекта в серо-голубых глазах. Такой не будет срываться в истерику и брызгать слюной. Он выше этого, оттого и опаснее».