Александр Тамоников - Последняя тайна рейха

— Это еще слабо сказано, господин барон, — заявил Олег и вздохнул. — Больше всего меня гложет обида. Мне очень трудно что-то доказать при всей моей лояльности. Пять лет верной службы на благо рейха, и под конец такая досада. Воля ваша, если вам угодно разбрасываться полезными людьми. Мне больше нечего сказать, господин барон. Если вы все решили, то какой резон что-то доказывать с пеной у рта?

Барон сверлил его глазами.

— А вам не откажешь в хладнокровии, Алекс, — заявил он, переглянувшись с майором Нитке и оживившейся белокурой бестией. — И чем же вы отличились на своем поприще? Надеюсь, это не является государственной тайной? Вы можете привести пару примеров, способных нас впечатлить?

— Это есть во всех архивных делах, господин барон, — заявил Олег и пожал плечами. — Под руководством полковника Шефера я принимал участие в десятках операций военной разведки. Случались, конечно, промахи, от них никто не застрахован, и все же я считаю, что успехов у меня было больше. Это грамотная работа с высшим офицерским составом Второй ударной армии русских, застрявшей в волховских болотах в сорок втором году. Больше месяца я выдавал себя за офицера по особым поручениям, сбивал их планы, вносил неразбериху в оперативное управление. Благодаря этой работе русским пришлось отказаться от контрудара под Осиновкой. Две их танковые роты утонули в болотах, туда же канула колонна с артиллерийскими снарядами, идущая на передовую. Мы сменили маршруты, обманув их дезинформацией о парашютном десанте, перекрывшем дорогу. Их артиллерия превратилась в бесполезную кучу железа, войска оказались рассеяны. Руководство Второй ударной армии было отсечено от основных сил. Вследствие чего командарм Власов сдался в плен. Через некоторое время он возглавил антибольшевистские силы России, полностью сменил мировоззрение. В том же сорок втором году благодаря моей работе была парализована деятельность штаба Восемнадцатого механизированного корпуса, что еще больше ухудшило и без того плачевное положение русских под Ржевом. Майор Потапов и подполковник Гладышев намеренно повели свои части на минные поля, где они были полностью уничтожены, а названные офицеры перешли на сторону Германии. В феврале сорок третьего, в рамках операции «Буйвол», несколькими точечными ударами по руководству Тридцать четвертой стрелковой дивизии была парализована деятельность наступающих войск Красной армии. Нам удалось своевременно эвакуировать Девятую армию и часть Четвертой, выровнять линию фронта, вывести несколько дивизий в резерв. Одна из последних операций с моим участием — решительное наступление немецких войск в западной части Венгрии в марте текущего года. Благодаря нашей работе в частях Второго Украинского фронта вермахту удалось раздробить и уничтожить передовые соединения русских, сковать их значительные силы вблизи озера Балатон. В этом сражении противник понес колоссальные потери, но, увы, его резервы оказались неисчерпаемыми. Прошу меня простить, герр барон. — Олег осмелел. — Я могу предоставить вам письменный отчет по всей своей деятельности за последние годы, на память не жалуюсь. Но зачем вам это надо? У вас же, разумеется, есть радиосвязь. Почему вы не можете обратиться в соответствующие структуры? Дела на фронтах обстоят неважно, но ведь не вся Германия находится под контролем большевиков и их временных союзников. Мой позывной — Скорпион, секретный код — WRS, зашифрованный пароль — «Звезда Лотарингии». Непосредственный руководитель — майор Отто Штрауб, восьмой отдел РСХА, его заместители — Ленге и Тальман…

— Что вы знаете о полковнике Шефере? — перебил его барон.

— Что именно вас интересует, герр барон? Я работал с полковником несколько лет, знаю о нем если не все, то, по крайней мере, многое. У нас с ним были доверительные отношения, насколько это возможно в служебных рамках. Он уважал меня и неоднократно благодарил за проделанную работу. — Последняя фраза далась Потанину с трудом, но сам себя не похвалишь, ходишь как оплеванный! — Полковник был душой и телом предан фюреру. Об этом наглядно говорит тот факт, что после мятежа двадцатого июля, когда заговорщики планировали устранить нашего великого вождя, он не только не был отстранен от работы, но и продвинулся по службе. Полковник был знаком с бригаденфюрером СС Вальтером Шелленбергом, новым руководителем военной разведки. В беседах со мной он несколько раз поминал и вас, господин барон, говорил, что вы его друг и очень интересный человек, сетовал, что из-за постоянной загруженности ему не удается встретиться с вами. Вы ведь раньше были близко знакомы, дружили семьями…

Барон сглотнул и сделал знак рукой, чтобы Олег заткнулся. Тот замолчал. Барон откинул голову и ненадолго задумался.

— Да, это удивительное совпадение, Алекс. Я ведь тоже питал к Фердинанду и его семье самые теплые чувства. Нас связывали долгие годы крепкой мужской дружбы, — проговорил он. — Как его семья, что вы можете о ней сказать? У них был прекрасный дом под Штутгартом. Его супруга Барбара — очаровательнейшая женщина, умеющая вкусно готовить, знающая этикет. Прекрасные детишки, близнецы Курт и Ганс. Весной сорокового они заканчивали обучение в школе. Он вам рассказывал про своего ризеншнауцера Кастора? Это был такой забияка, впрочем, совершенно безвредный.

— Да, господин барон, иногда в минуты откровения господин полковник рассказывал мне о своей семье. Он мог расчувствоваться, выдать что-то сокровенное, поскольку в душе был очень сентиментальным человеком и идеальным семьянином. Только вы напутали, очевидно, забыли. Дом действительно прекрасный, стоит в саду, в тишине и спокойствии. Только не в Штутгарте, а на окраине Дюссельдорфа. Супруга, вы правы, само очарование. Красавица, образованная, воспитанная, замечательно готовит. Только не Барбара, а Изольда, урожденная Калленберг. У ее отца было поместье в Гессене. Собака не ризеншнауцер, а доберман по кличке Каспер. Пес действительно задиристый. Однажды он в порыве бешенства отгрыз пальцы адъютанту Зингеру, посмевшему войти без стука. Это крайне обескуражило и опечалило полковника. В итоге собаку пришлось усыпить, хотя к самому хозяину она относилась благосклонно. Детей, если не ошибаюсь, звали Вольфганг и Шарлотта. Сын в сорок втором поступил в училище СС, но погиб через два года в Югославии от пули местного бандита. У Шарлотты была врожденная болезнь — дефект голеностопа. В детстве ее возили к врачам, но недуг вылечить не удалось, и, чтобы скрыть хромоту, она ходила в туфлях с разными каблуками.

Матильда Фогель вдруг прыснула. Барон строго посмотрел на нее, а майор Нитке укоризненно покачал головой.