Виталий Донцов - Интерполицейский [СИ]

— Эй, русский! А что ты скажешь, если вместо сопляка встану я?

Голосина у него был как из бочки литров на пятьсот. Он возвышался над толпой, со смесью насмешки, презрения и уважения глядя на меня. Темнокожий, но с европеоидным типом лица. Я смерил его ответным взглядом — пожалуй, если я приму сейчас вызов этой гориллы, исход будет весьма сомнительным. Этот боец был очевидно опытен, и вдобавок имел к своим исполинским габаритам, большим, чем даже у Ганса, нестандартную голову. Иного выражения у меня не находилось. Высокий лоб, прямой нос, ровные губы и умные глаза. Голова и тело его были словно из разных комплектов. Взрывная смесь — интеллект и звериная сила.

— Чего тянешь? — понимающе усмехнулся здоровяк. — Испугался? — и сложил толстые, как бревна, руки на груди. Я машинально опустил глаза на них…

Я едва устоял на ногах. В поле моего зрения попала эмблема на одном из закатанных рукавов униформы. В овале шеврона — сцепившиеся в когтистом объятии дракон и лев алого цвета. Я растерянно обвел глазами его товарищей, затем поднял взгляд на Джека. У всех на плечах были одни и те же нашивки.

— А?! — прохрипел я. Лайон чуть приподнял бровь в недоумении. Посмотрел на свою нашивку. Потом прозрачно посмотрел на меня, и улыбнулся.

Как я просмотрел эту деталь раньше? Я просто не обращал на их знаки отличия никакого внимания, я был слишком занят самокопанием. Теперь вновь, вместе с тяжелой головной болью, всплыло в голове воспоминание о Мьянме, о проклятом «Азиатском Единстве», пропади оно пропадом!

Но почему, как? Причем тут американский шпион? Ведь Джек был в самом настоящем плену! Это не могло быть инсценировкой — для кого?

— Ты проглотил язык, русский? Похоже, что ты наложил полные штаны! — издевательским тоном говорил громила. Я судорожно сглотнул, покосился на Лайона, с отеческой снисходительностью взиравшего на эту сцену.

Какого дьявола?! Я рвано вскинул ладонь к лицу, и провел ею по лицу, сгоняя наваждение. Да пусть хоть сам Сатана восстанет из ада! Я должен выстоять! Растерянность, в которой я тонул как в болоте, охватывала меня, но я обязан оказаться сильнее. Я стал собирать свою волю в кулак. Какой ты на хрен офицер, если испугался призраков!

Сумрак в моих глазах рассеивался, и я видел истинные лица врагов. Этот жалкий циклоп, что вызывал меня на бой, считал себя непоколебимым, он видел во мне не соперника, а червя, которого не составит труда раздавить. Весь его ум был фальшью, заключался лишь в бесконечном самолюбовании и самовозвышении, в шаткой, словно колосс на глиняных ногах, вере в свою мощь и превосходство над всем остальным миром. Но весь этот хлам был лишь слабым отражением того, что я увидел сейчас в бесцветных озерах глаз Лайона, классического олицетворения той системы, что я ненавидел всей душой.

Я упер окаменевший взгляд в здоровяка, гнусно ухмыляющегося.

— Оставь его, Немалер. Не видишь, подполковнику нехорошо. Беркутов, может, пригласить врача? — тон Лайона был озабочен, даже заботлив.

И тут окружавший меня радужный мыльный пузырь окончательно лопнул. Я осознал, что на порядок сильнее всех и каждого здесь, что я хочу вбить этого Немалера в землю, чтобы сорвать с себя наброшенный им саван сомнений и смятых чувств. Что хочу стереть с лица Лайона эту грязную усмешечку. Чтобы уничтожить этим столпившихся за спиной циклопа насквозь пропитанных грязью и дерьмом людишек, уже посмевших похоронить меня, это явно читалось в их масленых взглядах, жадных до чужих страданий.

Я медленно сложил кукиш, показал его замершим передо мной бандитам, вызвав на их лицах удивление. Но даже теперь Лайон лишь удовлетворенно кивнул сам себе. Да когда же я смогу совершить хоть что-то, что смело бы с твоей наглой морды это идиотское выражение?

— Иди сюда, переросток! — тихо, но чтобы все услышали, бросил я Немалеру. Тот слегка изменился в лице, по лбу его пролегла глубокая морщина, а глаза оценивающе прищурились под сведенными бровями.

Наступила абсолютная, по настоящему мертвая тишина.

— Нет! Беркутов, ты же не сумасшедший! — закричала опять де Ла-Санио. — Ты же не справишься с ним! Откажись! Черт, не оставляй меня здесь одну!!

Я отыскал ее взглядом. Она пыталась вырваться из цепких рук солдат Лайона, и обжигала меня взглядом черных глаз. Странно, в них я даже издалека сумел рассмотреть нечто такое, что внезапно лишило меня покоя…

— Сержант, не убивай его. Делай с ним что хочешь, но оставь живым, — замерзшим голосом приказал Лайон.

Теперь я знал, что в этом запутанном и перемешанном оркестре он играет соло, подчиняющее себе всю пьесу. Но в чем ее смысл?

Впрочем, плюнь на все эти интриги, подпол, плюнь и разотри. Думай потом, а сейчас не дай себя покалечить, как неизящно выразился шпион. Сделай этого выскочку!

Адреналин тугой струей хлынул в артерии, наполнив на миг тело дрожью, лишая страха, скручивая мышцы в каучуковые жгуты. Голова вновь опустела, картинка «поплыла», обретая невероятный объем, и я видел Немалера со всех сторон — самоуверенного, напоказ могучего, возможно, даже непобедимого… до сих пор. Но у всего есть свое время. Думаю, пришло его время.

— Ну держись, сука! — я смотрел в мутные серые глаза сержанта. Что он лучший, чем Том, боец, я не сомневался. Но меня это не пугало, меня вообще больше ничего не пугало.

— Не рассчитывай, что останешься цел, — посулил мне сержант.

— Не рассчитывай на то, что останешься жив, — ответил я.

С этого мига мы только молчали.

Этот бой развивался совсем по иным правилам, нежели предыдущий. Я уже не стоял в ожидании нападения, а непрерывно перемещался, пружиня ногами, и чуть разведя руки в стороны, подманивая ладонями сержанта поближе. Тот отрицательно покачал лобастой головой. В его умных глазах горели темные огоньки.

После недолгих боевых танцев мы сошлись, почти одновременно. Он был сантиметров на десять выше меня, и огромный кулак с короткого замаха и жуткой скоростью обрушился сверху вниз на мою голову. Я успел выгнуться назад, и сразу же мои ноги потеряли опору после подсечки. Но я в падении уперся в коричневую землю ладонями и завинтил тело вбок. Вовремя — подкованный ботинок вдавился туда, где только что была моя промежность. Запрещенный прием. Так что и я ни за что не отвечаю.

Подбросил себя на ноги почти брейк-дансовским «вертолетом», и пригнулся, сжимая кулаки. Ноги стояли твердо, я еще цел — ну держись, сволочь!

Штопором вонзился в нижнюю мертвую зону противника — вот где вреден чрезмерный рост! — и режуще ударил американцу в печень. Все-таки его скорость чуть уступает моей. Но он только слегка охнул, согнувшись на пораженную сторону, затем без особых усилий выровнялся, и скачкообразно добавил стремительности своим движением. Сместился влево, и длинным мощным ударом ноги отбросил меня на землю, я только и успел, что немного смягчить удар двойным блоком руками. Полупрыжком со спины вскинулся на ноги, но лишь чтобы снова угодить под чудовищный напор сержанта. Он оказался более быстр, чем я мог думать. И очень эластичен — его руки рвались к моему телу по замысловатым траекториям, ноги описывали в воздухе красивейшие фигуры, каждый такой удар мог окончиться моей инвалидностью. И все же я смог принять атаку на скользящие и отводящие блоки — прямые переломали бы мне все кости. Все равно каждое касание противника отзывалось сильной болью. Но не смотря на это, я попытался провести контрнападение.