Евгений Сухов - Чужой своим не станет

– Ты у меня под трибунал пойдешь! Ты обыскивал фрицев? Что у него там в кармане?

– Кажись, записная книжка, я проверял.

Неожиданно немецкий лейтенант быстро сунул руку в карман и выстрелил через гимнастерку из пистолета прямо в грудь младшему сержанту. Елисеев дернулся будто от сильного удара, отступил на шаг с тропы в густой папоротник и упал, выпуская из рук сразу потяжелевший автомат. Рыжков швырнул кинжал, спрятанный в рукаве гимнастерки, в рядового Курбатова, стоявшего немного в стороне. Узкое жало стилета, не встретив сопротивления, вошло в шею. Вцепившись обеими руками в ручку кинжала, словно собираясь выдернуть из горла стальную занозу, Курбатов на некоторое время замер, осознавая неизбежность произошедшего. А еще через секунду ноги, не в силах больше держать потяжелевшее тело, подкосились, и боец рухнул на торчащий рядом куст. Сухо и протестующе затрещали поломанные ветки, принимая на себя безвольное мертвое тело.

– Проклятье! – выругался гауптштурмфюрер Штольце. – Вы не могли сказать, что со стороны виден оттопыренный карман?

– Господин гауптштурмфюрер, – произнес Рыжков. – Мы думали, что вы знаете, что делаете. Все-таки у вас опыт… Не нам вас учить.

Вильфрид Штольце понимал, что в случившемся следовало винить только себя самого. Недоглядел! За все, что происходит в группе, виноват лично он. В важных делах мелочей не существует. Но пистолет был небольшой, изготовленный техническим отделом специально для таких операций. Кто бы мог подумать, что этот русский окажется таким глазастым!

Операция, проработанная до мелочей, оказалась под угрозой срыва. Выстрел могли услышать, а тут еще два трупа, их обязательно хватятся! А ведь такая гениальная задумка: пройти через тылы с двумя пленными немцами! Обычно сопровождающих с документами сотрудников военной контрразведки СМЕРШ никто не останавливает. Прошли уже пятнадцать километров, оставалась какая-то малость, и вот на тебе!

Пистолет прежде лежал в сумке у Феоктистова, и на последнем привале, какой-то километр назад, уверовав, что все самое опасное осталось позади, Штольце решил положить его себе в карман. Вот что значит расслабиться! Надо же было такому случиться! Произошел серьезный прокол в работе. У них в запасе оставалась всего пара часов. После того как найдут убитых, будут развернуты оперативные мероприятия по прочесыванию местности в поисках шпионской группы. Следовало быть готовым к любому исходу событий.

– Оттащите их отсюда подальше, – приказал Штольце, пряча пистолет за пояс. Похлопал себя по гимнастерке, убедился, что ничто нигде не оттопыривается. – Вот к тем кустам. Набросайте на них лапника побольше. Пусть их как следует поищут! Времени у нас немного, их могут хватиться в любую минуту.

Гауптштурмфюрер Штольце подошел к кустам, в которые провалился красноармеец. Некоторое время он разглядывал его застывший помутневший взор, потом выдернул из горла нож. Кровь, еще не успевшая свернуться, обильно брызнула на сапог Штольце, крепко запачкав голенище. Сорвав пучок травы, гауптштурмфюрер тщательно вытер сначала кинжал, потом, брезгливо морщась, стер кровь с атласной черной кожи сапога.

Феоктистов с Рыжковым подхватили убитого за ноги и поволокли через кусты глубже в заросли орешника. Другая пара потащила следом младшего сержанта. Его руки, безвольно болтавшиеся, цеплялись за поднявшуюся в рост траву, мешая движению. В какой-то момент убитого тряхнуло на кочке – голова его при этом слегка подпрыгнула. Штольце даже показалось, что он услышал легкий стон. Подступив ближе, он всмотрелся в лицо младшего сержанта. Никаких признаков жизни. Таких застывших лиц за свою карьеру он насмотрелся вдоволь.

– Веток не жалейте, – напутствовал Штольце и, подхватив сухие сучья, бросил их на убитых. – Завалите основательно, чтобы не сразу нашли.

Подняв валявшиеся на тропе автоматы, гауптштурмфюрер сунул их глубоко в кучу веток.

– А теперь уходим. Двигаемся тем же порядком. И давайте попробуем обойтись без осложнений.

Младший сержант Елисеев открыл глаза и увидел ветки, царапавшие ему лицо. От них исходил стойкий неприятный запах хвои, плотно забивавший дыхание. Хотелось освободиться от удушливого запаха, очистить легкие.

Елисеев попытался глубоко вздохнуть, но тут же почувствовал, как боль пронзает грудную клетку. Ее невозможно было перетерпеть, можно было лишь слегка приглушить. Через сомкнутые челюсти прорвался глухой протяжный стон.

Прислушался. Вокруг ни шороха. Только где-то далеко, как-то больше по привычке и вроде совсем не зло, застучал станковый пулемет.

Следовало выбираться, пока живой. Повернувшись на бок, преодолевая боль, Елисеев пополз. Неподалеку от себя, под лапником, он увидел автомат. В обычной ситуации достаточно было одного шага, чтобы преодолеть эту дистанцию, а тут он полз бесконечно – едва ли не половину прожитой жизни.

Вот наконец дотянулся до автомата. Нащупал ладонью гладкую поверхность приклада. Подушечки пальцев помнили каждую выбоинку, каждую щербинку на личном оружии. Прежде младший сержант совершенно не замечал всех этих деталей. Сейчас прикосновение к оружию подействовало на него успокаивающе, в какой-то момент он почувствовал, что даже боль поутихла. Ее все-таки можно было заглушить, во всяком случае, до тех пор, пока он не нажмет на курок.

В какой-то момент Елисеев почувствовал, что больше не может двигаться. Уходящая кровь забирала остаток сил. Оставалась рука, в которой еще теплилась жизнь. Подтянув к себе автомат, он нащупал немеющими пальцами скобу. Ощутил приятный холод металла и, собрав остаток сил, надавил на курок. Короткая очередь, которую он уже не слышал, разметала лежащий на поляне лапник.

Уже через полчаса на место, откуда была слышна стрельба, прибыла оперативная группа во главе со старшим лейтенантом. Дозорный патруль искал недолго: в кустах недалеко от тропы раскидали ворох веток, под которыми обнаружили два неподвижных тела – одно со смертельным ранением в область шеи, явно от кинжала; другое с простреленной грудью.

– Давайте, взяли его и на носилки, – скомандовал старший лейтенант стоявшим в стороне санитарам.

Дюжие бойцы подхватили младшего сержанта за руки и за ноги. Послышался глухой, едва различимый стон.

– Да он живой! – воскликнул санитар, посмотрев на офицера.

Старший лейтенант наклонился – в груди рана. Кровь залила гимнастерку, оставила обильные следы на ветках и листьях. Пуля прошла немного ниже сердца. Ранение тяжелое, шанс выжить – небольшой.

– Это он стрелял. Геройский парень! Даже непонятно, как ему удалось. Перебинтуйте его, только аккуратненько, а потом на носилки. Радист, передай в центр: дозорные найдены. Один убит, другой тяжело ранен. Возвращаемся в расположение.