Сергей Зверев - Этому в школе не учат

— Спалились мы. Надо уходить, — сообщил Курган.

— Как спалились?! — воскликнул Феликс, самый идейный и шебутной в группе.

— На хату к нам НКВД нагрянуло. Крестьянин лишнего наговорил. Раскусили его.

— И что?

— Чекистов я завалил.

— А Крестьянин?

— Чекисты его грохнули… Уходим.

— А рация?

— Все бросаем.

— Но приказ: рацию бросать нельзя, — возмутился радист. — Мы же без связи будем! И там же документики запасные!

— Еще слово, и я тебя ликвидирую за невыполнение приказа. Понял?

— Как не понять, — вздохнул Феликс.

— Куда идем-то? — спокойно осведомился рассудительный и непробиваемый Локоть.

— На хутор, к деду. Нужно вещички забрать, — сказал Курган. — Через болото военные на ночь глядя не полезут. Пока найдут проводника… Да и скорее всего, они уверены, что мы в глубь лесов двинем, а не ближе к железке.

На подходе к хутору стало понятно, что там кто-то есть. Локоть, обученный действиям в лесной местности, умело проскользнул за деревьями и кустами поближе к избе. И исчез из поля зрения.

— В помещении четверо гостей, — вернувшись, сообщил он. — Я в окно разглядел.

— Кто такие? — напрягся Курган.

— Красноармейцы.

— Засаду выставили, краснопузые, — сжал кулаки Курган.

— Непохоже. Скорее всего, случайно забрели. Даже без оружия.

— Это интереснее. — Курган прикинул варианты. — Ну что же, пойдем, познакомимся.

Гулянку они застали в самом разгаре.

— Привет вам, люди добрые, — сказал Курган, заходя в избу.

Крепко сбитый, с низким лбом и курчавыми волосами старшина в мятой гимнастерке посмотрел на него вопросительно:

— Здоров, коль не шутишь. А кто такие будете?

— Связисты. — Курган постучал себя по кокарде на матерчатой фуражке. — Связь тут восстанавливаем. Вот, дедушка Афанасий нам помогает, как может, вещички сохраняет.

— Ну тогда садитесь, — последовал приглашающий жест.

На столе лежали хлеб и консервы из запасов нежданных гостей. А еще соленая капуста и огурцы — это уже хозяева расщедрились. И возвышалась большая, в четверть, бутылка, наполовину полная мутным самогоном.

— Германца-то бьете? — все спрашивал дедок, отхлебывая из глиняной кружки.

— Только клочья летят, дедушка, — кивал сержант.

— И правильно. Неча ему сюда ходить. Гитлеры там ихние, Бисмарки. Нечего! — Дед пьяно ткнулся лбом в столешницу.

Старушка повлекла его в другую комнату. И сама там осталась. Устала, возраст давал о себе знать. Да и не хотела мешать мужской компании застольничать.

Слова за слово, стакан за стаканом — за столом все перезнакомились и сдружились. Красноармейцы налегали на самогон, а разведчики пили мало, больше к губам подносили.

Выяснилось, что группа из госпиталя следует в направлении своей новой части. Радости особой эти люди не испытывают — хлебнули уже лиха. Но и прятаться от судьбы не собираются. Идут к станции Железянской. Добрались до Северного шоссе с попутной колонной. На повороте их высадили, и они пошли через лес. Заплутали немного, набрели на хутор. Решили здесь переночевать — спасибо хозяевам. А поутру дальше двинут.

— Ну, за то, чтобы быстрее фрица в его логове добить! — Курган поднял стакан.

Красноармейцы уже прилично набрались.

— Гитлер капут! — крикнул старшина и икнул.

Курган вышел из хаты. Прошел в сарай. Нашел там тяжелый топор и холщовую дерюгу. Обмотал лезвие и обух. И вышел на улицу.

Дверь избы распахнулась, и на пороге возник старшина.

— Ох, схожу до ветру, — кому-то сообщил он и направился за угол дома.

Курган подошел к нему сзади.

— О, земеля, — улыбнулся сержант, поворачиваясь.

И получил удар обухом по голове. Рухнул как подкошенный.

А Курган направился в хату.

Двое красноармейцев угрюмо смотрели в свои стаканы, третий дремал, прислонившись спиной к стене.

— Атуй! — крикнул Курган и врезал по затылку ближайшего красноармейца.

Локоть накинулся на другого и обхватил его за шею. Третьего с размаху ударил бутылкой Феликс, а потом добавил табуреткой.

Курган добил топором бойца, которого душил Локоть. И воскликнул:

— Отлично! Главное, обмундирование кровью не заляпали!

— А эти? — Локоть кивнул на дверь комнаты, где спали старики, и вопросительно посмотрел на Кургана.

Тот пожал плечами и вошел в комнату, сжимая в руке топор.

Вскоре вернулся и сообщил:

— Чисто.

Это было какое-то наваждение. Получается, я опять встретил Курганова. Так мы и ходим по фронтам друг за другом, как привязанные. По описанию перепутать его ни с кем невозможно. Он, гад такой! Переквалифицировался из ягдкоманды. Сменил профиль работы.

Во время прочесывания местности в подвале дома в заброшенной деревне мы нашли рацию. Такой подарок прощальный. Шпионам она больше ни к чему — для них теперь главное выбраться.

— В леса ушли. Там не достанем, — твердил особист.

Но он ошибся. Ушли они не в леса.

Дальнейшие поисковые мероприятия привели к страшной находке. На хуторе, что недалеко от железнодорожного полотна, обнаружили шесть трупов. Двое — хозяева. А еще четверо — неизвестные без документов.

— Кто такие, черт возьми? — нервно мерял шагами почву Алибеков, косясь на лежащие в ряд на земле тела в одном исподнем белье.

— Судя по недавно зажившим ранениям, военные, — предположил я. — Возможно, из госпиталя.

— И что?

— Порешили их наши диверсанты и взяли их документы.

— И двигаются к линии фронта, — кивнул Алибеков…

Мы раскочегарили на всех парах машину поисковых мероприятий — сплошные проверки, ориентировки. Особое внимание — отпускникам и следующим из госпиталей.

И вот получили информацию, что четверых похожих бойцов видели в расположении девяносто восьмой танковой дивизии.

— Точно, на передовую идут! — кинул я Алибекову. — Срочно по войскам телеграмму — проверять всех новоприбывших!

Мы их нашли… Точнее, воспоминания о них.

Они прибыли в расположение сто семидесятого стрелкового полка. Их определили на передовую — шла замена измотанных в боях красноармейцев на свежие силы.

Перешли они к немцам в ночь сразу после прибытия в часть. Зарезали двух красноармейцев и рванули через нейтральную полосу.

Наши открыли по ним огонь. И одного подстрелили. Тело притащили на нашу сторону.

Я видел его. Это был не Курганов…

— Господин подполковник, согласитесь, бабам в разведке не место. — Забродин держал спину на стуле в кабинете начальника школы прямо. — Понимаю, что некоторые вещи в силу ряда особенностей могут сделать только они. И в места, куда мужикам путь заказан, тоже только они пролезут. Но эти преимущества сводятся на «нет» их истеричностью и глупостью. Чувства у них, понимаете ли. Сегодня она за великую Германию одежды на себе рвет. Завтра, если что не по ней, проклинать ее будет. Вот и эта — ну, дура. Простить надо. Не знает, что мелет.