Сергей Зверев - Этому в школе не учат

Оттрещала хрустящими стеклянными морозами зима. Прошла холодная весна. Настало победоносное лето. В июне 1944 года наши войска освободили Витебск и Могилев. В июле Красная армия вернулась в покинутый в июне 1941 года Минск — ныне практически стертый с лица Земли.

Националистическое подполье и немецкие диверсанты не дремали. И за тылы мы спокойны не были. Накал вражеской диверсионной работы и силовых акций вырос на порядок. На территории РСФСР фашистские приспешники все больше ощущали себя гонимой дичью. А в украинских и белорусских лесах превращались в охотников.

При изучении сводок я отмечал, что особенно тревожное положение для нас складывалось в Минской и Витебской областях, в тылах Второго Белорусского фронта. Там чуть ли не ежедневно шли нападения на советских и партийных работников, мирных жителей и даже на военные колонны, в основном тылового обеспечения. Шла рельсовая война — постоянно предпринимались попытки подрыва железнодорожных путей, иногда даже успешные.

Под прикрытием окрасившихся в зелень дремучих лесов враги совершали все более дерзкие вылазки. Нанеся удар, они уходили в «зеленку», умело отрываясь от преследователей, выставляя ловушки.

При этом фашистские прихвостни и на освобожденных территориях продолжали свои подлые трюки, проработанные их кураторами из СД и абвера. Вот в своем тесном кабинете на Лубянке я перелистываю свежие сводки, красным карандашом отмечая наиболее важные строки:

«В деревню Пореченка зашла бандгруппа количеством до десяти человек, переодетых в форму РККА. Якобы за содействие фашистам произвели казнь пятерых местных жителей, имея целью вызвать озлобление в отношении Красной армии и советской власти».

И ведь это далеко не первая и, к сожалению, не последняя подобная провокация в лучших традициях ягдкоманд и карательных полицейских подразделений.

«Минская область. Группа неизвестных преступников под видом поста НКВД остановила на отдаленной дороге автомашину, в которой передвигались начальник штаба двести пятидесятого артиллеристского полка с водителем и ординарцем. Начштаба и ординарец расстреляны, водитель тяжело ранен».

Опять эти фальшивые заслоны. Ведь гады такие и форму НКВД достали, и научились так хорошо роли играть, что мало у кого возникла мысль: «А заслон-то фальшивый».

При этом внимания бандитов удостаивался не каждый. В основном уничтожали тех, у кого больше звезд на погонах. И отрабатывали ювелирно, убивали наших солдат и офицеров, а сами уходили в леса, затаивались, готовя очередной удар. Мы теряли людей, а они наглели от безнаказанности.

Две недели назад по такой схеме убили курьера штаба фронта, забрав портфель с секретными документами. Тем самым привели командование фронта в ярость.

Проанализировав сводки и оперативную информацию, я доложил о ситуации Вересову:

— В Минской и Витебской области работает одна разветвленная диверсионная сеть. — Я очертил указкой на карте район. — Вот в этих лесных массивах. Партизаны там как-то не прижились. А эти обосновались крепко. И больно нас кусают. Абверовский почерк. Сто процентов — их агентура работает.

— Может, просто мародеры? — спросил Вересов. — Вроде бы выжившие военнослужащие опознали в нападавших двух дезертиров.

— Какие дезертиры? Если они там и есть, то примкнули к большому отряду. А тут ощущается рука опытная и подлая.

— Может быть. Уж не зеленоглазый ли твой? — усмехнулся Вересов.

Он время от времени шпынял меня Кургановым, мол, когда новая встреча? Шутка такая, сильно поднадоевшая.

— Да сгинул он уже, надеюсь, — отмахнулся я.

— Хорошо бы… Ладно, давай свои предложения по этой группе. Как ты их назвал?

— «Термиты».

— Во-во, по твоим жукам-короедам, жвало им в дышло.

Мой план Вересов одобрил, и уже на следующий день я вылетел на «Ли-2» в Витебскую область. В кабинете начальника областного управления НКВД мы провели совещание с участием его хозяина, а также руководства СМЕРШа гарнизона и других ответственных лиц.

— У них информационное обеспечение хорошо поставлено. Знают, где мы им кислород будем перекрывать. Куда можно идти, а куда нельзя. Просчитывают наши ходы наперед и наносят удары там, где мы не ждем, — сказал начальник Отдела по борьбе с бандитизмом областного УНКВД.

— То есть у «термитов» разветвленная сеть резидентур в вашей и Минской областях? — поинтересовался я.

— Получается так.

— Немцы им в наследство оставили?

— Скорее всего, — угрюмо кивнул начальник областного УНКВД. — Вчера наш радиоконтроль наконец-то порадовал. В этих чащах рация работает.

— Сколько раз перехватывали сообщения? — спросил я.

— Пока мы знаем о двух. Но думаю, сеансов было куда больше.

— Скорее всего связь держат с Абверкомандой-103 в Кенигсберге, — предположил я.

— Не исключено, — согласился начальник гарнизонного СМЕРШа.

— Товарищи дорогие, — сказал я. — Наши противники вовсе не невидимки. Они должны передвигаться по нашим дорогам. Встречаться со своими агентами в наших городах. И попадаться на глаза нашим людям.

— Так с документами, думаю, у них все в порядке, — отметил начальник ОББ. — А такие волны народа — военных, местных, приезжих по линии нархоза и сельхоза — не проконтролируешь.

— Комендатура, подразделения СМЕРШа — все сориентированы и должным образом стимулированы, — объявил начальник гарнизонного СМЕРШа.

— Опознаватели? — повернулся я к нему.

— Работают. У нас действует три группы.

— Мало, — постучал я пальцами по столу, прикидывая, сколько у нас в резерве сейчас опознавателей. — Перекину еще десяток. Но под них нужны оперативные группы из опытных сотрудников с навыками личного сыска.

— Найдем, — заверил меня начальник областного УНКВД.

На следующий день после этого совещания бандформирование из нескольких десятков человек напало на поселок Кулишино в Витебской области. Вошли туда с двух сторон, пресекая попытки местного населения к сопротивлению и бегству. Покуролесили знатно, с толком и расстановкой, ничего не боясь и никуда не торопясь. И чинно удалились в леса.

Я незамедлительно выехал на место. И глядел на догорающее двухэтажное здание, где еще недавно располагались поселковый пункт милиции и небольшая контора снабжения РККА. Милиционеры и двое военных отстреливались до последнего. Нападавшие подожгли дом из немецкого ранцевого огнемета.

— Ироды! Палачи! — истошно кричала женщина лет тридцати на центральной площади поселка. Вокруг нее толпился хмурый народ.

Выяснилось, что это жена бойца добровольного истребительного батальона.

— Как было, расскажите, — попросил я ее, отведя в сторону, к зданию сельсовета.