Владислав Ахроменко - Закон-тайга

И тогда бывший блестящий офицер избрал единственный — как, во всяком случае, ему казалось — верный путь: вернулся в родные края.

Родители к тому времени уже почили в бозе, оставив небольшое наследство: десятилетний «уазик», скромный домик в поселке да зимовье недалеко от него.

Прирожденный, Божьей милостью охотник, скромный и нетребовательный, аскет по натуре, Михаил привык всегда довольствоваться малым: чашка крепкого чая, непритязательная, но сытная еда, пусть не шикарный, но добротный, собственноручно отремонтированный домик. Из всех богатств у Каратаева были лишь дивный пятизарядный винчестер да старенький, давно нуждавшийся в ремонте «уазик»; заняться машиной никак не доходили руки.

Ровный в общении со всеми без исключения — от начальника поселковой милиции майора Игнатова и до бомжа Дюни, от председателя поселкового Совета и до торговки молоком, нехвастливый и приветливый, к тому же непьющий, он быстро завоевал уважение местных, тем более что тут еще многие помнили его родителей.

Жизнь бывшего спецназовца на исторической родине была весьма однообразна, но не казалась ему скучной: таежная охота и быт, занимавшие почти все его существование, заменяли ему многое — многое, но не все.

Тридцать три года — это возраст Христа и Магомета, возраст, когда человек задумывается о половине прожитой жизни, о семейном очаге и о продолжении рода.

Такие мысли все чаще и чаще посещали капитана в отставке, но он, человек по природе скромный и целомудренный, всегда стеснялся подойти к любой девушке первым, не говоря уже о другом.

Хотя тут, в забытом Богом, Сатаной и высоким начальством Февральске, почти все особи женского пола от пятнадцати и старше были бы счастливы, если бы этот импозантный красавец охотник хотя бы удостоил их взглядом; Михаил словно бы не замечал их.

И наверное, была только одна-единственная девушка, появление которой заставляло трепетать этого сильного, мужественного человека…

Медсестра из местного гарнизона Таня Дробязко, девятнадцатилетняя русская красавица, сразу же приглянулась Михаилу, но он ни за что бы не признался в этом никому; наверное, даже самому себе. Так и ходил он, бросая на нее косые взгляды и вздыхая украдкой…

И вот однажды в поселковом клубе, когда в дупель пьяные офицеры позволили себе в ее присутствии ругаться матом и смачно обсуждать гинекологические особенности других медсестер, Каратаев не выдержал и сделал им довольно резкое замечание. То ли офицеры были очень пьяны, то ли действительно не знали, с кем имеют дело, но защитник общественной нравственности и целомудрия был изощренно послан по всем правилам местного гарнизонного фольклора.

Увы, после этого инцидента работы у единственной непорочной медсестры только добавилось, — участники диспута долго ходили на перевязки и процедуры.

Так между Михаилом и Татьяной завязалась дружба — нежная и трогательная…

Однако все чаще и чаще Каратаев (который, конечно же, испытывал к Тане не только дружественные чувства) думал, что дело навсегда ограничится только этим — не более того. Вот уже целый месяц бывший капитан «Альфы» прикидывал, как бы сделать ей предложение; странно, что этот человек, беспримерному мужеству которого завидовали даже недоброжелатели и враги, человек, столь быстро принимавший решения в самые ключевые минуты жизни, медлил в самый, пожалуй, ответственный момент…

— Сегодня точно поговорю с ней серьезно, — дал себе слово бывший спецназовец и тут же поймал себя на мысли, что это обещание он дает себе только за последнюю неделю пятый раз…

Спустя полчаса он уже отдалялся от зимовья, уверенно работая лыжными палками. Снег скрипел под хорошо смазанными лыжами, доставшимися Михаилу еще от отца, известного таежного охотника-промысловика, и уже взошедшее солнце скупо освещало верхушки заснеженных деревьев.

Каратаев был сосредоточен и серьезен, потому как дело, на которое он шел, было важным: надо было проверить поставленные с вечера капканы. Близился Новый год, и Михаил очень хотел добыть соболя, чтобы подарить драгоценный мех своей тайной возлюбленной.

Неожиданно сердце опытного охотника тревожно забилось: на девственно-белом снегу отчетливо отпечатались крупные следы…

Их нельзя было спутать ни с чьими — конечно же, это был тигр и, судя по размеру следа, очень большой.

Остановившись, Михаил осторожно снял с плеча винчестер и прислушался: тихо… Но тишина тут, в тайге, всегда была обманчивой; коварный, кровожадный хищник мог притаиться за любым сугробом.

Положив палки на наст и стараясь не шуметь, охотник осторожно присел на одно колено и принялся внимательно изучать следы.

Каратаев понял: тигр прошел здесь недавно, максимум полчаса назад…

Тот день начальник оперативно-следственной части ИТУ строгого режима капитан Андрей Киселев запомнил на всю оставшуюся жизнь. Он сидел в кабинете, на удивление трезвый, и думал, как проведет остаток дня.

Перспективы были, конечно, заманчивыми, хотя и однообразными.

Во-первых, можно было вновь пойти к развратной жене прапорщика Красноталь — контролер сегодня был на боевом дежурстве, и его жена наверняка скучала без мужского внимания и ласки.

Во-вторых, можно было пойти к дружбану и собутыльнику, начальнику второго отряда капитану Виктору Радченко, чтобы выпить с ним разведенного спирта, тем более что Витек обещал поставить.

В-третьих, можно было совместить и то и другое — приятное с полезным, хотя Киселев так и не смог бы определить, что тут приятное, а что — полезное.

А в-четвертых…

Ну а в-четвертых, у этого гнусного, поганого мента никогда не было иных мыслей, кроме траханья и пьянства, пьянства и траханья.

Как часто говаривал пахан Астра, "бытие определяет сознание" (кстати, и блатные, и менты с уважением относились к вору за такие его мудрые мысли). Что поделать — ассортимент развлечений тут крайне скуден и ограничен, что, впрочем, соответствует интеллекту страждущего водки и зрелищ капитана МВД.

За такими вот нехитрыми, но глобальными рассуждениями и застал кума бригадир того самого отряда, где числился Астра. Вообще заходить в такие кабинеты без вызова — западло, косяк, то есть порочащий честного человека поступок, но уж если зэк пришел сам, без специального на то приглашения…

Киселев, тряхнув головой, чтобы приблизиться к жуткой реальности — а именно таковой ему всегда представлялась горькая ментовская служба, — посмотрел на авторитетного мужика.

— Ы-ы-ы? — Кум был не в духе и потому изъяснялся междометиями — кратко и лаконично.

— Гражданин начальник, с тобой хочет пахан поговорить, — после обязательного «здравствуйте» объяснил бригадир цель визита, теребя в руках шапку.