Владислав Ахроменко - Закон-тайга

Зайдя в избушку, охотник первым делом стряхнул с унт налипший снег, повесил на стену дивный винчестер, аккуратно разложил на скамье добычу, быстро затопил печь. Разгорающиеся сухие поленья наполнили зимовье здоровым смолистым духом, освещая нехитрое убранство единственной комнаты: массивный дубовый стол посредине, длинную скамью, книжные полочки с разноцветными корешками над ней, пару низких табуреток, небольшую холостяцкую кровать у стены и темный шкаф в углу.

Сдвинув на край стола скромную деревянную посуду, Каратаев освежевал тушки и натянул шкурки на специальные рамки. Вымыв руки, Михаил приготовил обед, покормил пса. После еды хозяин избушки принялся за работу: достал из шкафа заготовленные куски оленьей шкуры, шило, большую иглу и принялся дошивать унты из оленьего меха — оставалось совсем чуть-чуть. Этому простому на первый взгляд, но на самом деле очень хитрому и ответственному ремеслу еще в ранней юности его обучил отец; шить унты считалось тут, в тайге, сугубо мужским занятием.

Тихая улыбка осветила волевое лицо промысловика: он представил, как обрадуется Татьяна, когда он подарит ей на Новый год изящный меховой воротник из шкурки добытого им сегодня соболя.

Спустя каких-то два часа унты наконец-то были закончены; Каратаев поставил их на стол, потом вновь взял, критически осмотрел каждый шов и, судя по всему, остался очень доволен своей работой.

Теперь, когда дела были сделаны, можно было ехать и в Февральск — благо машина была заправлена; бывший капитан элитного спецназа, положив унты в просторный холщовый мешок, пружинисто вышел из зимовья и, бросив в кабину УАЗа, сел за руль.

Заурчал прогреваемый двигатель; минут через пять машина, подобно речному катеру, медленно отчалила от избушки-зимовья и поплыла по узкому руслу-дороге, между заснеженными деревьями…

Хозяин зоны Алексей Герасимов был настолько впечатлен просьбой Астры «перетереть», что на всякий случай взял с собой самого страшного человека зоны, начальника режимного отдела майора Коробкина.

Встреча состоялась на нейтральной территории, в клубе: идти в кабинет хозяина пахану было ну очень западло, а самому хозяину, в свою очередь, нельзя было идти в кабинет-каптерку Астры: все-таки он — полковник, самый главный тут, не позволяло чувство собственного достоинства, а потом, вдруг подчиненные подумают, что он, хозяин, решил на них пахану стучать!

Два авторитета — и ментовский, и воровской — сухо поздоровались, но рукопожатиями, естественно, не обменялись. Герасимов и Коробкин уселись за стол, а Астра встал неподалеку.

Хозяин вскрыл пачку сигарет — весьма редкого тут «Космоса», закурил и из приличия предложил уважаемому вору.

Тот поморщился:

— Да нет, не надо, гражданин начальник, я только свои курю.

Естественно, взять сигарету у мента — косяк страшный, тем более для такого ревнителя воровской идеи, каким всегда был Астра.

Тихо зашелестел тоненький целлофан — Астра вскрыл пачку «Мальборо» и, закурив, небрежным жестом протянул ментам.

— Могу вас, граждане начальники, и такими вот угостить… Задымите, что ли?

Хотя «космосины» уже были в зубах и хозяина, и режимника, и тот и другой трепетно взяли по сигаретке.

Вор покровительственно заметил:

— Что — зарплаты за вашу нелегкую «мусорскую» службу на хороший табак не хватает? Или все на спирт да на шлюх уходит?

Хозяин кашлянул, подавившись дымом, — он и не знал, что ответить.

Зато Коробкин как ни в чем не бывало сунул сигарету в нагрудный карман и спросил, откинувшись на спинку стула:

— Так что, осужденный Лавров, что случилось? Чем ты на этот раз недоволен?

Астра решил безо всяких прелюдий сразу же перейти к делу.

— Непорядки тут, — сладко щурясь, произнес уважаемый вор.

— А по-моему, все путем, — начал было полковник, явно ища примирения, но режимник все испортил.

— Чего ты хочешь? — насупился Коробкин.

— Закона, только закона, — ласково промурлыкал Астра.

— Мы тут и есть закон. — Еще сегодня утром режимник, морально готовясь к предстоящему разговору, решил быть резким, категоричным и непоколебимым; у него были на это свои скрытые причины. — Кроме нас, тут представителей закона нет.

— Тайга — закон, медведь — хозяин, — поддакнул хозяин: ввиду того, что ему надо было сесть за стол переговоров и проявить дипломатию, он был трезв и свежевыбрит.

— Беспредел заворачиваете, пацанов хороших гнобите, — словно бы и не расслышав две предыдущие реплики, продолжал Астра. — Ну что это такое: какая-то ваша сука застучала, что Кайлуха (это было погоняло весьма уважаемого блатного) неделю назад с вольняшки получил японскую надувную бабу. Ну, получил и получил — что с того? Кому плохо? Что — место на хате занимает? Сдуть всегда можно, воздух бесплатный… Так ведь всем лучше, пидаров будут меньше беспокоить, те работать начнут с большей отдачей, план пойдет и все такое. Да и не один он — бабу ту резиновую пацаны всем бы отрядом отодрали. Акробаты бы не кончали, энергию бы для промки сэкономили. Вы что, граждане начальники, Зигмунда Фрейда не читали? Не знаете, что такое сублимация сексуальной энергии?

Граждане начальники молча переглянулись — Фрейда они действительно не читали.

— В Уставе на этот счет ничего не сказано, — вяло произнес Коробкин непонятно о чем: то ли о резиновой бабе, то ли о сублимации сексуальной энергии, то ли о Зигмунде Фрейде.

А вор продолжал, загибая пальцы:

— Ну, это во-первых. Дальше. Гнойный через прапорщика, контролера Красного (Астра имел в виду мужа Светы Красноталь) купил на «кресте» у Михалыча десять литров спирта. Так что — взрослый пацан не может себе такого позволить? Ведь спиртное даже в магазинах с восемнадцати отпускается, а у Гнойного — уже третья ходка. Тем более поводов было выше крыши. У Гнойного — сразу три юбилея: десять лет со дня первого заезда на хату, ровно год до откидки и тридцать полных лет от роду. Да, чуть не забыл, и четвертый повод: почти год, как петуху Валечке целку поломали, он в его отряде. Неужели даже хорошего петушочка нельзя угостить по этому поводу? Гнойный же нормальный пацан, альтруист… Ну, выпили бы, потрахались немного — никаких бы дурных мыслей ни у кого не было, ни о побеге, ни о нарушениях вашего Устава… Особенно по утрам: вы ведь наверняка сами хорошо понимаете, что утром после спирта ни о чем, кроме опохмела, думать не хочется? Наверное, Радченко себе на опохмел и конфисковал?

— Знаю я ваши мысли, — гнусным суконным голосом произнес режимник. — Вам бы только анашу курить, спиртяру пьянствовать да безобразия нарушать.

Астра болезненно поморщился: он страшно не любил, когда при нем коверкали логический строй речи, пусть даже эти неграмотные "мусора".