Александр Тамоников - Пуля для карателя

Враги подкрались незаметно, по углам здания возвышались фигуры с автоматами у живота. Поблескивали каски в свете вспыхнувшего прожектора. Покойник на вышке оказался не одинок — один из охранников вскарабкался туда еще до появления людей, затаился с «косторезом» — он же и активировал прожектор. Резкий свет озарил сбившихся в кучку людей. Их оставалось десятка полтора. Злобно плевался под ноги Януш Ковальский, фыркал, изображая неуместную и ненужную независимость. Иван перехватил растерянный взгляд ушастого мужика — тот облизывал губы, стрелял глазами по сторонам, вертел плечами, словно проверял, не вырос ли за спиной реактивный ранец.

— Иван, у меня пистолет в кобуре, — прошептала Маша. — Мы с тобой хорошо подготовлены… Когда подойдут, надо действовать, мы все равно не жильцы, воспользуемся фактором внезапности, завладеем автоматами…

— Подожди ты со своей кобурой… — так же шепотом ответил он. — Стой, не шевелись, мы что-нибудь придумаем…

Возможно, выживших вернули бы в камеры. Если сразу не расстреляли, могут и после не расстрелять. У Ивана оставался шанс заключить сделку с Ритхофеном. Машу пока не выявили — она стояла, закутанная в накидку, с надвинутым на голову капюшоном. Можно представить реакцию ее коллег, которая наступит не раньше утра. Но если он успеет замолвить за нее словечко перед полковником…

Он не будет рисковать ее жизнью, никаких рывков с предсказуемым финалом!

— Выбросить оружие, и всем отойти к воротам! — гаркнул второй голос, принадлежащий немцу с небогатыми познаниями польского. Из-за спин автоматчиков объявился прямой, как палка, субъект в прорезиненном плаще и офицерской фуражке. На тулье поблескивал раскинувший крылья орел рейха. Околыш под ним украшал череп с костями. Офицер выступил вперед. Оружия у людей фактически не осталось. Еврейские боевики погибли, остальные избавились от оружия, когда кончились патроны. Звякнул металл при контакте с булыжником — кто-то выбросил карабин. Оскалился эсэсовский офицер — заблестели отбеленные зубы. В этот ухоженный рот и ворвалась пуля, что было странно наблюдать! Гауптштурмфюрер словно подавился. Свинец разнес затылочную кость. Он кулем повалился на землю. Не успели прийти в себя от неожиданности, как разразился нестройный залп, и автоматчики стали падать как подкошенные. Двое бросились за угол, но не добежали, разбросали по брусчатке свои бренные мощи. Солдат на вышке лихорадочно разворачивал пулемет, но его накрыл огневой ливень. Он задергался, как марионетка в пальцах пьяного кукловода, слетел с вышки, а следом отправился пулемет. Погас прожектор, посыпалось стекло. Но Иван успел заметить, как над стеной вырастают люди, спрыгивают на землю, бегут к ним. Двое припустили к воротам — вторая попытка их открыть оказалась куда удачнее! К Маше подбежал рослый парень с черными как смоль волосами. Он менял на ходу магазин.

— Мартин… Мартин Цесарский!.. — ахнула Маша и упала в его объятия.

— Мария, прости, так получилось… — частил по-польски, сильно картавя, боевик. — Нас отсекли, загнали на задворки костела… Там старые казармы, мы рассыпались, потом по одному собирались в оговоренном месте. Время потеряли, но иначе никак… Мы рады, что ты жива… И вы живы, товарищ… — Он протянул руку, и Иван охотно ее пожал. Действительно, лучше поздно, чем после смерти.

— Евреи не кончаются, да? — заблестел щербатыми зубами Цесарский. — Наш комендант в гетто, помнится, на это сетовал. Мол, евреи, как тараканы, сколько их ни истребляй, только больше становится, и постоянно откуда-то лезут… Не ожидали такого поворота? Все, уходим, Мария! — заторопился боевик. — Со мной семеро, это все, что осталось… Перебегаем дорогу — в переулок. Через квартал будет пятак вроде площади с круговым движением, там клумбы были в центре, а у разбитого памятника колодец, он выводит в один из коллекторов, протянутых на север…

Он бросился к своим, звонко выкрикивая: «Рози, собирай толпу, не давай им разбредаться! Серман, Карновский — в голову колонны, выводите людей!»

Узники выбегали на дорогу из раскрывшихся ворот. Ветер надежды кружил головы — а вдруг получится! Иван помчался на угол — до ближайшего трупа, забрал у него автомат, высыпал на землю содержимое патронташа, набил карманы снаряженными магазинами, сунул за голенище сапога гранату «колотушку». Обнаружил краем глаза, что еще несколько человек занимаются тем же. Кто-то стянул с мертвеца сапоги, потому что его башмаки откровенно «просили каши», зажал их под мышкой, опрометью бросился за всеми…

Толпа перебегала дорогу, когда слева из соседнего переулка вынеслась грузовая машина и с лязгом загрохотала по дороге! Сноп фар светил в лицо, азартно орали солдаты в кузове! Их там было до чертовой матери! Регулярное подразделение Ваффен-СС — целый укомплектованный взвод комендантской роты! Люди схлынули с обочины, бросились в переулок. Солдаты беспорядочно молотили из карабинов. Двое упали, не добежав до переулка. Цесарский драл глотку, приказывал своим парням остаться в арьергарде, прикрывать гражданских. Машина неслась, виляя, по центру проезжей части, водитель поздно начал тормозить. Иван разбежался, швырнул гранату — она оказалась так кстати! Он не дождался, пока она долетит до цели, — слишком долго ждать, черт возьми! Прыгнул в кювет, поджав ноги, чтобы ничего не сломать, покатился в грязь. Граната не долетела, разорвалась посреди дороги, проделав в асфальте небольшую ямку. Водитель прекратил торможение — отпустил педаль и резко вывернул баранку. Машина ушла в кювет, накренилась. Кабина чуть не оторвалась от кузова, но грузовик все же не перевернулся. Из кузова по команде высыпались солдаты, разворачивались в цепь, залегали. Трещали автоматы. Несколько трупов остались на обочине, остальные уже бежали в глубь малоэтажного квартала. Свернуть особо некуда — вздыбленные бетонные ограды, обломки конструкций, лезть через которые можно только днем и не под пулями. Мастерски бранился Януш Ковальский, которому достался автомат с заевшим затвором. Уцелевшие боевики отстреливались последними патронами, отползали, не выдерживая шквала огня. Двое остались лежать, уткнувшись носами в землю.

— Отходим, все отходим! — срывал голос Цесарский.

Но это было проще сказать, чем сделать. Пули вырывали фонтаны земли, выбрасывали куски дерна. Кто-то из немцев с недолетом бросил гранату. В ее дыму беглецы и повалили в переулок. Мужик со смешными ушами вырвался вперед, полетел прыжками. Теперь все решали только ноги. Крикнув Янушу, чтобы не спал, Иван опрометью бросился по узкой улочке. Мелькали невысокие здания, заборы механических мастерских. Люди растянулись, у многих не выдерживала «дыхалка». Кашляла, упав на колени, растрепанная молодая женщина в клетчатой юбке и кофте с чересчур длинными рукавами. Иван схватил ее под локоть, с силой швырнул вперед. Обернулся через несколько метров — вроде снова побежала, завелся моторчик. За спиной беспорядочно трещали выстрелы — отстреливались боевики Цесарского, били наобум лезущие в переулок немцы. Иван ускорялся. Где эта клятая площадь с памятником и клумбой? Где Мария, так ее растак?! Маша поначалу вырвалась вперед, а теперь подпрыгивала от нетерпения, прижавшись к зданию, вскидывала пистолет, целилась, потом опускала, не решаясь выстрелить. Вот и умница — в кого собралась стрелять в этой темноте? Он подхватил ее, потащил за собой, она задыхалась, пыталась что-то сказать. Они бежали, прижимаясь к зданию. Многие люди отставали, кто-то не выдерживал, падал. Иван, увы, не мог, как Иисус Христос, всем помочь и всех спасти! Начнешь кому-то помогать — и сам погибнешь, и тот, над кем ты сжалился. Открылось пространство — вот оно! Дома расступались, теснились мрачными глыбами вокруг кругового перекрестка, который недавно расчищали бульдозеры для нужд германской армии. Площадь была миниатюрная и до войны, наверное, очень красивая. Много зелени, деревьев, фигурные бордюры, фонари — теперь это все в перемешанном виде сгребли в кучи вокруг перекрестка. От памятника в центре кольца остался только постамент. Маша вырвала руку, сама побежала, постоянно оглядываясь. Сзади кто-то закричал с душераздирающим надрывом — оступился, рухнул на плиту, из которой торчал заостренный штырь арматуры. Стрельба в переулке не унималась. «Цесарского убили! — доносились вопли. — Уходим, парни, уходим!» Иван, перепрыгивая через кучи мусора, вылетел на аллею к памятнику. Нашел! С чугунной крышки колодца заранее очистили мусор — именно этим путем и планировалось уходить. Ее заблаговременно вывернули из створа, оставалось только отодвинуть. Какая предусмотрительность! Он бросил автомат на землю, напрягся, отбросил крышку — семь потов сошло в один миг! Закружилась голова, повело куда-то в сторону. Он рухнул на колени перед черной бездной шахты и закашлялся.