Александр Тамоников - Пуля для карателя

— Мария, ныряй…

— Но, Иван…

— Никаких «но»! — взбесился он, схватил ее за талию, подтащил к колодцу. — Ныряй, пока сам не сбросил!

Она подчинилась и ворчала, полезла в шахту. Головка в капюшоне исчезла с поверхности, вот и славно! В переулке мельтешили огоньки, метались невнятные тени. Иван распластался возле шахты колодца, ждал. Стрелять не хотелось — в своих попадешь. К площади ковыляли несколько человек. Один не добежал, повалился, раскинув руки. Мужчина с оттопыренными ушами помогал женщине в клетчатой юбке — у нее опять заплетались ноги, волосы были белые от цементной пыли, глаза блестели.

— Эй, сюда! — махал рукой Иван. — Все сюда!

Они среагировали на крик, ускорились. К ним примкнул еще один мужчина — он фактически прыгал на одной ноге, вторая волочилась. В переулке у них за спиной разразилась суматошная пальба. Упали все трое. Иван заскрипел зубами. Но нет, мужик «с ушами» уже на ногах, тащит за собой извивающуюся даму. Она не пострадала, если не считать обуявшего ее ужаса. Он бросил свою тяжкую ношу перед колодцем и начал снимать со спины автомат «МР-40».

— Пани, в колодец! — заорал Иван. — Вы понимаете, что я говорю? Живо в колодец! Там есть скобы, у вас получится!

— Я не пани… — простонала молодая женщина. — Я — фройлен…

Просто замечательно, немок спасаем! Да какая разница? Он буквально сбросил ее вниз, заставив зацепиться за скобы. Сообразит, если жить захочет. За круговым перекрестком снова кто-то ворочался. Как мало осталось людей… Вот двое поднялись, кинулись на призывные крики. Добежал лишь один — Януш Ковальский. Его слегка контузило, парень плохо соображал, фыркал, мотал головой, как собака, выбравшаяся из реки. Он чуть не камнем рухнул в шахту, схватившись за скобу. Уцелевшие боевики еще не выбрались из переулка, корчились за укрытиями, отстреливались от наседающих эсэсовцев. Снова двое выдавились к перекрестку — мужчина с женщиной, — но и эти не добежали, упали, подкошенные… Стрелять боялись — в кого, скажите на милость, стрелять?! Кряхтел мужик на другой стороне колодца, гнездился с автоматом.

— Вы в немецкой форме, пан… — прохрипел он на далеком от совершенства польском языке.

— Спасибо, что подметили, — отозвался Иван. Его польский был гораздо лучше. — Кстати, пока нас не разлучила смерть, хочу поблагодарить — вы спасли меня там, в тюрьме…

— Какая мелочь, — хмыкнул мужик. — Вы сами нас спасли, когда бросили гранату. Вы немец? Участник Сопротивления?

— Скорее, участник нападения и принуждения Германии к капитуляции… — туманно отозвался Иван. — Потом поговорим, не возражаете? Если повезет, конечно…

— Нет, вы не поляк, — сделал глубокомысленный вывод мужик.

В переулке вспыхнула пальба. Взорвалась граната, обвалив кусок стены. Немцы переходили к решительным действиям. Дрогнули уцелевшие боевики, побежали через площадь. Их было трое, у них кончились патроны. Свинец им вдогонку летел сплошным валом. Один уже катился, нашпигованный пулями, двое пока бежали, виляли, пригибались. Еще одному не повезло — упал в нескольких метрах от колодца. Истошно закричал осанистый товарищ, рухнул перед ним на колени, но там уже все было кончено — из раскроенного черепа хлестала кровь. Иван с невольным «компаньоном» орали одновременно — и боевик очнулся, прыжками устремился к ним, сбросил ноги в колодец, исчез. Все, никого не осталось! Четверо в колодце, двое снаружи… Эсэсовцы выбегали из переулка, залегали за обломками. Иван стрелял, чувствуя, как раскаляется металл в руках, горит кожа. Вел огонь напарник — бил прицельно, короткими очередями, не давая автомату перегреться. Трудно оторваться от земли, чтобы спрыгнуть в колодец — сразу пуля догонит. Он кричал напарнику, чтобы спускался, но тот словно не слышал, продолжал отстреливаться. Эсэсовцы избегали лобового штурма — умственно отсталых там не было. Они рассредоточивались, обходили, могли возникнуть в любую секунду из любого провала, и от этого становилось просто страшно! Автомат захлебнулся, он не человек, чтобы работать в таком темпе! Нужно время, чтобы остыл. Но немцы вряд ли согласятся на перекур… Терпение лопнуло, Иван бросил автомат в дыру и пополз сам ногами вперед, пытаясь нащупать первую скобу…

— Давай скорее, — прохрипел напарник, — я за тобой…

Иван погрузился в колодец по пояс, схватил мужика за штаны, поволок к себе. Кончились патроны, тот выбросил автомат, начал ползти на коленях и вдруг вскрикнул с какой-то обреченностью. Иван уловил движение, поднял голову. Из-за постамента вылупился автоматчик, приготовился стрелять. Иван не растерялся, резко дернул рукой, освобождая резинку, — металлическая трубочка уже в пальцах, большой палец на спуске — и выстрелил в упор. Выстрел бесшумный, словно мановение волшебной палочки. Эсэсовец взмахнул руками, повалился навзничь. А Иван уже катился вниз, хватаясь за скобы, тянул за собой неповоротливого мужика.

— Слушай, друг, а что это было? — прохрипел тот.

— Туз из рукава… — как мог объяснил Иван. Может, ему еще марку, технические характеристики, историю возникновения в рукаве?

— Нет, я не понимаю…

— Что тут понимать? Раз в год, приятель, и палка стреляет…

— Но я все равно не понимаю…

Нашел время понимать! Иван ударился хребтом о бетонный пол, куда-то покатился, освобождая место для приземления, куда мгновенно сверзилось второе туловище…

Он матерно бранился, аукался, призывал валить подальше от вертикальной шахты — сейчас гранатами забросают! Все были здесь, ждали отстающих. Радостно восклицала Маша, обнаружив живым своего соотечественника. Люди ползли на корточках по узкому проходу. У кого-то имелся фонарь — включили. Узкая шахта, выложенная кирпичом, поворот… И очень хорошо, что поворот! Взбешенные немцы, у которых добыча ускользнула из самого «пищевода», стали скидывать в шахту «колотушки». Лопались уши, вываливались кирпичи из кладки, ударная мощь неслась по узкому горизонтальному лазу, разбивалась о стену на повороте. Люди скорчились за углом, прятали головы, затыкали уши. Жалобно повизгивала немка, глухо выражался еврейский боевик — единственный выживший из отряда Цесарского. Кирпичная пыль стояла столбом, дышать было нечем, люди задыхались.

— Вперед, люди, вперед!.. — сипел Иван. — А то сдохнем, к той-то матери, в этом дыму…

Если шахту подготовили к отступлению, значит, должен быть проход! Беглецы ползли, кого-то тащили за шиворот — очевидно, молодую немку. Трубы, вентиляционные разводки, жуткая вонь, крысы… Из бокового мешка пахнуло мертвечиной… Впереди долбились ногами, заело дверцу — она распахнулась с мерзким скрежетом, и маленький человеческий ручеек потек дальше. Возник канализационный коллектор, где можно было подняться в полный рост. Под ногами в желобе хлюпала зловонная жижа, метались, пронзительно пища, черные крысы с длинными хвостами. Каменный желоб занимал практически все пространство пола, и только у стены можно было подняться на узкий мостик. Прыгающий свет озарял зеленоватую воду, страшные стены с разводами и серым налетом, огрызки труб, врезанные в кирпич. В воде плавал какой-то мусор, дохлая хвостатая живность…