Александр Тамоников - Нетленный

– То, что это секта, исследованиями не установлено, – улыбнулась Варвара, – поэтому будем называть ее политкорректно – общиной староверов. Я в ней, знаешь ли, не гостила, понятия не имею. Где-то там. Не думаю, что у них шлагбаум посреди дороги и круглосуточное дежурство.

Я вышел из машины, осмотрелся. Деревня осталась на западе – поваленные плетни, недозрелые подсолнухи на фоне серых изб. Колыхался бурьян под напором ветра. Пощипывало беспокойство, но серьезная опасность дамокловым мечом пока не висела.

– Повернула рычажок? – Я снова сел в машину, взялся за рычаг трансмиссии. – Можешь что-нибудь сказать о наших перспективах и окружающем мире?

– Перспективами не занимаюсь, – отозвалась Варвара. – Под прицел тех сил, о которых говорил Сергей Борисович, мы пока не попали – иначе я почувствовала бы угрозу. Этих людей здесь нет, они уехали. Но могут вернуться…

– Зачем?

– Я не знаю… Странное что-то в голове. – Варвара беспокойно поморщилась. – Здесь по-прежнему сильная энергетика. Она скорее негативная, чем дружественная… Я заметила – когда ветер дует с севера, то есть от скал и заброшенных раскопок, это воздействие усиливается. Когда ветер дует в обратную сторону, то все нормально… Только не говори, что я вбила себе в голову какую-то чушь и занимаюсь самовнушением. И придержи при себе свои язвительные замечания.

– Не собираюсь над тобой глумиться, – пожал я плечами, – самое время оставить в покое шуточки и подколки. Если «демоны» свалили, самое время этим воспользоваться. Но за нами определенно наблюдали, – вспомнил я, – мы проезжали по дороге, кто-то прыгнул в кусты, пялился на нас…

– Это местный пацаненок, – улыбнулась Варвара, – лет двенадцати, рваные штаны, лохматый, конопатый – похож на Антошку из старого мультика про картошку. Я тоже его заметила. Эх, горе-сыщик, ничего не видишь… Надеюсь, это чудо не беспризорное, имеет родственников. Сейчас он окопался на свалке, за ржавой «Волгой», следит за нами…

Я резко повернулся. Вот еще новости! До свалки было метров двести. Каркас от «Волги» предстал под другим ракурсом, но краше она не стала. Я всматривался, но впустую. Либо Варваре этот мальчик привиделся (ну, бывает, «фантомное тело»), либо в будущем из него мог вырасти толковый спецназовец.

– Там он, – махнула рукой Варвара, – притаился, сам испугался, что мы его вычислили. Может, отполз куда-то. Он безвреден, Никита, пацану просто нечем заняться, а тут незнакомые люди приехали. Садись, поедем договариваться с бабой Настей…

Вблизи эта особа оказалась еще страшнее. Сухая, рослая, прямая, как шпага, с распущенными седыми волосами – когда она подходила к калитке, мне даже не по себе стало. Такую бы особу – да в старый замок, одеть в соответствующую ночную сорочку да свечу в руку – и туристов водить, деньги зарабатывать…

– Вот блин… – пробормотала в затылок Варвара. – Черт оказался еще страшнее, чем его малюют…

– Не волнуйся, – поддакнул я, – нас опознают по зубам…

Местной жительнице было далеко за шестьдесят. Убегать было поздно, она подошла к ограде, уперла костлявые руки в бока и пристально на нас воззрилась. Переговоры в этот час я доверил Варваре.

– Здравствуйте, баба Настя. – Варвара чуть не раскланялась. – Мы из города, в отпуск приехали. Я Варвара, это Никита. Хотим пожить в деревне несколько дней. Можем паспорта показать. Нас Айна из магазина к вам отправила, сказала, что вы очень хорошая женщина и у вас можно снять жилье. Нам хоромы не нужны, так, маленькая комната…

Она замолчала, словно подавилась. Я недоумевал – куда подевались ее чудесные способности располагать к себе людей и подвигать их в нужном направлении? Варвара пребывала в замешательстве, оставалось лишь грешить на энергетику, пронизавшую район. Хозяйка внимательно нас разглядывала, потом опустила глаза, уставилась на купюру в пять тысяч рублей, которая по щучьему велению оказалась у меня в руке и скаталась трубочкой вокруг пальца.

– И вам доброго дня, молодые люди, – скрипучим голосом сказала хозяйка. – А почему смотрите, как на черта? Не нравлюсь я вам?

– Очень нравитесь, баба Настя, – среагировал я. – Вы добрая, мы сразу заметили.

Она засмеялась, и смех, как ни странно, оказался человеческим, и глаза потеплели, и поза стала не такой воинственной. Она открыла калитку.

– Ладно, входите, вруны-отпускники. Только в доме не топтаться, разуваться у порога.

Мы облегченно вздохнули, а когда хозяйка удалилась в дом и мы разувались в сенях, Варвара растерянно прошептала:

– Я ничего не понимаю, Никита, не могу работать… Словно на стену натыкаюсь, пытаюсь пробиться через нее. И ничего, кроме головной боли. Надо сосредоточиться, как-то перестроиться…

Баба Настя оказалась совсем не злой и не страшной. Первое впечатление было обманчивым. Она водила нас по дому, шлепая задниками тапок. Показывала: вот это кухня, это подпол, если вдруг понадобится. Туалет во дворе, там же баня, колодец. Здесь хозяйская спальня, в нее ни ногой под страхом смерти. Будете жить на чердаке – и вам хорошо, чтобы меня не видеть, и мне – чтобы от вас подальше… Чердак бабы Насти оказался, конечно, не номером в пятизвездочном отеле, но вполне пригоден для проживания. Два просторных помещения с наклонными стенами, кровать на полтора места, шкаф и даже мутное зерцало на стене.

– Постельное белье найдете в шкафу, – просветила хозяйка. – Ну, если хорошо поищете. Это вам не городское белье, но ничего, перебьетесь. Порядок тут наведите – ведро и тряпку выдам на кухне. Еду, если есть захотите, сами готовьте, некогда мне тут с вами…

– А вы одна живете? – Я с любопытством озирался. – Такой большой дом, и эта комната раньше была жилая…

– Много будете знать, скоро состаритесь, – фыркала «радушная» хозяйка. – Сын тут жил, но он давно в городе, сбежал из этой дыры, женился, семейством обзавелся. Меня хотел к себе переманить, но как я хозяйство брошу, всю жизнь тут прожила… Супруг мой Николай Григорьевич, царствие ему небесное, иногда тут ночевал, когда я его за пьянку из своей кровати прогоняла. Запойным не был, но изредка позволял. А потом пристрастился к этому чердаку – стал тут все время проводить, спал почти каждую ночь. Хорошо ему тут было, никто не зудел. Оттого и проморгала я, когда у него сердечко прихватило – сидел он тут тихо, думала, уснул, потом давай звать, а он молчок. Поднялась, чтобы хорошенько всыпать, а он уже того… – Глаза хозяйки повлажнели. – Быстро все произошло, как ударило – так уже ни говорить, ни двигаться не мог… Похоронили Николая Григорьевича на нашем сельском кладбище. Да ладно, не нужны мне ваши сочувствия, – отмахнулась хозяйка, – без них переживу, давно это было, уж пятый год пошел… Видели, наверное, фотографии в комнате – здоровый такой, улыбался все время…