Альгерд Бахаревич - Белая муха, убийца мужчин

У Человека из Михалин в Замке была назначена встреча. Деловая встреча с Человеком из Столицы. Человек из Михалин знал, что его визави зовут Михаилом, но называть друг друга по имени им было запрещено. Поэтому человек с Михалин решил, что даст Человеку из Столицы имя Архангел.

Человек из Михалин знал Замок досконально. Разве что о подземных ходах он имел представление довольно смутное: все говорили, что они существуют, но никто не знал, как в них попасть. Рассказывали, что один из Саха-Якутских, которые когда-то обманом завладели Замком и не вылезали оттуда, сволочи, целых четыреста лет, как-то взорвал вход в подвал и доступ к подземным ходам был навсегда потерян. Но была информация из надежного источника, что где-то существует ещё один, секретный проход. Впрочем, это было не так уж важно.

Важно было встретиться с Архангелом и договориться об Операции.

Они должны были подойти друг к другу возле балюстрады, в галерее, выходившей во внутренний двор: Человек из Михалин и Человек из Столицы. Архангел должен был отстать от других туристов, держать в руке фотоаппарат и делать вид, что занят его настройкой. Человек Михалин должен был подойти и сказать, что может помочь.

И тогда они просто уйдут в тень и поговорят о том о сём. О незаметных делах своих. А дела были пусть и незаметные, но очень важные.

Человек из Михалин работал в столице на неброской, скромной должности — в большом городе легко найти себе прикрытие. Дом в Михалинах он купил себе недавно — это ни у кого не вызвало подозрений, сейчас все бросились покупать дома в деревнях, разорённых, пьяных и искренних, как пациенты отделения скорой помощи. А Архангел был полковником в отставке. Им вдвоем было о чём поговорить и так, за чаркой, но прежде всего они должны были прийти к согласию по поводу Самого Главного Дела. Ведь оба они на самом деле работали на большие солидные фирмы.

Если они сегодня договорятся — завтра на востоке начнётся движение.

Великое и неуклонное движение на Запад.

И Страна Замков перестанет существовать. Рухнет, как стопка тонких, никому не нужных книг. Вся эта бутафорская страна, способная лишь на то, чтобы быть буфером для мощной и богом освящённой силы, что хочет вернуть своё, исконное. Главное — договориться, чтобы не было никаких эксцессов. Чтобы игрушечные солдатики вдруг не начали стрелять из своих смешных ружей. Чтобы какому сержантику не пришло в голову, что он давал присягу и поэтому должен подняться в атаку. Чтобы никто, никто не подумал, что это оккупация.

Может, сначала кто-то и вякнет, что делать так нехорошо и некрасиво. Пусть визжат. Пройдёт год: и воспоминания о ничтожных цветных купюрках, которые здесь называли деньгами, будут вызывать только умилённый смех. Как и воспоминания каких-то там «государственных флагах» и «белокрасно-белых» штандартах, о парламентах, днях воли и днях независимости от немецко-фашистских захватчиков. Бутафорские атрибуты займут своё место там, где полагается: в музее. Судьба этой страны, которую что-то слишком часто стали называть Страной Замков, уже решена. Решена не человеком из Михалин и не Архангелом Михаилом, а серьезными Мужчинами На Самом Верху. Человек из Михалин должен передать согласие Генерального Штаба Страны Замков на то, что Страна Замков не будет защищаться. «Генеральный Штаб…» Как это мило. Игра в солдатики прямо под занесённой на ними ногой сурового великана. Ногой, которая завтра опустится на своё законное место. И раздавит здесь всё. Такова воля Истории. Большой Истории, с которой нельзя играть в детские игры вроде какой-то там «незавісімасьці».

Всё зависело от их встречи. Шефы выбрали их, чтобы договориться о деталях и определить даты. Короткий разговор, минут десять — и они попрощаются, чтобы никогда больше не встретиться. Мудрые мужчины, мужи, занятые делом. Мужи, выполняющие поручения других мужей. Мудрых, могущественных и невидимых.

Страна Замков закончится, исчезнет, растворится в Истории.

Но Замок останется. Замок обещан его хозяину — за верную службу. Настоящему хозяину — ему, Человеку из Михалин, дачнику, что приезжает из столицы пожить в тени Великой Истории. Ему — Тадеушу Р-скому, шляхтичу, рыцарю в полувоенной форме с яблоком в кармане и голубой кровью в стальных жилах.

С этими мыслями, в данный момент скорее необязательно приятными, чем действительно необходимыми, Человек из Михалин шагал по дороге к Замку. Михалины-Мескалины, поскрипывали сапоги. Мескалины-мокасины, похрустывали они уверенно, ступая по сухому песку. Мокасины-московиты, пели сапоги, московиты-Мессалины, Михалины-мандолины, му.

Человек из Михалин бодро вскочил на кочку и начал взбираться наверх. Вскоре он уже был на холме и снова вышел на жёлтую дорогу. Он увидел около Замка несколько автобусов и легковых машин, увидел кучку людей и женщин, увидел над Замком солнечный луч и темную, величественную тучу над башнями. На первый взгляд всё было как обычно — и всё же в этот момент Человек из Михалин нутром почувствовал, что день будет трудным.

Что-то не склеивалось, не держалось, не отвечало требованиям. Что-то было подозрительное в виде Замка, похожего — кто бы мог подумать — на голову индейца с раскрытым ртом. Но что именно? Человек из Михалин упорно шёл вперед, он уже видел номерные знаки на автобусах, видел тени в глазах замковых бойниц, видел следы белой краски на красных стенах. И тогда он понял. Рот индейца был закрыт. Закрыт, будто индеец проглотил что-то и сжал зубы, чтобы ненароком не выплюнуть.

Он подошёл к водителю автобуса, который грелся на солнце, и спросил: «Что тут такое? Не пускают?»

«А хер его знает, — сказал водитель, сплёвывая. — Закрыли ворота, сказали, чтоб мы уезжали отсюда, если жить хотим. Что все кто на экскурсии — те остаются. Девка одна сказала. Вроде как теракт. А что за теракт, никто не говорит. Я-то подожду, вдруг откроют. Телефон не берут. Вабшчэ херня какая-то».

Человек Михалин нахмурился. Он съел яблоко и твёрдым шагом направился через мост к замковым воротам. Постучал кулаком в красивые двери. Раз-два-три. И снова: раз-два-три. В воротах открылось небольшое окошко, и из него выглянула ничего-такая-себе девка с недовольным лицом.

«У вас что, сандень? Можно войти?» — вежливо спросил Человек из Михалин.

«Нельзя, — отрезала девушка и собралась уже закрыть окошко. — Этот культурно-исторический объект теперь наш, а мы лишь бы кого не пускаем».

«То есть как это «нельзя», — раздражённо повысил голос Тадеуш Р-ский. — Ты как со старшими разговариваешь, а?»

Он даже не заметил от возмущения, что с ним говорят по-шляхетному, по-беларусски.

«Нельзя — это такая прекрасная дырочка между глаз, — прищурилась девушка, сделала движение плечом, и в глаза пана Тадеуша Р-ского взглянул круглым птичьим глазом самый настоящий автомат иностранного производства. — Ясно пану?»