Зоэ Шарп - Второй выстрел

Из пистолета, направленного на меня, вылетело ослепительно-белое облачко, и в каком-то уголке сознания я отметила, что очкарик пусть на долю секунды, но опередил меня. Я изображала стационарную мишень, что было плохо, зато он двигался, что было уже лучше.

Пуля ушла влево, но просвистела довольно близко от моего уха — а может, это у меня просто в голове зазвенело от выстрела. Я почувствовала, как Мэтт пригнулся за моей спиной, но мне недоставало подвижности, чтобы последовать его примеру.

Как только мне удалось более-менее точно прицелиться в центр моей мишени, я быстро, без выпендрежа, нажала на курок «беретты» два раза подряд. Отдача, сволочь, лягнула меня в ладонь, промчалась вверх по руке до самого плеча. Дыхание перехватило от боли. Если я промахнулась, плакала попытка номер два.

Я не промахнулась. Очкарик внезапно перестал двигаться, осознав, что его подстрелили. Едва прошел первый шок, боль ударила быстро и жестко. Он замер, как будто, если вести себя тихо и молчать, можно было каким-то образом избежать результата.

Не получится, приятель. Поверь мне на слово…

С каким-то недоверчивым хрипом он разжал пальцы, выпустив пистолет, затем почти с нежностью приложил обе руки к животу. Шатаясь, сделал шаг назад. Тут его колени подкосились, он врезался спиной в ближайший сейф и медленно сполз по нему на пол. Так и сидел, вытянув ноги, ловя ртом воздух, уставившись в никуда.

Я не то чтобы опустила «беретту», а просто перестала прилагать усилия, чтобы держать ее на весу. Без помощи левой руки мне с трудом удавалось не выронить оружие. Рукоятка стала скользкой от пота. Вцепившись в костыль, я двинулась вперед. Мэтт следовал за мной как тень.

Когда я подошла, очкарик с трудом закатил глаза вверх. Иным способом посмотреть мне в лицо он уже не смог бы — голова вдруг стала слишком тяжелой, чтобы поднять ее. Коротко, безжизненно усмехнулся и удивленно пробормотал:

— Надо же…

Опустил руки, чтобы изучить кровь, залившую ладони, словно не мог понять, как она туда попала. Я заметила, что умудрилась всадить обе пули ему в живот. Одна из них разрезала ремень джинсов, так что кожа разошлась и поползла. Другая попала чуть ниже, и кровь из раны текла очень темная, почти черная. Возможно, из печени , невозмутимо отметила я. Без медицинской помощи ему оставалось недолго.

Пистолет моего противника упал недалеко, меньше чем в метре от его бедра. Еще одна «беретта». Он, похоже, потерял интерес к стрельбе, но я на всякий случай оттолкнула пистолет костылем за пределы досягаемости.

— Где она? — спросила я.

Лицо очкарика исказила гримаса боли.

— Вызовите мне врача.

— Скажи мне, где Элла, и будет тебе врач.

— Мне нужен врач сейчас! — Его голос звучал испуганно, но не только. Очкарик производил впечатление бывшего военного и наверняка знал достаточно об огнестрельном оружии, чтобы понимать, как серьезно его ранение. Он сглотнул, не желая умолять, но в то же время готовый и на это. — Я не чувствую ног.

— Где Элла? — непреклонно повторила я, подавляя зарождающееся сочувствие. Мне ли не знать, каково ему было сейчас.

Сзади тихо вздохнул Мэтт.

Очкарик помолчал еще несколько секунд, быстро и часто дыша, затем сдался — стрельнул глазами в глубь хранилища.

— В тире, — сказал он.

— Сколько вас здесь?

— Только я и Рейнольдс. — Он уже задыхался, но все же сделал слабую попытку улыбнуться. Получился горестный оскал. — Она сказала, этого будет достаточно. — Мне не было нужды спрашивать, кого он имеет в виду. Я выпрямилась и неуклюже перешагнула через его ноги.

— Эй, — хрипло позвал очкарик. — А как же врач?

Я посмотрела на него без всякой жалости.

— Когда мы заберем Эллу и убедимся, что с ней все в порядке, тогда и вызовем, — ответила я. — А если с ней что-то не так, ты пожалеешь, что не сдох сразу.

Он снова попытался засмеяться, но вместо этого заплакал, то и дело вздрагивая от приступов боли.

— Зря она тебя не прикончила, ведь могла же.

Я скупо улыбнулась ему. Неужели все знали, кроме меня?

— Ага, — проворчала я. — Какая досада.

Я захромала вперед, а Мэтт замешкался возле раненого, сомневаясь, помогать ему или следовать за мной. Но желание найти дочь победило. За пару шагов он меня догнал. Когда он поравнялся со мной, я взглянула ему в лицо, чтобы проверить, как он держится. Мэтт таращился на меня во все глаза.

— Что?

— Как ты можешь просто оставить его вот так? — хрипло шепнул он, кивая назад. — Как ты можешь просто?.. — Он осекся, так и не придумав адекватное окончание вопроса.

Думаешь, это просто?

Я повернулась и зашагала вперед.

— Хочешь забрать свою дочь? Вот единственный способ, которым я могу это сделать, — севшим голосом сказала я. — Ты видел, что Рейнольдс вытворял со мной. Как думаешь, что он сделает с ней?

Мэтт не ответил. Мы уже дошли до двери тира. Я остановилась перед ней, перебросила «беретту» в левую руку, чтобы вытереть влажную ладонь правой о штаны. Коснулась плеча Мэтта. Он едва не отпрянул.

— Если все пойдет плохо, а тебе представится шанс забрать Эллу, — я говорила тихо, хоть и знала, что тир звукоизолирован, — хватай ее и беги, понял? Не жди меня.

Потому что, если я снова окажусь в руках Рейнольдса, мне уже не выбраться…

Мэтт кивнул. Его глаза были так широко раскрыты, что я отчетливо видела белки вокруг всей радужки. Он был до смерти перепуган, но держал себя в руках ради дочки. Если она тоже ничего не будет помнить об отце, когда вырастет, с чувством подумала я, пусть ее память сохранит хотя бы это.

Внешняя дверь в тир была оснащена мощным доводчиком, так что никто не мог случайно оставить ее открытой. В прошлый раз, в день состязания с Воном, она просто составляла часть обстановки. Я даже не заметила ее. Сейчас же я едва справилась с механическим сопротивлением, и то лишь с помощью Мэтта.

Рейнольдс ждал нас внутри. Да и как он мог не ждать нас? Когда мы распахнули входную дверь, я охватила взглядом всю сцену в одно мгновение, точно «Поляроидом» щелкнула.

Он стоял недалеко от входа — по иронии судьбы, на той самой огневой позиции, откуда стрелял Вон. Светловолосый, красивый и невероятно самоуверенный, он был одет в то же твидовое пальто до колен, в котором явился в Бостон-Коммон, и улыбался той же дружелюбной, открытой улыбкой, которой охмурял Симону в океанариуме.

Эллу он держал на руках, с левой стороны, обняв и прижав ее к себе левой рукой. Крошечные детские кулачки намертво вцепились в воротник его пальто. Мне достаточно было увидеть, как он прикасается к ребенку, чтобы в глазах потемнело от бешенства.

Как только мы открыли дверь, Рейнольдс начал менять позу — отводить правую ногу назад, выставляя вперед левый бок — и Эллу — в качестве мишени. В правой руке он, как и я, держал полуавтоматический пистолет, но, в отличие от меня, сжимал его крепко и уверенно, направив Элле в голову, так что дуло почти касалось ее пухлой щечки.