Зоэ Шарп - Второй выстрел

Пошатываясь, я сделала шаг в помещение и до предела напрягла ослабевшие мышцы, чтобы поднять «беретту». На этот раз, чтобы поддержать правую руку левой, я отбросила костыль в сторону. Один шанс, только один. После этого костыль в любом случае уже не будет иметь значения.

Рейнольдс полюбовался моей нетвердой походкой, взмокшей от пота одеждой, отметил, каких усилий мне стоит всего лишь удерживать «беретту» на весу обеими руками. Его улыбка засияла еще ярче. Я почти слышала ход его рассуждений. У Рейнольдса все козыри. Я ни за что не рискну выстрелить, когда Элла так близко от него, когда я едва держусь на ногах и прицел у меня ни к черту. Ему, возможно, даже не придется вступать в переговоры и обсуждать условия. Не придется оставлять свидетелей…

Рейнольдс вмиг принял решение. Отвел пистолет от головы Эллы и стал выпрямлять руку, направляя оружие на меня. Я знала, что это не пустая угроза. Угрожают люди пистолетом, только когда на самом деле не хотят стрелять. Рейнольдс не страдал подобной щепетильностью.

Я унизила его в доме Лукасов, мы с Мэттом перехитрили его в квартире. А тут такая возможность убить нас обоих и сбежать с заложницей, которая стоит несколько миллионов. Это вам не состязание в стрельбе на спор. Обидно будет, что сперва не поиздевался надо мной, но это единственный минус.

Ошибочка.

Ствол моей «беретты» продолжал подниматься передо мной, медленно и неуклюже, подобно носу перегруженного авиалайнера над взлетно-посадочной полосой. Казалось, это длилось бесконечно, но на самом деле все произошло в один миг. Лайнер набрал высоту, и я уставилась поверх ствола на мишень — такую маленькую, что мушка практически закрывала ее.

Прости, Элла. Прости, пожалуйста…

И я выстрелила.

Грохот в замкнутом пространстве тира получился чудовищный.

Пуля попала точно в центр хитрой самодовольной улыбки. Выбила два передних зуба за долю секунды и продолжила путь по наклонной вверх: царапнула нёбо, пробуравила мозговой ствол и на выходе пробила основательную брешь в черепе. Ударила в голый бетонный потолок где-то на уровне десятиметровой отметки и, должно быть, упокоилась в песчаном пулеприемнике в дальнем конце длинного помещения, рядом с тысячами других израсходованных патронов.

Тело Рейнольдса дернулось, как от электрического разряда. Возможно, это лишь игра моего воображения, но я могла бы поклясться, что на его лице отразились шок и ярость, в последнюю долю секунды достигшие угасающего сознания. И это было восхитительно. Рейнольдс подался назад, врезался спиной в стойку и повалился вперед, все еще прижимая к себе Эллу в падении.

Мэтт, стряхнув оцепенение, пронесся мимо меня, спеша выхватить дочь из мертвых объятий Рейнольдса, пока он не придавил ее к полу. Элла, до сих пор молчавшая от ужаса, разразилась пронзительными воплями. Она кричала и кричала — казалось, целого мира мало, чтобы вместить ее муку. Она видела слишком много, и в конце концов ее психика не выдержала. Мэтт бросил на меня отчаянный, укоризненный взгляд и выбежал из тира с забрызганной кровью дочкой на руках.

Элла не прекращала выть, пока Мэтт нес ее через склад в торговый зал магазина. Ее плач затих вдали, точно гул уходящего поезда, когда входная дверь тира медленно закрылась за ними.

Потрясенная, полуоглохшая от выстрелов, я опустила руки и тупо уставилась на тело Рейнольдса. По крайней мере, он упал на бок, затылком ко мне, так что мне не пришлось созерцать его мертвое лицо. Сердце уже не гнало кровь по его организму, но через дыру в черепе красная жидкость все еще вытекала под действием гравитации. Темная лужица просачивалась в бетонные щели вокруг его головы.

Неожиданно стало очень тихо и очень холодно. Мой костыль упал слишком далеко, чтобы я могла его достать, да и способность двигаться меня покинула. Я выжала себя до капли, чтобы совершить этот последний рывок ради Эллы. Теперь, когда все позади, внутри совсем ничего не осталось. Я уже чувствовала, как уплывает мое сознание. В ушах стоял вопль Эллы. Да, мы спасли ей жизнь, но какой ценой?

Где-то вдали послышались голоса, окрики, но я не отзывалась. Меня хватило только на то, чтобы разжать пальцы правой руки. «Беретта» упала мне под ноги. Если это подоспела полиция, то довольно с нас недоразумений. А если кто-то другой — что ж, у меня все равно не было сил ни на что иное. Когда рискуешь только собой, это сущая ерунда.

Дверь тира распахнулась позади меня, но окружающий мир утратил четкие очертания, стал похож на не слишком реалистичный сон. Я не двигалась с места и не могла повернуть голову. Кто-то обошел меня справа и встал передо мной. Я даже не удивилась, когда поняла, кто это.

Феликс Вон обеими руками держал свой любимый «хеклер-и-кох», но на этот раз к стволу был прикручен глушитель. Ступая мягко и неслышно, он подошел к Рейнольдсу и тут только заметил зияющую в его голове рану. Остановился, наклонился, равнодушно осмотрел тело. Выпрямившись, отключил армейские рефлексы и неторопливо натянул маску цивилизованного человека.

— Ты? — спокойно спросил Вон.

— Да, — ответила я каким-то чужим голосом. Мне вдруг стало трудно даже сохранять вертикальное положение. Правая нога тряслась от напряжения, слишком долго я опиралась на нее всем весом. Только сейчас я осознала, что каждый вдох каленым железом прожигает легкое.

— Полагаю, тот, что лежит на складе, — тоже твой?

Значит, вызывать врача поздно…

Я промолчала, но Вон кивнул, как будто услышал ответ. Под его жестким, пронизывающим взглядом с меня опали все защитные оболочки, обнажив мою истинную сущность. Я в смущении отвела глаза, а Вон сел на корточки, чтобы поближе изучить лицо Рейнольдса.

— Хороший выстрел, — негромко, от души похвалил он наконец. — Отличная работа.

Услышав комплимент из уст этого человека, я ощутила невыразимое отвращение к собственным поступкам. Меня затошнило. Поспешив отвернуться от Вона, я нечаянно перенесла вес на раненую ногу. И полетела на пол.

Однако удариться не успела — Вон с удивительным проворством подхватил меня. Мне стоило бы поблагодарить его, но вместо этого я стала вырываться, неуклюже и бестолково, пока не иссякли последние силы. Это случилось очень скоро, так что Вону не пришлось особо напрягаться.

Я прильнула к грубой, шершавой ткани его куртки и закрыла глаза. От Вона пахло дымом и гаультерией. Все лучше тяжелого медного запаха крови Рейнольдса. Краем помутненного сознания я уловила шаги — торопливые, кто-то бежал. Вон немного отстранился и крикнул, что мы здесь. Секунду спустя дверь с грохотом распахнулась — и тотчас же Шон освободил меня из объятий Вона и взял на руки так легко, словно я ничего не весила. Я не сопротивлялась. Во-первых, боевой дух меня покинул, во-вторых, самостоятельно я и шагу не могла сделать.