Сергей Зверев - Могила для бандеровца

— Почти сразу после той поездки на шахту, когда там бандиты митинговали. Я узнала, через других людей узнала, что там стала дежурить милиция, НКВД вмешался. И вроде снова туда посылали людей, а мой отец не поехал. Стал директора шахты убеждать, что там какие-то обследования нужно предварительные проводить, какое-то оборудование из Свердловска заказывать. А кто-то говорит, что он просто испугался и отказался ехать. Он ведь и на работу не ходит. Я спрашивала папу, может, его уволили с шахты? Может, он из-за этого и запил?

— Таня, а ты не видела, твой отец с кем-нибудь подозрительным не встречался? — начал было расспрашивать Ивлиев, но девушка его тут же перебила:

— Точно, точно, я как раз сама хотела рассказать. Мне показалось, что это странно, даже… Я совершенно случайно пришла в тот день с работы, у меня дежурство отменилось. А к отцу приходил мужчина…

— Стой, Танюша! Давай по порядку. В какой день?

— А-а, на следующий после поездки на шахту с рабочими, когда у них не получилось заняться ремонтом или чем-то там еще. Неприятный тип. Молодой, но очень наглый. У него такая ухмылочка, уголки губ чуть опущены по отношению друг к другу, и от этого улыбка похожа на злобную гримасу. Страшный человек!

— Так, Таня, все очень серьезно. — Ивлиев взял руку девушки в свои ладони и сжал. — Если бы просто те события на шахте, я бы расценил это как хулиганство или выходку настроенных против современной власти людей. Но тут, кажется, речь идет о хорошо организованном сопротивлении, организации давления на твоего отца. Я тебе никогда не говорил, да и теперь не должен бы говорить, но в интересах дела… Я — офицер госбезопасности, я работаю в органах НКВД и расследую как раз похожие дела.

— Ты из НКВД? — Татьяна посмотрела на Василия удивленно и даже как-то облегченно. — Ну, теперь мне многое понятно. А то я уж не знала, что и думать. Вася, ты поможешь папе, правда?

— Помогу, милая, конечно, помогу. И твоему папе, и многим честным людям, которые хотят мирной жизни, хотят работать, растить детей, радоваться солнцу. Мы такую войну вынесли, такого врага победили, и эту нечисть выметем поганой метлой, поверь мне.

— Тогда я тебе еще кое-что расскажу, — понизила голос Таня. — Я как чувствовала и не стала тебе рассказывать все на улице, сюда привела. Так вот, Вася, когда тот мужчина приходил, на улице возле нашего дома машина стояла. А в ней за рулем сидел тот самый человек из уголовного розыска, что тебя в больнице тогда допрашивал. Когда мужчина от нас ушел, я испугалась и хотела бежать к этому милиционеру, а потом в окно выглянула, а он в машину садится. Получается, что или к папе приходил человек из уголовного розыска, или тот человек, что тебя допрашивал в больнице, связан с националистами.

— Это точно? Ты его хорошо рассмотрела?

— Как тебя сейчас вижу, — уверенно ответила девушка.

— Хорошо, тогда мы поступим с тобой вот как…

Татьяна открыла ему дверь на условный стук. Девушка была напряжена, глаза заплаканные. Видимо, с отцом был тяжелый разговор. Она переживала все изменения, которые происходили в эти дни с Павлом Архиповичем. Он ведь был совсем другим, если судить по ее рассказам. Ивлиев проскользнул в дверь, подождал, пока Таня запрет ее изнутри, и только потом спросил:

— Ну как?

— Трезвый. Я вылила всю водку и не пустила его в магазин. Злой сидит, накачивается крепким чаем. Трясет его.

— Ничего, это пройдет, — ободряюще улыбнулся Василий. — Это не самое страшное.

Белецкий лежал в домашней пижаме, закрыв глаза и накрывшись старым пуховым платком. На звук входной двери и шаги Ивлиева по комнате он никак не отреагировал. Или полная апатия, подумал Василий, или у старика все еще железные нервы. Ведь прийти могли и «те», а не я, а он даже не пошевелился.

— Здравствуйте, Павел Архипович, — негромко произнес Ивлиев, пододвигая стул и садясь рядом с диваном, на котором лежал отец Татьяны. — Меня зовут Василий, и ваша дочь считает, что мне можно доверять. Вы-то ей верите?

— Кто вы? — открыл наконец глаза Белецкий. — Татьяна мне говорила, что вы придете и что вы намерены помочь мне. Но мне непонятно, какой вам резон во все это влезать. Кто вы?

— Человек, Павел Архипович, прежде всего я честный человек, который хочет, чтобы на Украине был мир, счастье для людей и всегда ясное солнце над головой. Не спрашивайте меня о большем, не нужно вам знать. Просто есть враг в лице националистов, которые готовят злодеяние здесь. И их нужно остановить, иначе будут значительные жертвы.

— Вы или из НКВД, — усмехнулся Белецкий, — или из какой-то конкурирующей группировки, враждующей с теми, кто готовит злодеяние. Вы за власть будущую боретесь?

— Я сказал вам про мир и солнце, вот и все, что меня интересует, а власть в нашей стране принадлежит народу, у нас социализм, уважаемый Павел Архипович. Значит, вы что-то знаете про злодеяние, раз так сказали.

— Как мне вам верить? — с сомнением покачал головой Белецкий. — Вы не хотите сказать, кто вы, а я…

— Очень простое объяснение, — тихо заметил Ивлиев, глядя в глаза инженеру. — Вот я вам сейчас признаюсь, кто я такой, а завтра вас возьмут националисты и отвезут в лес. И начнут пытать, чтобы узнать обо мне. Вы не проговоритесь? А если не выдержите пыток? Лучшая гарантия — если вы ничего не будете знать, а просто поверите дочери и мне. Я смогу все остановить, у меня достаточно возможностей для этого. И есть возможность спасти вас и вашу дочь от рук злодеев. Рассказывайте, Павел Архипович. Все с самого начала и подробно.

И Белецкий заговорил. Голос инженера был глухой, с хрипотцой, как у каждого человека, который находился в запое или в состоянии похмелья. Говорил он зло, резкими фразами, но постепенно речь Павла Архиповича становилась все более плавной, связной. Оказывается, его искали еще немцы во время оккупации. В начале войны Белецкого в Котляре не было, он пытался эвакуироваться, но эшелон разбомбили под Краснодоном. Документацию по шахте частично вывезли, частично уничтожили. Немцы пытались использовать шахту 16-бис, но добычу угля наладить им так и не удалось.

Потом Западную Украину освободили, война откатилась дальше на запад. Потом победа. Люди начали возвращаться в Котляр, на шахте появилось новое начальство, и стали планироваться восстановительные работы. Возвращались в родные места шахтеры: кто с фронта, кто из эвакуации. Радовались, что немцы перед уходом не взорвали шахту и, значит, можно надеяться на скорое восстановление, на работу и на то, что снова будет чем кормить свои семьи. Но лично для Белецкого радость была недолгой.

Первый раз к нему пришли еще в феврале. Двое неизвестных заставили посреди улицы сесть в машину, где попытались завести разговор на тему будущего Украины для украинцев без Советов и коммунистов. Тогда Белецкому удалось уйти от разговора, сославшись на то, что он не верит незнакомым людям в такое сложное время и полагает этот разговор чистой провокацией. Его отпустили, а в милицию или в НКВД он заявлять побоялся.