Сергей Зверев - Могила для бандеровца

Выйдя из кабинета в коридор, Василий остановился и задумался. Так, вот теперь никто не должен знать, что он ее ищет. А за ним наверняка «хвост». Если что-то стряслось, то слежка просто обязана быть. Значит, надо менять внешность. Надо исчезнуть хоть на какое-то время. И что же придумать?

Василий не пошел через центральный вход больницы. За время своего лечения в этих стенах он достаточно изучил здание. И теперь уверенно направился в правое крыло, где есть черная хозяйственная лестница, ведущая к еще одной двери. Через эту дверь выносят помои, она служит для других хозяйственных нужд, когда есть опасность загрязнить главный вход и лестницу. На него никто не обращал внимания, и к лестнице удалось пройти практически незаметным. Оглянувшись и выждав момент, когда в коридоре не будет персонала, Василий открыл дверь и скрылся за ней. На лестнице было не так чисто и светили всего две пыльные лампочки, но Ивлиев уверенно сбежал на первый этаж, стараясь ступать неслышно. Дверь была закрыта на большой крючок. Приподняв его и приоткрыв дверь на улицу, он прислушался. Потом высунул голову. Двор был пуст, ворота закрыты. Одним коротким броском Василий преодолел расстояние до глухого забора, который вел на пустырь. Встав на крышку ящика с песком, перемахнул забор и, отряхиваясь, двинулся вдоль него к парку.

Обдумывая различные варианты, как избавиться от слежки, если она есть, Ивлиев обратил внимание на пустующие столики возле бочки с пивом. Полуденное время не располагало к безделью. Основная масса мужиков была сейчас на работе, а сюда потянутся в конце рабочего дня. Правда, вон один топчется с большой сумкой и в черной вылинявшей спецовке. По виду — электрик. А ведь подойдет этот типаж!

Не спеша, Василий подошел к бочке, покосился на уставившуюся в какую-то книгу молодую продавщицу на низеньком складном стульчике.

— Уф, жарковато сегодня, — демонстративно потрепав ворот рубашки, сказал он в сторону электрика. — Хватануть, что ли, кружечку, да дальше по делам бежать? И времени нет, а пиво, говорят, здесь сегодня просто чудесное.

Электрик, мужчина лет сорока пяти или чуть постарше при ближайшем рассмотрении, оказался личностью, страдающей с похмелья. Где уж он пил всю эту ночь и часть утра, неизвестно, но только работник из него сейчас был скверный. И он нюхом почуял, кто сейчас может ему помочь «подлечиться».

— Ты как? — делая вид, что не понимает состояния электрика, спросил Ивлиев. — За компанию не опрокинешь со мной кружечку? Угощаю!

Все, заветное слово произнесено. Мужик согласился с такой радостью, как будто ему предлагали вечную жизнь. Половину кружки он выдул залпом, не отрываясь, в несколько судорожных глотков. Его небритый кадык дергался и прыгал с каждым глотком, но вот электрик оторвался от кружки, посмотрел осоловелым взглядом на своего нового знакомого и устроился локтями на столе.

Ивлиев хорошо представлял себе, как разговор сейчас потечет в привычном русле: о житье-бытье, о бабах и домашних неурядицах. Но допускать этого и втягивать себя в затяжную беседу было нельзя ни в коем случае.

Он глотком допил остатки пива в своей кружке и стиснул локоть нового знакомого:

— Слушай, друг. Я тебя оставлю на полчасика, а? Ты постой тут, пивка попей, я возьму тебе еще пару кружек. А мне надо тут сбегать… Дело у меня. Бабу свою прижучить хочу, с любовником застать. Ты мне одолжи свою сумку и спецовку с кепкой. Я электриком прикинусь, незаметно пройду. Ты же мужик, должен меня понять? Эй, хозяйка, налей еще две кружечки… нет, три!

Долго уговаривать электрика не пришлось. Перекинув через руку его спецовку и сжимая его рабочую сумку с инструментами в руке, Ивлиев быстро зашагал назад по пустынному парку. А минут через пятнадцать он уже шел к дому, в котором жили Белецкие. Надвинув кепку электрика пониже на лоб, старательно сутулясь и чуть припадая на одну ногу, Василий вошел во второй подъезд. Поднявшись на последний этаж, открыл люк чердака и, пригибаясь между пыльными стропилами, быстро прошел к люку первого подъезда.

На стук в дверь ему никто не ответил. Отгоняя мысли о случившейся беде, Ивлиев потянул дверь, и… она подалась, оказавшись незапертой. Тихо ругаясь, Василий заглянул в квартиру и только теперь услышал характерный утробный храп. Белецкий спал и, видимо, был смертельно пьян. Ивлиев заходил очень осторожно, опасаясь засады. Однако тщательный осмотр помещения показал, что посторонних в квартире нет, а Павел Архипович снова добрался до спиртного. Неужели в борьбе с пьянством Татьяна опустила руки? Но вспомнив, что Татьяну на работе не видели уже больше суток, Ивлиев заподозрил самое скверное. Значит, девушка все это время дома не появлялась.

Василий подошел к окну, осторожно посмотрел на улицу, не показываясь из-за занавесок, и ему совсем не понравилось то, что он увидел. Возле закрытого газетного киоска, уперев локоть в пустой прилавок, покуривал крепкий мужчина. Он гонял окурок папиросы из одного угла рта в другой и внимательно посматривал по сторонам, на подъезд и на окна второго этажа дома. Еще один, держа в руках развернутую газету и делая вид, что читает ее, сидел на низком заборчике ограждения бульвара. Но его глаза больше бегали по улице и по окнам дома, чем упирались в газетные листы.

Дом под наблюдением, и очень хорошо, что Ивлиев не пошел к Белецким просто так. Нет, это не милиция и тем более не НКВД. Пропади оно все пропадом! Василий вернулся к кровати, на которой спал инженер, свесив руку до самого пола. Что-то активизировались бандеровцы с шахтой. Почему? В чем там дело? Запуганный старый инженер, срыв пуска шахты, до этого какие-то интересы на химзаводе. Может, бандеровцы так пытаются каждое предприятие в области остановить, не дать начать работать в полную силу? Надо будет спросить у Горюнова, есть у них такие данные или хотя бы основания полагать, что такое может быть?

— Павел Архипович! Проснитесь! — Ивлиев стал трясти Белецкого, похлопывать его по щекам.

Инженер мычал и вяло крутил головой. Василий принес кружку холодной воды и стал брызгать ему на лицо, растирать грудь. Наконец тот открыл глаза и уставился на Ивлиева мутным взором. С трудом разлепив запекшиеся губы, он попытался что-то сказать. Василий поднес кружку к его губам, и Белецкий стал жадно пить, разливая воду себе на грудь, на постель.

— Ты? — наконец хрипло произнес он. — Пришел? Опять вопросы?

— Да, вопросы, — торопливо заговорил Василий. — И все вопросы срочные. Скажите, Павел Архипович, зачем бандеровцам шахта, зачем им ваши схемы? Немцы — понятно, они хотели шахту запустить. А эти? Вы же знаете, что взорвать шахту, повредить ее довольно легко. Нанести такой ущерб, чтобы ее несколько лет не могли запустить. Так что они хотят?