Григорий Шепелев - Охота на поросёнка

— Это говорит о том, что он даже не знает, куда Кирилл дел дискету. В противном случае, тот ему не доверил бы эти переговоры. Чего, пить будем? Ленка, иди сюда!

— Не смей меня лапать, — тихо предупредила Ленка, приблизившись.

— Почему?

— За соседним столиком мой жених сидит!

— Ну и что? Я ж тебя легонько полапаю.

— Отвали, придурок ты пьяный! На … мне здесь драка ваша нужна?

— Так скажи ему, чтоб он не махал тут своими нитками.

— Я сказала — руки не распускать!

— Вот злюка! Просто змея какая-то. Ладно, слушай, скажи Петровичу, что нам девки срочно нужны.

— А сколько?

— Сколько? Агеев, ты остаёшься?

— Вряд ли.

— Ну и дурак! В твои девяносто лет, хотя ты и выглядишь на восемьдесят девять, бесплатный секс стоит куда больше двух сковородок, которые жена расфигачит завтра об твою голову.

Довод показался Агееву убедительным. Он сказал:

— Гуляем.

— Тогда две девки нужны, повернулся Мельников к Ленке, — но мы часок ещё посидим. Принеси нам графинчик водки.

— Как дела, мент? — поинтересовался Агеев чуть погодя, когда уже пили водку.

— Мельников разозлился.

— Какова наглость! Я из-за него, суки, чуть погон не лишился, а он ещё спрашивает, как у меня дела! Да если б не ты со своей дискетой, я брал бы сейчас мокрушника с эшелоном улик, а не занимался хрен знает чем!

— А главное, — ты не ссорился бы с Борисом Абрамовичем, плаксиво издеванулся Агеев. Мельников очень пристально поглядел на него.

— Ты думаешь, он — злопамятный?

— Да не очень.

Подошла Ленка, чтоб сменить пепельницу. На этот раз Мельников вовсе не обратил на неё внимание.

— Ты похож сейчас на Руденко, сказал Агеев, дождавшись её ухода.

Рот Мельникова болезненно искривился.

— Плохи мои дела.

— Да ладно, расслабься. Я пошутил.

— Да я — не об этом!

— Тогда о чём?

Мельников задумчиво съел кусок осетрины и объяснил:

— Березовский — крайне порядочный человек. Не смейся! Он человек порядочный. Если он Серёге пообещает, что я его не возьму, это значит, — я его не возьму.

— Мельников! С Березовским я знаком лично. Он — не порядочный человек.

— Да это — не главное.

— А что главное?

Мельников помолчал, сверля собеседника пьяным взглядом, и произнёс:

— Вся эта история — сеть абсурдов и с каждым часом во мне растёт ощущение, что никто из смертных не разорвёт эту цепь, так как её выковал либо чёрт, либо — Березовский.

— Приехали, твою мать!

— Да мы там и были!

— Нет, ты вчера говорил другое.

— Гениям свойственна стремительная эволюция взглядов. Посуди сам: какой-то придурок из-за какой-то фигни застреливает искуснейшего убийцу, вооруженного «Парабеллумом», расшвыривает улики по комнате, оставляет свидетеля, ускользает с добычей от пятерых чеченцев, сходу расшифровывает Кудрявцева и Лоскуткину, ничего не предпринимает, зная, что его вычислили — он даже не паникует, этот придурок! И он, этот идиот, без малейшей дрожи держит за горло высшую власть огромной страны — с ядерным оружием, чёрт возьми, и, ни МВД, ни ФСБ, ни русская мафия, ни чеченская ни черта не могут с ним сделать! Все эти ведомства…

— Лихо ты приравнял, — заметил Агеев.

— Ах, извините! Простите! Я задел вашу офицерскую честь! Сравнил вас с Барановым! Конечно, вы — не Баранов. Вы — Долбогрёбов!

— Ты бы лучше сказал какой-нибудь тост.

— Это и есть тост, — сказал Мельников, потянувшись к бокалу. Но тут его телефон заиграл мелодию. Мельников неохотно вышел на связь.

— Алло!

— Это я, — сказал Мурашов, — тут вот что…

— О чём ты, вообще говоришь, о каких деньгах? — вальяжно негодовал Баранов, — Ты знаешь, сколько я денег бросил на то, чтоб менты, чеченцы и ФСБшники шли сейчас по ложному следу? Если б не я — ты бы уже кровью захлебнулся, мой дорогой! Она б у тебя из ушей хлестала! Ты наследил, как лох. Но мои усилия могут только отсрочить приход к тебе вышеупомянутых персонажей, при том — на сутки, не больше. Так что решай, имеет ли смысл затягивать время.

— Этот вопрос — не ко мне, а к вам, — возразил Серёга. Он сидел боком к кухонному столу, следя за солнечным зайчиком от часов Юрия Семёновича. Тот расположился напротив. Правой рукой он без перерыва отстукивал на столе залихватский марш. Левой иногда, в острые моменты дискуссии, резко взмахивал. Вот тогда часы и блестели, чертя по стенам и потолку оранжевым кругляшком. Следуя примеру Серёги, Ольга сперва так же внимательно наблюдала за этим пятнышком света, то мечущимся по кухне, то замирающим. Но ей быстро это наскучило. Она стала следить за Локки. Там то уж было на что смотреть. Бывший офицер спецназа разведки ходил по кухне взад и вперед, да при этом делал ещё два дела — листал какую-то книжку, взятую с холодильника, и курил английскую сигарету. Пепел сыпался на страницы. Ольга сидела на подоконнике и не отрывала взгляда от Локки. Он всем ей нравился — и лицом, и ростом, и статью, и пиджаком, и золотом на руках и шее, но больше — голосом. От него мурашки бегали по спине. Тенорок Серёги был по сравнению с ним не очень. Но, тем не менее, говорил Серёга вполне уверенно, почти нагло.

— Задайте этот вопрос себе. Я вам сказал ясно — миллион долларов. Торга нет. Если вы уже заплатили два миллиона, значит, — эта дискета стоит дороже.

— Да, совершенно верно, — согласился Баранов, — я потому тебе и сказал — отдай её мне, пока тебя не пришили. Или ты думаешь, кто-то будет с тобой что-то обсуждать? Ты с ума сошёл, если так решил. Чеченцы тебе все кости переломают, а ФСБшники вкатят в вену какой-нибудь препарат, и сам всё расскажешь. А потом в сводках напишут: ополоумевший наркоман бросился с двадцатого этажа. Такая вот перспектива.

Положив книгу на стол, Локки примостился на табуретку, стоявшую у плиты, поглядел на Ольгу. Та придала своему лицу надменное выражение.

— Ладно, хватит меня учить, — отрезал Серёга, — сам разберусь со своей дискетой. Не покупаете — до свидания.

— Мальчик, всё не так просто, — улыбнулся Баранов, — Я на тебя потратил два миллиона. Баксов!

— А я не просил обо мне заботиться. Я с большим нетерпением жду ментов, чтоб парочку завалить. Мне жить надоело.

— Тогда зачем тебе миллион?

— Из принципа.

Юрий Семёнович рассмеялся.

— Серёжа! Ты такие хорошие книжки читал, а так глупо себя ведёшь. Пойми, я — цивилизованный человек, поэтому говорю с тобой не с позиции силы, которой располагаю, а с позиции разума, имея ввиду перспективы взаимовыгодного сотрудничества. А ты ведёшь себя как дикарь, который не умеет считать, и боясь быть обманутым, ломит неимоверную цену за свой товар, да ещё и страшные рожи корчит, чтоб обмануть не пытались. Я тебя понимаю. Деваться тебе, собственно говоря, некуда, но миллион долларов тебя не спасет, поскольку слишком высока вероятность того, что ты успел ознакомиться с содержимым этой дискеты. Тебя достанут из под земли. И из Марианской впадины вынут. Но для меня, как говорил герой другой книги, невозможного мало. Я работаю с Березовским. Будем сотрудничать — будешь жить. И неплохо жить. Но миллион баксов сразу тебе не дам. Вот не дам, и всё тут. Из принципа.