Наталья Корнилова - Одна против всех

От его колючего взгляда мне вдруг стало холодно, я поежилась и как можно приветливее произнесла:

— Готова.

— Смотри мне, потаскуха. Я тебя специально приготовил в качестве сюрприза для моего лучшего друга. Не подведи, а то изуродую.

И, развернув свое тучное тело на сто восемьдесят градусов, вышел из комнаты. Подружки по несчастью тоскливо посмотрели на меня.

— Ну и что теперь будешь делать? — спросила Вика. — Он ведь не шутит — тебя порежут…

— Не знаю, девочки, — прошептала я, чувствуя, как страх подкатывает к горлу.

— У тебя правда месячные? — вмешалась Ирина. — А то они и проверить могут, они такие. А за обман и кипятком ошпарят. У нас одну уже ошпарили, так до сих пор в больнице лежит, кожу наращивает.

— Нет у меня никаких дел — все для отвода глаз только. Боже, ну я и влипла!

— Это не ты влипла, а мы влипли! — со злостью встряла Юля. — Еще и кинокамеры эти…

— Увянь, Юлька, — бросила Ирина, задумчиво глядя на меня. — Это дело нужно обмозговать. Значит, говоришь, нужно снять их голыми?

— Угу…

— Тогда сделаем так: мы все войдем туда в трусиках, а когда те начнут вопить, разденемся. Ты положишь свою пуговицу в общей куче как-нибудь так, чтобы все было видно, и никто ничего не заметит. Ну а потом тебе все же придется поработать…

— Но я еще девочка! — всхлипнула я.

— Шутишь? — Ирина недоверчиво заглянула мне в глаза.

— Какие уж тут шутки.

— Зачем же твое начальство такую сюда прислало? — удивилась Вика. — У вас там что, нехватка полноценных женщин? Возьмите меня на работу — я уже согласна.

— Это вы у моего босса лучше спросите. Кстати, он нас сейчас видит и слышит.

— Ого, это здорово! — обрадовалась Вика и, приблизив лицо к пуговице на моем платье, приветливо помахала ручкой. — Привет российским спецслужбам! Как я выгляжу, ничего, а?

— Перестань, — поморщилась Ирина. — Слушай, Мария, ты меня извини, но тебе все же придется под кого-то лечь — иначе они озвереют и нам всем не поздоровится. А ты так вообще можешь отсюда не выйти. Мы ведь для них не люди, а так, букашки, резиновые куклы, грязь, рабыни. А хозяева не любят, когда рабы делают что-то не так. Смирись, солнышко.

От мысли, что мне таки придется потерять свою драгоценную девственность с незнакомым потным и вонючим мужиком, меня затошнило, голова закружилась, я покачнулась и чуть не упала.

— Крепись, Машуля, — Ира поддержала меня за руку. — Я понимаю, что это неприятно, но деваться некуда — ты сама сюда пришла, тебя никто не звал.

— И потом, ты же не хочешь остаться старой девой? — ехидно вставила Юля. — Когда-нибудь это все равно произойдет, так что расслабься.

— Да, она права, — усмехнулась Вика. — Расслабься, а потом сдерешь со своего босса лишние бабки за травму на производстве.

— Ладно, хватит трепаться, — Ирина начала раздеваться. — Чем быстрее начнем, тем быстрее они кончат.

Приготовившись к самому худшему, чувствуя дрожь во всем теле, я начала стаскивать с себя платье. В голове моей звучал похоронный марш…

Все получилось именно так, как предсказывала Ирина. Только мы вошли в предбанник, где за круглым, уставленным бутылками и блюдами с закуской столом сидели пятеро голых пожилых мужиков, один из них сразу же удивленно воскликнул:

— Что я вижу, Ваня? Почему контингент в трусах? Непорядок в войсках.

Ваня, сидевший к нам спиной, резко обернулся, в глазах его сверкнули молнии.

— А ну-ка скиньте свои тряпки! — прошипел он, белея от гнева. — Потом с вами разберусь, суки.

Мы проворно поснимали с себя последнее и побросали на стоявший у двери стул. При этом я улучила момент и уложила свое добро так, чтобы пуговица, практически не заметная среди остального белья, смотрела своим микроскопическим глазком на комнату. Я уже мысленно подготовила себя к неминуемой жертве, которую должна положить на алтарь всеобщей справедливости и нашего с боссом материального благополучия, и немного успокоилась. В конце концов, другие ведь от этого не умирают, а продолжают жить, заводят семью, рожают детей… Подумаешь, большая трагедия. Обидно только, что не по любви, но такова уж, видать, моя доля, которую я сама себе выбрала, устроившись на работу к Родиону.

— Ну вот, совсем другое дело! — добродушно рассмеялся кто-то. — Идите присаживайтесь к столу. Где это ты таких красавиц нашел, Вань?

— Нравятся? — Ваня довольно оскалился. — Фирма веников не вяжет. У меня все только высшего качества. Ты бы почаще ко мне в гости заглядывал, Петро, еще не то бы увидел.

— Ну, теперь, я думаю, буду заглядывать — дела обязывают.

— Теперь мы все к тебе чаще заглядывать станем! — пьяно хохотнул еще один. — От такого угощения грех отказываться.

Мы подошли и расселись за столом между мужчинами. Я чувствовала себя, как Жанна д’Арк на костре. Щеки мои горели, все тело покрылось гусиной кожей, и я с трудом могла держать себя в руках, не забывая при этом проклинать Родиона, пославшего мою девственность на верную гибель. Чтобы хоть как-то облегчить свою незавидную участь, я сразу же налила себе полный двухсотграммовый бокал водки и, зажмурившись, одним махом выпила. В глазах тут же все поплыло, в голове зашумело, и все дальнейшее уже происходило без моего непосредственного участия. Я разговаривала, двигалась, что-то делала, со мной что-то делали, но я ничего не чувствовала и не понимала. Откуда-то издалека до меня доносились сальные шуточки мужчин, я смутно видела, как лапают девчонок, чувствовала, как лапают меня, и не сопротивлялась — ударная доза водки заглушила во мне и боль, и страх, и презрение к самой себе. Потом все пошли в сауну, затем вышли оттуда, еще выпили, и на диванах началась групповая оргия, которую я пережила с закрытыми глазами. В какой-то момент мое сознание прояснилось: я стояла на карачках в туалете перед унитазом, и меня страшно рвало. Подошел кто-то из девочек, помог мне подняться, умыл лицо, отвел назад к столу и дал еще водки. Я выпила и вновь провалилась в небытие…

…Сознание начало возвращаться ко мне уже в машине. Нас везли в Москву. Рядом, с усталыми, серьезными лицами, сидели девчонки, впереди — охранник с водителем. За окном было темно, мелькали деревья. Я почувствовала страшную головную боль и застонала, схватившись за лоб.

— Очухалась наконец, — Ирина погладила меня по щеке. — Головка бо-бо?

— Ой, бо-бо, — выдохнула я, едва ворочая языком.

— Ты держалась молодцом, Машуля, — сказала Вика. — Этот Петро был от тебя без ума. По-моему, он втюрился.

— Так это Петро был моим первым мужчиной? — прошептала я в ужасе. — О Господи…

— Да ты совсем ничего не помнишь, что ли? — Вика наклонилась ко мне и зашептала на ухо: — Ван Ваныч тебя ему подарил, сказал, что ты еще девочка, а тот заявил, что не хочет срывать твой цветок в групповухе, и попросил привезти тебя послезавтра вечером к нему домой. Ему больше нравится один на один. Так что, поздравляю, ты все еще девочка.