Валерий Барбашов - Крестная мать - 2

Разговор этот был в особняке после скромного того новоселья. Изольда, честно говоря, что-то не очень поверила Татьяне — одно дело, когда человека прижимают к стенке, вынуждают защищаться, кулаки сжимать или за автомат браться, а другое, если тебе дарят, пусть и в рассрочку, огромный домище, устраивают на престижную работу, мужа (даже не мужа — жениха!) повышают в должности и в звании. Какая тут может быть «месть»? Зачем? Где логика? Скорее всего, Татьяна сказала это для красного словца, может быть, ей неудобно перед Изольдой. Еще месяц назад Татьяна была другим, обиженным, несчастным и воинственным человеком, а теперь это важная, высокопоставленная по областным масштабам дама, живущая в прекрасном особняке, обеспеченная и обласканная вниманием вышестоящих начальников. Чего ей, в самом деле, желать еще? Конечно, ни сына, ни Алексея не вернешь, но нужно думать о жизни, а у женщины есть еще и возможность восстановить утраченное — выйти замуж и родить сына. Или дочь.

Чайник закипел, засвистал совсем по-утреннему — весело и радостно, ему, конечно, все равно, что уже половина второго ночи, что хозяйка не спит, ломает голову над прямо-таки философскими проблемами…

Хозяйка… какая она, к черту, хозяйка?! Чайник и тот Татьянин. Они с Тягуновым сразу же купили себе самовар, угощали из него и Каменцева с Дерикотом, и прокурора Шипунова, ну и, разумеется, ее, Изольду. Застолье у них в тот раз вышло славным, все остались довольны. На радостях Татьяна сказала Изольде: «Лиза, ты живи пока в моей квартире, ни о чем не беспокойся. Прописывать я тебя, правда, не буду, не обижайся. За особняк этот долго еще платить, он очень дорогой, и как еще жизнь повернется. Обживемся вот со Славой, распишемся, ребеночка заведем… а тогда посмотрим. Я помогу тебе встать на ноги. Может, и с жильем как-нибудь уладим. А пока что с нами будешь жить, а? Как ты на это смотришь? У меня работа такая, что времени ни на что не будет, даже на ребенка, а тут еще хозяйство, дом… Мы тебе платить будем со Славой, не обидим. Подумай. Время еще есть, рожать я собираюсь в октябре, если даст Бог…»

Вот как она заговорила, г о с п о ж а Морозова! Не успела превратиться из безработной в начальницу, а уже заявляет — времени на ребенка не будет, хозяйством некогда заниматься!.. Короче, ей, Изольде, предложили стать у г о с п о д Тягуновых (Татьяна наверняка возьмет фамилию Вячеслава Егоровича) домработницей и по совместительству нянькой. Две обязанности за одну зарплату, или как это Татьяна назовет, может быть, ж а л о в а н ь е? Что ж, госпожа Морозова, мерси, данке шен, сэнкью!..

Изольда обожглась горячим чаем, закашлялась. Пришлось попить из-под крана холодной воды, остудить рот. Глоток ледяной почти влаги остудил заодно и ее разгоряченную фантазию — и чего понесла, зачем? Люди приютили ее, оставили жить в двухкомнатной квартире, думают о ее будущем, а она тут пыжится, из себя выходит, мол, спасибочко вам за эти заботы, господа хорошие, сэнкью, мерси и больше не проси. Дура набитая, конечно. Это ж типичный сволочной бабский характер. А подумала бы: богатыми ведь тоже не все становятся, чего завидовать, точить себя?! Богатство — это как счастье, которое может с неба свалиться, от родителей перекочевать или достанется тяжким, каждодневным, изнурительным трудом. Кто-то гуляет да звезды считает, а кто-то вкалывает день и ночь, копейку к копейке складывает, о будущем думает. Да чего тут Америку открывать: в школе еще проходили дедушку Крылова, басню про попрыгунью-стрекозу кто не помнит?.. То-то. Нужно спокойно на все смотреть, другим не завидовать. Можешь и умеешь хорошую, достойную человека жизнь себе и семье обеспечить — честь тебе и хвала, молодец! А не можешь — иди в домработницы. Гордыню чего зря показывать, на других коситься? Люди и должны по-разному жить. Потому что все разные, у всех разные способности, каждый по способностям и должен получать. Потребности, конечно, у всех одинаковые, увы, всем хочется и сладко кушать, и мягко спать. Да работать бы поменьше…

Ладно, раз Татьяна решила, что ей, Изольде, красная цена — жалованье домработницы, значит, так тому и быть. Надо смириться.

Разум говорил Изольде одно, а гордыня ее все же противилась. Свои сорок она прожила хорошо, независимо. Высшее образование, работа на хороших должностях, руки-ноги целы, голова вроде бы не совсем глупая, для бабы — в самый раз, статью природа не обидела. Что ж в такие цветущие годы себя хоронить? Она и сама бы еще смогла… еще как бы смогла с в о е дело открыть. Ей бы денег, стартовый капитал, как теперь говорят, миллиончиков бы двадцать пять, не меньше, на первоначальный оборот. Разве она не в торговле работала, разве она ничему не научилась за пятнадцать лет?!

Научилась. И сможет повести дело не хуже других. Но деньги, черт бы их побрал, деньги нужны! Богатенькие, дайте бедной, но предприимчивой и надежной бабенке взаймы!.. Хотя что это она — баба, бабенка? Женщине — симпатичной и неглупой, с большим опытом работы в торговле, с желанием поработать, стать независимой, состоятельной, как и прежде.

«Дерикот! — подумала вдруг Изольда. — А почему нет? Мужик что надо. И богат, и, насколько я поняла, не жадный. Попрошу у него. В долг, под проценты. Ему же выгодно, навар получит. И чем он рискует? Меня он знает, я у него работаю. Выгонять вроде бы ни меня, ни Игоря не собирается (Игорь все еще в гипсе, бедняга!). И Феликс поглядывает на меня весьма выразительно. Весьма! Я этот взгляд сразу поняла, еще тогда, в магазине, когда пришла к нему в первый раз наниматься на работу. Но влез этот бугай, Жорка Бизон, все испортил… Однако совесть моя, если уж на то пошло, да и тело тоже перед Феликсом чисты — не было же ничего с Бизоном, не было! Я все ему, Дерикоту, объясню, все расскажу. Если, конечно, он захочет меня слушать».

Феликс слушал ее внимательно. Говорили они в директорском кабинете магазина, с глазу на глаз. Дерикот сначала поинтересовался, как, мол, поживает Татьяна Николаевна, налаживается ли у них с Тягуновым жизнь в особняке, не омрачает ли что-нибудь их «медовый месяц».

В голосе Дерикота звучала легкая ирония, какой-то глубоко скрытый гаденький намек, но Изольда не разобралась в тонкостях интонаций Феликса и двусмысленности вопроса, ответила просто — все у них нормально, и тема была закрыта.

— Ну и ладно, — не стал настаивать Феликс, спросил: что ее привело к нему, чем она так взволнована?

— Феликс Иванович, — не стала и она тянуть ненужную дипломатическую волынку. — Выручите меня, а? Дайте взаймы, кредит.

— Сколько и зачем? — быстро и вполне заинтересованно спросил он.

— «Лимонов» двадцать пять, на оборот. Хочу свое дело открыть. Купить кое-что, перепродать… Не мне вам рассказывать.