Сергей Разбоев - Воспитанник Шао. Том 4. Праведный Дух Абсолюта

— Ждём ваших мудрых указаний, уважаемая предводительница.

— Я что, одна должна всё время думать? Где именно ваши мудрые, премудрые предложения? Есть ли у нас сегодня враги, противники, претенденты на власть, на место Председателя? Почему всё так подозрительно и устрашающе тихо? Завтра же вывести на улицы и площади студентов, народ, с флагами, цитатниками. Все должны дружно плакать и громко поздравлять моего великого мужа, его передовые идеи. Его непревзойдённая, указующая цель и вечная, непрестанная, горячая любовь к народу Китая. Во всех крупных и малых городах, в деревнях и провинциях. Уважаемый, Яо, кто сейчас нас поддерживает? Что усиленно разрабатывает твой многочисленный пропагандистский аппарат? Кто наш первый надёжный союзник?

Яо медленно, с почтением поклонился, и ещё медленнее, со степенной хрипотцой, отвечал.

— Пока ваш супруг жив, да продлит Бог его счастливые и непревзойдённые годы ещё на десять тысяч лет, все поддерживают только его. Поэтому все и молчат.

— Чушь! Смрадная чушь! Хитришь, мудрый Яо. Все думают только о завтрашнем дне. Все. Поголовно. От малолеток до стариков. Они все должны быть с нами. Кто сейчас может составить нам конкуренцию?

— Как и что определить, когда все поголовно молчат? Молчат, как в армейском строю, как в сыром карцере. Глаза у всех хитрые и молчащие. У всех одновременно пропали голос, речь. Слов не помнят. Где собственная честь? Где собственная гордость?

— Скажи мне, мудрый, государственный ведун, с кем наша страшная служба «Общественной безопасности»?

— С вашим супругом, уважаемая. Министр «Общественной Безопасности», Хуа Гофэн, каждый день посещает покои вашего супруга. Генерал Чу, там же близкий друг вашего мужа: с кем ему ещё надо быть?

— Правильно. Значит, они должны быть и с нами.

— Несомненно. Но, ранее кончины супруга, они будут молчать, как зимние раки в глубоких корягах.

— Значит, и министр обороны будет молчать.

— Так точно, уважаемая предводительница. И весь генштаб. И министр внутренних дел. И министр иностранных дел.

— Ван Хунвэнь?

— Не он ли, организатор хунвейбинов, народного ополчения?

Он и заместитель Председателя. С кем ему быть?

— С моим мужем и с нами.

— Поговорите с ним. Нас он слушать не будет.

— Верно. А если нам понадобится кого-нибудь арестовать?

— Поговорите с ним: и все министры будут с нами. Но не ранее, кончины Председателя. Иначе нас просто всенародно четвертуют.

— Ты пугаешь меня. Сколько у нас наших людей в ЦК?

— Не больше четверти.

— Этого мало.

— Мало. — Внешне скромно согласился Яо.

— Кого мы можем ещё привлечь в свои ряды?

— Если выведем на улицы народ в поддержку Председателя и его идей, то это привлечёт на нашу сторону какую-то часть членов ЦК.

— Это и сделаем. А кто ещё метит в наследники великих идей партии?

Яо скромно покашлял.

— Достаточным для народного лидера авторитетом пользуется Дэн Сяопин, но он молчит, как крот, и не показывается на люди.

— Надо с ним в ближайшие дни встретиться, узнать его скрытые планы по отношению к власти.

— Попробуем.

— Что вы всё; пробуем, попробуем: надо действовать. Действовать быстро и решительно. Как мой великий супруг. Иначе нас просто заплюют простолюдины. К слабым не идут. Слабых пинают, бьют, в тюрьмы сажают, стреляют. Властитель не должен думать о массе, массах народа. Это как в муравейнике, они должны только исполнять приказы, только. Политическое и экономическое рабовладение должно повелевать ими. Мы не ведём народ: мы гоним его впереди себя к нашим вечным целям — власти и благополучию.

— Великолепная и мудрая Цзян, не говорите такое вслух, иначе нас четвертуют принародно.

— Нового я ничего не говорю. Это то, что придумали большевики, продолжил Сталин, продолжил мой великий супруг в нашей великой стране.

Цзян Цин притормозила, постаралась успокоиться от своих излишне смелых лозунгов, резко присела на стул, кисло улыбнулась, своей искривлённой улыбкой колдуньи, присутствующим. Продолжила.

— Он, конечно, в общем, так и не понял, что он строил. Так же грубо и плоско верит в словесную, абсолютную химеру коммунизма. Тот же Фидель Кастро. Это старое, еврейское ноу хау в современных условиях. Нам оно никак не годится. Рабовладение — да. При полной мощи верного агитационного аппарата: что именно то, что мы делаем, это и есть великое счастливое будущее нашего гордого, бедного и вечно работящего народа: и, конечно, прочих народов всей земли. Обречённое, конституционное рабовладение под ярким светом всех юпитеров и громогласным, патриотическим воплем всего ликующего народа — от холуёв, до последнего бомжа. С флагами, барабанами, трубами и мудрыми цитатниками Великого вождя и непревзойдённого исторического мудреца, Мао Цзедуна. Армию в ружьё. Милицию в ружьё, все спецслужбы в ружьё. Кто колеблется — в отхожую канаву истории. Вот так мы должны работать. Никаких сомнений. Учитесь у великого еврея Льва Троцкого. Он тоже еврей. Но великий. И далеко не глупый представитель элиты рабовладельцев. Фараоны Египта, Рим, Персия, Византия — знали толк в рабстве. Сейчас в мире две великие страны рабовладельцев — СССР и Китай. И куча маленьких, которые действуют вслед нашему фарватеру. Без рабовладения большие империи не выживут. А маленькие страны живут ровно столько, сколько их главный рабовладелец: великий Гудвин из сказки. Мы должны смело продолжить дело всеобщего коммунистического рабства на Земле. Сегодня я схожу к мужу, возьму у него добро на демонстрации в поддержку его курса. Уважаемый доктор Чанг, послезавтра в десять дня студенты Пекина должны быть на улицах столицы. Мэн, вы, школьников всех классов. Все члены спецподразделений тоже должны быть на улицах и делать свою работу. Телевидение, газеты, всё должно быть в работе, в деле. Что ещё добавить, прибавить? Кого нам надо объявить врагом? Вот где смысл, идея. А за границей, кого нам поднять на народную мотыгу?

— В Тибете злобно мутят. Может там поднять нам дельную, патриотическую шумиху?

— Подумайте, товарищи. Но это наши внутренние земли. С Советами, так же, можем пошуметь?

— Знать бы как.

— Америка?

— Можно.

— А ревизионисты, уклонисты, леваки и праваки, анархисты?

— Здесь опыт есть. Нового ничего нет.

— Ну, Чжан, ты большая язва. Так придумай, чего-нибудь, подло язвенное.

— Подумаем. Может Гонконг снова потребовать обратно? Тайвань — наш остров. Можно раздуть всенародную истерику.

— Вот, вот. Мысль хорошая. Тайвань у наших врагов. Может послать туда на джонках несколько тысяч людей с плакатами и требованием вернуть остров. А следом военные корабли.

— Стоит. Лишь бы море не штормило.

— А Вьетнам?