Сергей Разбоев - Воспитанник Шао. Том 4. Праведный Дух Абсолюта

— Документы на разрешение!

Упорствовал офицер генерала Чана.

— Мы вам не подчиняемся!

И спецназовец выпустил короткую очередь по бетону аэродрома. В следующую секунду он схватился за грудь и выпал из борта на посадочную полосу. Следующая пуля коротким скрежетом прошила фюзеляж самолёта.

— Вы преступили власть. Улетайте обратно, мы не позволим, не дадим вам высадиться здесь.

Продолжал вещать из бэтээра офицер.

Из дверей показался белый флажок.

— Надо переговорить!

— Поздно, никаких переговоров. Никаких переговоров!

— Это бунт против власти!

— Ещё минута и мы взорвём самолёт.

— Вас привлекут к суду!

— Время пошло. Пять секунд уже прошло!

Спецназовец весь показался в проёме двери с автоматом, нацеленным на бронетранспортёр, но буквально в эту же секунду, упал, сражённый выстрелом из снайперской винтовки.

— Не пробуйте сопротивляться — уничтожим всех.

На самолёте снова взревели ещё не выключенные моторы, и он пошёл на разворот и разбег по бетонной полосе.

— А-аа-аа-аа!!! Аа-аа-аа!!!

Мадам Мао уже минуту кричала и вопила от вздувшейся в её голове вселенской злобы. Воздуха в груди не хватало для крика, но она всё продолжала выть и выть. Сердце коченело и останавливалось, но она продолжала дёргаться и ногтями тянуть скатерть со стола и переворачивать стулья в своей комнате.

Министр-советник всё понимал: и её чувства, и её ужас, и её пусть пока ещё не видимое, но постепенное падение авторитета. Не политического, не общественного, но… Он смотрел молча и злорадно на её бешенную истерику, и внутренне наслаждался историческим видением унижения великой женщины. Он ещё не знал, выгодно ли ему лично её громкое падение, но присутствие при ликвидации противника-конкурента, коллеги и товарища, это был его конёк, как и её, впрочем, тоже. Он молодец: он работал на всех и со всеми, и не искал врагов. Он не изменил себе — и это главное. Политическая раскладка в стране становилась ясной. Председатель не просто ослабел, но очень стал слаб. Всем было ясно: дай бог ему месяц, два протянуть. Эпоха одного готовилась меняться эпохой для других. Не для него, министра-советника, конечно, но исторический интерес и интрига, оставались. Он с внешним сочувствием смотрел на Мадам и приятельски покачивал ей головою.

Супруга Мао с распущенными волосами и широко раскрытыми глазами, уселась в кресло и тупо уставилась на советника. Она была ужасно страшна и страшно безобразна.

Ах, мадам, мадам, где ваша былая внешность?

Но, брошенная в историческую бездну бытия, мадам ещё не сдавалась. И она орала, одновременно обращаясь и к небу, и к скромно сидящему в углу, советнику.

— Почему? Почему ничего не получается? Почему никто не подчиняется? Председатель ещё жив, но всё уже рушится. Кто мой враг, противник?

— Наверное, никто мадам. Это само время. Жестокое время нашего времени. В своё время оно меня не пощадило, сейчас вас. А время в её интерпретации — это государство, народ, правительство, отдельные группы и лица.

— Ужас какой-то. Я не верю в эту философскую чушь.

— Когда-то и я не верил. Но жизнь очень похожа на плохую, жестокую сказку.

— Вот это правильно. А кто в нашей сказке плохой, жестокий враг?

— Мы вдвоём начинаем бредить.

— В бреду часто бывают проявления просветления и искорки великой истины.

— Это у монахов. Они нажуются, как черви, каких-то там диких трав и просветляются. Мы должны быть и оставаться более трезвыми и практичными.

— Так почему я проиграла? Я была трезвой и практичной. Почему самолёт с ротой спецназа вернулся, не выполнив задания? Почему? Почему двое офицеров убиты и никто, ничего ни с кого не спрашивает.

— Монахи. Это всё обкуренные бредовые монахи. Они разоружили охрану аэродрома, окружили посадочную полосу, дали несколько очередей по самолёту. Пришлось улететь.

— Вот это и есть сказка. Чушь. Бойцы спецназа бабы. Они же обучены воевать в критических ситуациях. Чего они стоят?

— Под пулемётами, что можно предпринять?

— Героизм. Героизм во имя родины, исполнения приказа. Они же для этого созданы. Они не простые солдаты.

— Не простые. Но пасть у трапа самолёта далеко не героизм.

— Исполнение приказа героизм. А где им пасть — решают обстоятельства и начальство.

— Они тоже люди. И в данных обстоятельствах не догадывались о высокой миссии приказа.

— Надо было полк послать.

— Председатель этого не одобрил бы.

— Он тяжело болен, он при смерти.

— Пока партийное окружение при нём, служит ему, он всемогущ.

— А я, как была никто, так и осталась ни кем.

— Мы все никто.

— В разной степени.

— Бредим.

— Как без этого? Мне надо принять вечное снотворное.

— Не сдавайтесь. Жизнь остаётся интригующей и при поражениях.

— Скажите, племянник, а откуда взялись эти мерзкие монахи?

— Эти монахи всегда были в Китае. И они никогда ниоткуда не брались. Мне думается, они уже до Китая были на земле. Эти гадкие сволочи в древние времена, подчиняясь порочному случаю истории, помогали свергать императоров, целые династии. Вот и сейчас, они чуть ли не в центре политической жизни страны оказались. Без них ничего не происходит. Видите, они не побоялись выступить против власти, против спецслужб.

— Их надо уничтожить.

— За тысячи лет их не уничтожили, как сейчас уничтожить? Они просто на время растворятся в сопредельных странах и всё. Иди свищи. Одни подземные города в горах Лаоса чего стоят. А сам Тибет — там никого, никогда не найти. Подземные города и туннели длиною в несколько тысяч километров.

— Но мы же строим там плотины?

— Ну и что. Это мизерные площади в восточной части Тибета на реках Янцзы и Хуанхэ. А на границе с Непалом, Индией, Бутаном — это самые скрытые места на Земле. А это всё, вместе взятое, площади сравнимые со всей Европой.

— Может мне бежать к монахам и скрыться с ними в пещерах Тибета?

Советник горько усмехнулся.

— Мы о них слышим, знаем, книги о них написаны, но никто их ещё не видел.

— Так уж и никто. А сколько монастырей во время Культурной революции было уничтожено с самими монахами?

— Много, но не все. Далеко не все. Боевая основа их сохранилась. Они пережили катастрофу в том же Непале, Индии, Бутане. Я лично их ещё никого не видел, хотя и следил за ихними криминальными, антиправительственными делами, перемещениями.

— Значит, они вне закона.

— Ну и что? Все мы, каждый по-своему, вне закона. Антиправительственный ещё не значит против власти.

— Я смотрю, мои действия оказались против власти.

— Вовсе нет. Скорее всего, вас просто очень боялись, поэтому и объединились против вас.